Мы очень близко видели свои глаза, и дыхание Оленьки обжигало меня.

– Ты, наверное, сегодня в ЗАГСЕ познала… истину… – прошептал я.

– Наверное. А что это такое? – тихо спросила она.

– Для меня это – ПРАВДА.

– Значит, я познала ПРАВДУ? И мы в ЗАГСе всё сделали правильно?

– Конечно.

– И если это – ПРАВДА, значит, мы будем любить друг друга всю жизнь?

– Конечно.

– И нас ничто не разлучит?

– Если ты говоришь, что познала ПРАВДУ, значит, ничто не разлучит.

– А если разлучит?

– Тогда ты познала не ПРАВДУ, а ЛОЖЬ.

– Это как?

– А так: бывает, что человек вроде бы говорит ПРАВДУ, а на самом деле врёт, скрывает что – то, хитрит.

– Да?

– Конечно.

– А вдруг.

– Что «вдруг»?

– Вдруг познала ЛОЖЬ, к примеру.

– Ты не уверена в себе?

– Да нет, к примеру. Допустим, я возьму и в кого – нибудь влюблюсь, жизнь вон какая длинная, разве мало таких случаев?

– Полным полно, только я не хочу об этом:

– К примеру, говорю, к примеру, глупенький мой: мы же с тобой философствуем: что ты, ей богу… Ты лучше ответь: ты меня тогда пристукнешь за эту ЛОЖЬ, да?

Я отпрянул от неё и залпом допил кофе:

– Это уже не ЛОЖЬ, Оленька, и ты зашла в какие – то дебри. И зачем мне тебя пристукивать, что за глупость? Я возьму ремень, сниму с тебя трусики, выпорю как сидорову козу и поставлю в угол.

– Когда ты снимешь с меня трусики, – хитро улыбнулась она, – ты возьмёшься не за ремень, а за кое – что другое, я больше чем уверена.

– Слушай, философ, как говорят дворники нашего дома – «кирдык!», ты опоздала!

– Вау! – заголосила она и посмотрела на часы. – Почему «кирдык»? Ещё не совсем «кирдык», успею! Хватай морожное, бежим! – и сорвалась со стула.

Я машинально схватил недоеденные порции.

На ходу допив кофе, она швырнула чашку на соседний стол и выскочила на улицу.

Я – за ней.

– Пока – пока, мой любимый Принц, твой Лис уехал на репетицию! – и Оленька помчалась к машине.

– Осторожней на поворотах, Лис! – крикнул я.

Она послала мне воздушный поцелуй, помахала ручкой и уже нырнула в салон машины.

Моя «Honda» мягко заурчала и на радость мне очень плавно, без единого рывка тронулась с места, влилась в общий поток бурлящей мостовой.

И только теперь я спохватился и осознал, что стою как чудак с двумя бумажными блюдцами мороженого и глазею на бегущие машины…

Уверенно держась за баранку руля, Ольга ехала совершенно спокойно, и пронзительные сигналы соседних машин, их суетливая борьба за удобное место, казалось, совсем не тревожили её.

Она легко и независимо глядела вперёд и наслаждалась приятным блюзом, долетавшим из приёмника, ей было очень хорошо.

В кармане куртки звучно заиграл мобильник, она достала и поднесла его к уху.

– Привет, мамочка! Были, конечно! Всё отдали, всё в порядке! Ты знаешь, весь народ будто решил разом обжениться, на ближайшее время всё занято! А вот так! У нас – через полтора месяца, как раз тридцать первого декабря, под новый год! Это же здорово, мамочка, сразу два праздника! Нет – нет, я за рулём! Всё, я закончила, не волнуйся, закончила! Целую! Пока – пока!

Убрав мобильник в карман, Ольга прибавила громкость блюза и откинула голову на высокую спинку кресла, а по лицу пробежала то ли улыбка, то ли хитрая довольная усмешка…

Тёмно – вишнёвая «Honda» плавно притормозила у широкого тротуара в нескольких метрах от громадного спортивного комплекса, ограждённого металлическим забором. На фасаде здания пестрела реклама развлекательных программ, зубопротезных кабинетов европейского уровня и туристических агентств высшего класса.

