– Майн ю нот андэрстэнд… получается полная чушь.

– Э – э – э, бля, не умничай! Что за манера – показывать своё превосходство там, где заведомо знаешь, что собеседник твой будет в однозначном проигрыше, – Макс, говоря это, недовольно морщится.

– А кто виноват? Я тебе зимой предлагал: давай вместе учить язык… а ты что мне тогда ответил?

– То же самое, что отвечу сейчас: на хрена мне язык твой нужен! Я, в отличие от тебя, патриот… но я тебе не об этом сейчас – я о другом, более важном. Ты сказал мне про тело… так вот – про тело: если взять, к примеру, этих самых орлов из моего отделения, то у меня на них, на плоскожопых представителей степной фауны, даже не шевельнётся – хоть ты мне за траханье с ними, этими экземплярами нечеловеческой красоты, самосвал бабла подгони! А вот на некоторых… – Макс, дурачась, толкает Андрея плечом в плечо, – на некоторых умников у меня при любом удобном случае подскакивает не хуже, чем по тревоге срывается с койки плакатный отличник боевой и строевой подготовки…

– Вот – вот… я же именно об этом и говорю: утонченная ты, Макс, натура… эстет, одним словом, как тебя ни крути – какой стороной ни поворачивай! И всё это – благодаря армии. Другие в армии черствеют, ожесточаются – и душой, и телом звереют, а ты, Макс… ты – наоборот…

– Издеваешься? – Максим, улыбаясь в ответ, вновь толкает смеющегося Андрея плечом в плечо.

– Ничуть! Констатирую то, что вижу…

– Ага… это, бля, точно! Я сегодня наблюдал, и что ты видишь, и что ты констатируешь…

Максим произносит это, по – прежнему улыбаясь, и кажется, что голос его ничуть не меняется, но Андрей, за полтора года совместной службы изучивший Максима вдоль и поперек, улавливает в интонации его голоса какое – то скрытое, почти неуловимое напряжение… и ещё: хотя Максим говорит в повествовательной форме, ни о чем у Андрея не спрашивая, но Андрею в голосе Максима слышится именно вопрос… скрытый вопрос.

– Ты о чём? – чуть помедлив, отзывается Андрей.

– Об этом самом…

– О чём – «об этом самом?» – в голосе Андрея звучит искреннее недоумение; повернув голову, Андрей смотрит на Максима вопросительно. – Я, Макс, не понял… поясни!

– А чего здесь пояснять? Это ты мне, Андрюха… ты мне ответь: что – птенчика себе уже выбрал? Присмотрел пацанчика – положил на него свой констатирующий глаз?

– В смысле? – Андрей, поднося к губам сигарету, на мгновение замирает; «присмотрел», «выбрал»… слова эти говорят сами за себя, и Андрей, не затягиваясь – держа сигарету у чуть приоткрывшихся губ, вопросительно смотрит на Максима, одновременно стараясь придать своему лицу выражение максимального – полного – недоумения.

– Что – «в смысле?» – Максим, подчеркнуто весело глядя Андрею в глаза, тихо смеётся. – В бане сегодня… ты бойца этого так рассматривал – так на него, на голого, в бане, пялился, лапал – щупал его своим констатирующим взглядом, что мне даже неудобно стало… за тебя неудобно – вот в каком смысле! Хотя… мальчик он симпатичный – что спереди, что сзади… есть на что посмотреть – за что мысленно подержаться. Да?

Андрей, глубоко затянувшись – переведя взгляд на весело вспыхнувший кончик сигареты, молча выпускает изо рта струйку сизого дыма.

– Дрянь сигареты… никакого вкуса нет… – с досадой говорит он, сплёвывая себе под ноги. – Трава, а не сигареты! Нужно будет узнать, кто в воскресенье в город поедет, и заказать, чтоб мне купили мои… кто из наших поедет – не знаешь?