Перевесив спортивную сумку через плечо, Ольга решительно открыла стеклянную входную дверь и пошла по коридору той характерной походкой, которая свойственна балетным девочкам и спортсменкам по художественной гимнастике.

Строгая охрана из четырёх высоких парней с вожделением глазела на неё.

Ольге нравились подобные взгляды мужчин – жадные, страстные, они поднимали настроение и льстили. Сделав спинку прямей, а классический шаг ещё вычурней, она знала, что стала сейчас в несколько раз привлекательней.

– Добрый де – е – ень! – приветливо пропела она и соблазнительно улыбнулась, словно приглашая всю охрану следом за собой, она играла, она не могла без этого.

– Добрый – добрый!!! – хором крикнули мужчины, затоптались на месте и проглотили «сладкие слюнки», а один из них даже закашлял, поперхнувшись.

Ольга ото всей души засмеялась не в силах сдержаться, прибавила ходу и наотмашь пихнула дверь с табличкой ЖЕНСКАЯ РАЗДЕВАЛКА.

Девчонки, стоявшие там, дико завизжали и как пугливые козы запрыгали по сторонам, прикрывая обнажённые груди и голые попки.

– Ты что – очумела после ЗАГСа?!

– Оля, стучать надо!

– Да закрой же, сумасшедшая!

Продолжая смеяться, Ольга, наконец, захлопнула дверь и влетела в раздевалку.

– Точно, с ума спятила! Написала з а я в у и спятила!

Все теперь расслабились и захихикали.

– Ой, Господи, до чего же здесь голодная охрана, – объяснила Ольга, сдерживая смех, – прямо на ходу раздеть готовы!

– Ладно – ладно, тебя есть кому раздеть, – сказала рыжая девчонка, натягивая кофту, – ты говори когда свадьба!

– В конце декабря! Целуйте, поздравляйте! Ура! – Ольга бросила на пол сумку, скинула куртку и закружилась на месте.

– Ура! – заголосили девчонки, стали целовать, тискать, кружиться вместе с ней.

– Ну, Оля, смотри, если не будет приглашений, ты враг номер один, и никаких соревнований во Франции тебе не видать! – пищала на верхней ноте рыжая подруга.

– Да как же я без вас? Ленка, Зинка, Светик… я так счастлива… я даже переодеться не в силах… – и она плюхнулась на топчан, раскинув руки.

– А мы тебе поможем, невестушка наша! Девки, налетай!

Девчонки кинулись к ней, стали снимать ботинки, рубаху, стягивать джинсы, а Ольга на одном дыхании говорила и говорила:

– Вы бы только знали, как я люблю Костика… вы бы только знали… он красивый, внимательный, нежный, а какие мягкие у него пальцы, какие чувствительные губы…

– Слыхали?! Откровенья пошли!

– Мне бы такого, девки, с такими – то пальцами и губами! – крикнула рыжая подруга, принеся Ольгин спортивный костюм.

Все громко засмеялись и поставили невесту на пол в одном лифчике и трусиках – красивую, стройную, гладкую, выше всех остальных – уже потянулись руки, чтобы снять и сбросить лифчик, но в дверь неожиданно постучали.

Она открылась, и на порог раздевалки стремительно шагнула худая женщина в синем трико и секундомером на шее.

Кто – то из девчонок не успел остановиться и в запарке расстегнул Ольгин лифчик, мигом слетевший вниз и оголивший грудь.

– Ой! – ахнула Ольга и прикрылась.

– Та – А – К… – протянула женщина, и глаза её округлились. – Никогда не думала, что воспитала Московскую сборную лесбиянок… Вот тебе на – а – а…

Рыжая подруга тут же ответила:

– Татьяна Сергевна, это же наша невеста – Ольга, она прямо сейчас была в ЗАГСе, заявленье подавала, а мы слегка репетируем: древний обряд «одеванье подвенечного платья» : скоро свадьба:

– А – а – а, да – да! – вспомнила женщина и вроде смягчилась, забыла про «сборную лесбиянок». – Поздравляю, Оля, сердечно поздравляю! Это очень серьёзный поступок! – и пошутила. – Только смотри, «чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за мелкое и подленькое»! Ладно, девочки, репетицию древнего обряда перенести на вечер, а сейчас быстро в зал на репетицию выездной программы! Сколько я могу вас ждать?! Быстро! Быстро! – и захлопала в ладоши, подгоняя подопечных…

Я стоял у кассы супермаркета и выкладывал из пакета большую бутылку водки «Русский стандарт», длинный батон колбасы и баночку красной икры.

– Всё, – сказал я.

– Где же «всё», – недоверчиво заметила кассирша и ткнула пальцем в пакет, – там ещё что – то.

Я вынул книгу и показал название – «АЗБУКА СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ», а потом спокойно объяснил:

– Подарок ЗАГСа.

– Ясно, – улыбнулась кассирша, – поздравляю, с вас тыща пятьсот.

И было совсем непонятно – с чем поздравила: то ли с Загсом, то ли с покупкой на тыщу пятьсот?

– Спасибо – ответил я, отдал деньги и вышёл.

На пороге магазина в лицо дунул холодный осенний ветер и пригнал откуда – то сбоку красный кленовый лист, который шлёпнулся и прилип на самую середину моей куртки. Я посмотрел на него и вдруг вспомнил недавние слова Оленьки, они так отчётливо прозвучали в ушах, что я даже обернулся, будто она находилась рядом: «Костик, оставь на самой середине вон тот кленовый, большой и красный! Поедем в ЗАГС со шведской короной!».

Я усмехнулся, сбросил прилипший лист, который отпечатал на куртке мокрый неровный след, и спустился по ступенькам супермаркета…

Когда я открыл дверь квартиры, то сразу увидел в прихожей около зеркала своего отца, он весело мурлыкал под нос какую – то мелодию и завязывал галстук на белой рубахе, заправленной в тёмные брюки. Его длинные волосы были закручены торчащей косичкой, и голова походила на классическую голову Барона Мюнхгаузена, однако мощные плечи, высокий торс и твёрдо расставленные длинные ноги напоминали отнюдь не субтильного фантазёра, а скорее борца или боксёра тяжёлого веса.

– Ага – а – а – а! – пропел он довольным голосом и кинул на меня сквозь зеркало тёплый отеческий взгляд. – Один уже прибыл, хорошо – о – о! И как же встретил моих голубков Храм Целомудрия?!

– Храм прочитал нам лекцию о супружеской жизни и подарил учебное пособие.

– А как же ты думал, сын мой! – пробасил отец. – Это дело непростое! Без каждодневных лекций старшего поколения и учебных пособий здесь не обойтись, на одном кувырканье в постели семейную жизнь не построишь, дорогой ты мой!

– Ну конечно, – улыбнулся я, – ты ещё скажи, что теперь по – другому и кувыркаться надо.

– А что, может и по – другому! Ты почаще в учебное пособие заглядывай! Там картинки – то есть?! – и он засмеялся, лукаво сощурив глаза.

– Отец, не путай брачное пособие с «Плейбоем». А куда собрался такой красивый?

– Как куда?! – он удивлённо развёл руками. – За стол собрался, тебя встречаю! Мы же хотели сразу отметить, а Ольга приедет – продолжим!

– А чего в галстуке и белой рубахе как на свадьбу? До нашей свадьбы полтора месяца, вот так – то, – я протянул ему пакет и снял куртку.

– Полтора так полтора, подождём! А на вашу свадьбу я приду не то что в белой рубахе – в золоте и брильянтах, а за спиной будут фанфары трубить! Айда на кухню, там закуска вянет!

Я скинул ботинки, натянул тапки и зашёл в ванную комнату помыть руки.

– О – о – о – о! – донёсся с кухни одобрительный возглас. – «Русский стандарт»! Прекрасную водку купил, молодец! Ты знаешь, водка отличная, а название – дрянь, у меня всегда от него плохая ассоциация, будто мы, русские, все под один размер сделаны, как деревенские стандартные валенки!

Я слушал отца, вытирая руки полотенцем, и только сейчас вдруг обратил внимание на батарею, где сушилось нижнее бельё моей Оленьки: две пары разноцветных трусиков и пара лифчиков.

– Слушай, отец! – крикнул я, глядя на это хозяйство. – Ты зачем принёс Ольгино бельё, а?! Оно же спокойно висело себе на нашем балконе, когда мы с ней уходили! – я вошёл к нему на кухню и раздражённо добавил. – Ещё не хватало, чтобы ты начал стирать её тряпки!

– Сын мой, ты чего так катастрофически раскис – то?! – прокатился по кухне отцовский бас. – Явился такой радостный, праздничный! Что страшного случилось?! Шёл человек по прихожей, дверь у вас в комнате всегда открыта, человек увидел на вашем балконе мокнущее под дождём бельё, он взял и повесил его на горячую батарею! И что?!

– А то! Я хочу, чтобы моя жена сама заботилась о своём нижнем белье!

Отец тут же вошёл в роль какого – то героя, что для него всегда было любимым и привычным занятием. Его правая бровь резко вздёрнулась, в глазах забегал игривый чёртик, пальцы страшно скрючились, метнулись к моему лицу, а губы красноречиво прошептали стихами:

– Ногти, как лезвие бритвы в нежную шею вопьются!

Часто бывает, что люди от ревности расстаются!. .

– Всё – всё – всё! – остановил я. – Твои актёрские способности мне хорошо известны! Ну тебя к лешему! Пойдём лучше выпьем! – и махнул на него рукой, бросив свои нравоученья.

– А я о чём?! Конечно, лучше выпить, чем мусолить разговоры о женских тряпках, это не наше мужское дело! Быстро забыли и вернулись в прежнее состояние праздного духа, дабы с весельем и отвагой предаться озорным шалостям нашего товарища Бахуса!

– Да уж, давненько мы не встречались с нашим «товарищем», – я перестал дуться на отца и открыл бутылку «Русский стандарт».

Стол был уставлен лёгкими закусками: сыром, ветчиной, банкой горбуши, банкой красной икры, помидорами, зеленью, яблоками и целым батоном колбасы

– Та – а – а – к… – отец разлил водку по широким стеклянным стаканам, сунул мне в руку один из них, сам взял другой и готов был к первому тосту. – Ну, Константин Юрич, с великим почином тебя! Дальше всё будет интересней и забавней!

Он обнял меня крепкой ладонью за шею, пододвинул мой лоб к своему лбу, и мы по – дружески прилипли друг к другу.

Я очень близко видел глубину его глаз, в которых всё так же бегал игривый чёртик, а моргающие веки напоминали большие мохнатые шторки.

– Интересней и забавней! – повторил он, дыша мне прямо в нос. – Правда, эти забавы могут повернуться неожиданными сложностями, но ты их не бойся!

– А я ничуть не боюсь, – и тоже схватил отца за шею.

– Вот и молодец, – улыбнулся он, – чем сможем, тем и поможем! Как любила говорить твоя покойная матушка «будем преодолевать препятствия по мере их поступления», потому что официальная супружеская жизнь, скажу тебе, совсем не похожа на вольные гражданские отношения, и в ней сразу можно заблудиться как в лесу! Так и будешь орать: «Караул! Заблудился! Помогите!».

Я усмехнулся, он тоже хмыкнул, и мы, наконец, отпустили друг друга.

– Давай: За тебя, сын мой: Константин:

Мне показалось, что слова отца прозвучали не совсем искренне, и сам он подумал в этот момент абсолютно о другом:

Словно пушинка Ольга парила в воздухе спортивного зала, мягко отталкиваясь от ковра голыми ступнями и сливаясь воедино с удивительно приятной мелодией, заполнявшей пространство. Упражнение с мячом смотрелось как единый миг беспрерывного полёта неземной красоты.

Женщина – тренер стояла у стены и внимательно следила за Ольгой, иногда проверяя время по бегущей стрелке секундомера.

Девчонки – спортсменки сидели на длинной деревянной скамье со своими лентами, булавами, скакалками и неотступно глядели на подругу.