– Я говорю: симпатичный, бля, мальчик… – словно не слыша, о чём его спрашивает Андрей, Максим снова тихо – чуть напряженно – смеётся, не сводя с Андрея вопрошающего взгляда. – Особенно – сзади… да?

Андрей, глубоко затянувшись, медленно выпускает изо рта дым… сигареты, конечно, дрянь, и нужно действительно кого – то просить, чтоб привезли из города другие… трава, а не сигареты! Какое – то время они молча смотрят друг на друга, ничего друг другу не говоря… да и что говорить? Отрицать, что он, Андрей, в бане «пялился» на голого бойца, бессмысленно… он действительно пялился, – Макс, оказывается, всё это заметил, всё просёк, и хорошо, если это видел только один Макс… «точно, бля, крышу срывает – контроль над собой потерял», – думает Андрей; глядя Максу в глаза, Андрей чувствует в душе невольную досаду, и вместе с тем душа Андрея наполняется неожиданным смятением: то, что уже неделю он, Андрей, прячет под семью замками, помимо воли вырвалось наружу, и это… это уже совсем ни к чему – это явный перебор! Молчание заметно затягивается – Максим смотрит на Андрея вопросительно, и Андрей, через силу выговаривая слова, нарушает молчание первым – говорит, изо всех сил стараясь, чтобы в голосе его как можно отчетливее слышалась насмешливая пренебрежительность:

– Макс, тебя что – сухостой мучит? Есть хороший способ снять напряжение: подрочи после отбоя – передёрни, бля, затвор…

– Неплохой совет… только ты, Андрюха, не ответил на мой вопрос… ты – не ответил на мой вопрос. А почему? Словно я тебе не друг, а так – проходящий мимо кассы…

– На какой, бля, на твой вопрос? – Андрей, глядя на Макса, изо всех сил старается подавить раздражение. Максим – парень неглупый, и обмануть его, Максима, не так – то просто… а обмануть его – надо! Потому что… потому что – в противном случае всё становится с ног на голову! Да и что, собственно, он, Андрей, может объяснить?!

– Я спросил у тебя: в каком именно ракурсе – с тыла или с фасада – будущий боец тебе больше понравился? Ты же в бане его рассматривал… вот я и спросил: как он на твой взгляд – симпатичный или нет?

– Ну, симпатичный… и что с того, что он – симпатичный? Тебе с того – что?

Андрей, говоря это, чеканит слова – отделяет слово от слова коротким, но выразительными паузами, словно каждым своим произнесённым словом хочет Макса стереть в порошок.

– Дык… я же эстет, как ты только что меня обозвал. Мы оба, Андрюха… оба с тобой эстеты… да?

– Вывернулся, бля! – хмыкает Андрей, невольно улыбаясь тому, как Макс ловко ему вернул его же собственную подъёбку… и, не желая продолжать этот разговор – не желая говорить с Максом об Игоре, при одной мысли о котором у него, у Андрея, начинает сладко щемить в груди, Андрей снова попытается перевести разговор на сигареты:

– А я, между прочим, у тебя спросил тоже… и ещё раз спрашиваю: кто в город из наших поедет – не знаешь?

– Не знаю, – коротко отзывается, словно отмахивается, Макс. Затянувшись, он медленно выпускает из вытянутых трубочкой губ одно за другим несколько сизых колечек дыма, не сводя при этом с Андрея внимательного – вопрошающе пристального – взгляда; расплываясь, колечки сизого дыма один за другим растворяются в тёплом майском воздухе. – Так вот… если мы оба с тобой эстеты, то… давай, может, а?

– «Давай» – что? – Андрей, говоря эти два слова, вдруг понимает, что именно Макс имеет в виду – что он, Макс, ему предлагает, и лицо Андрея на какое – то мгновение каменеет, но уже в следующее мгновение усилием воли Андрей изображает на лице непонимание.