Ольга продолжала выступление: подбросила мяч, успела сделать кувырок вперёд и поймать круглый реквизит одними коленями, затем – ловкий акробатический трюк с перекатом назад, удар ногой по мячу, снова летящему вверх, и под самый финал музыкальной темы – изумительная поза «ласточки», и чёткое падение мяча в открытую ладонь.

Девчонки оживились и активно зашептались.

Женщина – тренер сдержанно сказала, как и подобает педагогу:

– По времени – хорошо, по исполнению – неплохо.

Ольга расслабилась, села на ковёр, раскинула уставшие ноги и стала слушать.

– Говорить о явных плюсах не буду, они очевидны, – обстоятельно продолжала тренер, – скажу о минусах. Первое: ощущение, что ты всё время думаешь о мяче, не думай, при точном распределении он сам придёт к тебе, не подглядывай за ним, это плохо смотрится с актёрской точки зрения, больше доверяй себе. Второе: шире тяни прыжок длинным шагом, шире, с твоими ногами это пройдёт очень эффектно и красиво, вспомни горную лань, мы же говорили с тобой. Третье: держи финал, хоп – и замерла, застыла, поймай равновесие, а то вся твоя «ласточка» чуть – чуть дрожит, ступня ходуном, точка нужна, прочная точка. Ладно, отдохни минут пятнадцать, потом пройдёмся ещё раз. Лена! Выходи! Быстро – быстро! – крикнула тренер рыжей девчонке.

Ольга встала с ковра, освободила место подруге, и на ходу они коротко хлопнули друг друга по рукам.

А девчонки, сидевшие на скамейке, от души подбодрили Ольгу, подняв большие пальцы вверх – класс!

В ответ она кисло улыбнулась, самокритично оценив своё выступление, взяла лежавший на стуле мобильник и вышла в коридор.

В коридоре прямо на глазах зажёгся верхний свет – за окнами уже заметно темнело.

Набрав номер телефона, Ольга нетерпеливо стала ждать.

– Алло! – оживилась она. – Костик, привет! Как вы там?. .

В эту минуту я был очень «тёплым», и распознать меня не составляло никакого труда.

– Ольленька! – крикнул я, держа над ухом свой мобильник. – Ты ххде? Ты знашшь, скока щщас время?

Отец был тоже пьян, он сидел по ту сторону стола, на котором уже возвышалось две бутылки коньяка, и жадно тянул ко мне руку, ему не терпелось услышать мою жену.

– Костик! – звенел Оленькин голос. – Да ты, я слышу, вовсю плывёшь!

– Хто? Я? – и дурашливо улыбнулся отцу, подмигнув ему. – Да мы вдвоём плывёшшь! Как же нам не плывёшшь по такому поввводу?. .

Лёгкая улыбка дёрнула Ольгины губы:

– Костик, я умоляю, вы далеко не заплывайте, вы пока посушите вёсла, я скоро приеду, и мы поплывём дальше все вместе!. .

– Хорррошо! – согласился я. – А ты хде, лубовь моя?!

Отец не выдержал, перегнулся через стол, выхватил телефон и пробасил:

– Свет души моей, приезжай и соответствуй!»Без тебя темно и стыло, с тобою глыба льда заговорила»! Ты знашшь, скока щщас время?!

– Знашшь! – передразнил Оленькин голос. – Полвина пятва!

– Во – о – о! – многозначительно протянул отец. – Полвина пятва! А у тебя в такой день и не в одном глазу!. .

Ольга упрекнула и в шутку, и всерьёз:

– Зато у вас – во все четыре глаза! Сушите вёсла, Юрий Семёныч, и прошу без меня за буйки не заплывать! Вам ясно?!

– Ясно! Есть не заплывать и сушить вёсла! – покорно прокричал отцовский голос, и тут же снова спросил. – Нет, правда, а ты когда приееешь, душа моя?!. .

Ольга резко закончила:

– Около семи! Ждите! Целую! – и дала отбой.

Она шагнула к стене и прижалась к ней спиной, откинув затылок, постояла так несколько секунд и скользнула вниз, присев на корточки, обхватила голову и о чём – то задумалась…