– А то! – Максим, снова затягиваясь, пристально смотрит Андрею в глаза; он ждёт, что Андрей что – то скажет ещё – как – то отзовётся на его напористо выдохнутое «а то!», но Андрей молчит, не меняя выражения лица, и Максим, резко выпустив изо рта струю дыма одним энергичным выдохом, недовольно морщится: – Чего ты, бля, смотришь, словно не понимаешь?

– Не понимаю, – Андрей, никак не ожидавший от Макса такой прыти, по – прежнему смотрит на Максима так, словно он действительно не понимает, о чём тот говорит… а может быть, он действительно ошибся? Может быть, догадка его неверна? Андрей смотрит на Максима вопросительно и вместе с тем подчеркнуто недоумённо, лихорадочно думая, как ему на всё это реагировать – реагировать в том случае, если он Максима понял правильно.

– Хуля здесь непонятного! – живо отзывается Максим, то ли поверив, что Андрей в самом деле не догоняет, что к чему, то ли меняя в разговоре тактику… во всяком случае, живость в его голосе настоящая – вполне искренняя. – Давай, бля… давай раскрутим его, раскатаем, пока он ещё не освоился, и… попихаем его – покайфуем с ним в попец… а?

Максим, говоря всё это, смотрит на Андрея так, словно он, Максим, говоря всё это, щедро распахивает перед Андреем врата рая, где вечно молочные реки гламурно омывают вечно кисельные берега.

– На! – неожиданно жестко выдыхает Андрей, и взгляд его становится таким же жестким, как интонация. – До дембеля месяц остался, а ты, бля… ты что – на зону захотел?

Аргумент этот – про зону – возникает в голове Андрея неожиданно, и Андрей, мгновенно за него уцепившись, тут же приводит его, чтобы разом осадить Макса – охладить, остудить его не в струю взыгравший пыл. Но на Максима этот аргумент должного воздействия не оказывает, – глядя Андрею в глаза, Макс, ни на секунду не задумываясь, тут же отмахивается от слов Андрея как от пустых, ничего не значащих, и делает он это с лёгкостью – говорит с напором, одновременно приводя аргумент свой:

– Хуля, бля, зона? Мы аккуратно…

– Аккуратно, бля… как же! В прошлом году, когда шел осенний призыв, трое сержантов за это самое – получили срок? Получили. Вместо дома – на «дизель». А тоже, бля, думали, что аккуратно…

– Хуля ты равняешь? То, бля, козлы были… уроды! Упились – и долбили пацана полночи, очко ему измочалили – разорвали – раскурочили… я ж не об этом – не о таком – тебе говорю! Можно ведь… по – другому можно, по – хорошему! Без всякого, бля, насилия – без всякого принуждения… можно? Можно! Ты, по – моему, когда в бане сегодня этим бойцом любовался, именно об этом думал… а? – глядя Андрею в глаза, Максим снова приглушенно – едва слышно – смеётся. – Только честно, Андрюха… честно признайся: ты в бане сегодня – думал об этом?

– О чём – «об этом»? Ну – ка, ну – ка… уточни, пожалуйста!

– А хуля, бля, уточнять? И так всё ясно: думал ты, на голого птенчика в бане глядя, как бы вставить ему – засадить в попец по самые помидоры… что – не так разве? Я же видел, Андрюха… видел, как ты в бане щупал его взглядом, примериваясь…

Максим, упруго выдыхая слова, испытующе смотрит Андрею в глаза, и Андрей, глядя в глаза Максу, снова ловит себя на мысли, что говорить ему обо всём этом совсем не хочется… то есть, совершенно не хочется – говорить об этом применительно к Игорю; говорить с Максом об Игоре – не хочется; сами слова, произносимые Максом по отношению к Игорю – «вставить», «в попец», «по самые помидоры» – его, Андрея, коробят… через силу улыбаясь – стараясь, чтоб улыбка выглядела как можно ироничнее – Андрей с легкой пренебрежительностью, как старший младшего, хлопает Максима по плечу: