Настя дразнила меня щекоткой еще минуту, пока к столу не вернулась Света.

– Достаточно посидел, – сказала медсестра и потянула меня за руку, помогая встать.

Быстро вытерев меня большим махровым полотенцем, Света отодвинула таз в сторону и постелила посередине стола тонкую пеленку.

– Ложись на спинку, – приказала мне медсестра.

Я острожно лег на пеленку, продолжая с опаской коситься на Свету, наполняющую детским маслом маленькую пипетку.

– Можешь подержать ребенка? – попросила Света Таню, – Вытяни его за руки и ноги.

Таня прижала мои руки и ноги к столу – так сильно, что я не мог даже пошевелиться.

– Ага, вот так, – довольно кивнула Света, – Заставь мальчишку распластаться на спинке.

Увидев, как Света наклонилась надо мной с пипеткой в руках, я затрясся от страха.

– Вот так вводим вовнутрь, – пояснила медсестра, заставив меня вздрогнуть от очень неприятного ощущения на кончике письки.

Это была не боль, а какая – то странная щекотка, как будто мне сильно хотелось по – маленькому.

– Теперь выжимаем, – продолжила Света, усилив и без того мучительное очущение.

Я не выдержал и громко заревел – не от боли, а от страха перед незнакомой процедурой. Мою письку до больницы вообще никто не трогал – даже мама. А тут бесцеремонные медсестра собралась мучить меня болезненной процедурой.

– Еще чуть – чуть – чтоб хоботок немножко раздулся, – сказала Света совершенно будничным тоном, не обращая на мой рев ни малейшего внимания, – А теперь зажимаем кончик, чтобы масло оставалось внутри. И хорошенько разминаем.

Снова почувствовав болезненные манипуляции со своей писькой, я начал ерзать и вырываться, но Таня только крепче прижала меня к столу. Чувствуя себя в сильных взрослых руках полностью беспомощным, я продолжал плакать от обиды и бессилия.

– Теперь можно отпустить, – сказала Света и я почувствовал, как что – то вылилось из письки.

– Маслицем пописал, – захихикала Настя.

– Можно прситупать к самому главному, – объявила Света, – Оттягиванию кожицы.

Чужие пальцы снова взяли мою письку и я неожиданно почувствовал быстро усиливающуюся боль.

«Да что ж она со мной делает» – с ужасом подумал я и еще громче заревел.

– Орёт, как резаный, – усмехнулась Таня.

– Больно? – с виноватой улыбкой спросила меня Света, – Хорошо, больше не буду оттягивать. Просто пару секунд так подержим.

– Прилично для первого раза открыла, – заметила Вика.

– Ну что, зачехляем писюнчик и повторяем прцедуру? – улыбнулась Света.

Известие о том, что медсестра собирается повторить свои мучительные манипуляции еще раз, вызвало у меня тяжелый вздох. Впрочем, следующая Светина фраза оказалась еще ужаснее.

– Вы Димина мама? – с улыбкой спросила Света, повернув голову в направлении входной двери.

Через секунду к столу действительно подошла моя мама.

«Только не это!» – в панике подумал я, чуть не умерев от стыда, что мама застала меня в таком виде – тем более во время самой ужасной в этой больнице процедуры. Я был готов, чтоб медсестры целый день мучили меня болезненными процедурами – лишь бы не при маме. Встретившись с ней взлядом, я заметил в маминых глазах недоумение и тревогу.

– Очень вовремя пришли, – сказала Света моей маме, – Сейчас научу Вас одной процедуре.

– Той, которую вы Диме сейчас делаете? – поинтересовалась мама.

– Ага, – кивнула Света, – Вам дома тоже придется ежедневно разрабатывать ребенку крайнюю плоть, пока полностью не откроется головка. Тут, в больнице мы ее Вашему мальчишке навряд ли откроем. Это обычно занимает не меньше недели, а его вроде в пятницу выписывают.

– Ага, мне врач тоже сказала, что в пятницу, – подтвердила мама.

Новость о выписке была очень приятной, но мне все равно предстояло провести в этой больнице еще целых два дня.

– Какой заплаканный, – сочувственно улыбнулась мама, протиснувшись к пеленальному столу, – Что, зайчонок, неприятная процедура?

Я молча кивнул.

– В первый раз все ревут и капризничают, – заметила Света, – А потом привыкают.

– Потерпи, солнышко, – сказала мама, взяв меня за руку, – Раз медсестра делает процедуру, значит нужно.

– Сейчас я Вам всё объясню, – обратилась к маме Света, – Сначала ребенка сажают на 10 – 15 минут в тазик с теплой водой, чтобы распарить кожу и сделать ее эластичной.

Света махнула рукой на таз с водой.

– А еще лучше посадить в отвар ромашки, – заметила медсестра, – Или делайте процедуру сразу после купания.

– Понятно, – кивнула мама.

– Даем посидеть 10 – 15 минут, вынимаем ребенка из воды, вытираем и укладываем на спинку, – продолжила Света, –. После этого берем писюнчик и пипеткой вводим под кожицу детское масло. Я это уже сделала, но для Вас покажу еще раз. Набираем полную пипетку масла и вводим в хоботок – вот так, совсем чуть – чуть. Если хныкает или морщится, значит ввели слишком глубоко. Смотрите.

Резкое жжение в письке заставило меня зареветь.

– Не хочу – у! – громко запротестовал я.

– Как надрывается, – сочувственно сказала Марина.

– Успокойся, зайчонок, – ласково сказала мне мама, нежно взяв мою ладонь в свои.

– Тань, помой эту соску, – неожиданно попросила Света, передав Тане голубую пустышку.

– Ты что собралась семилетнего соской успокаивать? – удивленно спросила Таня.

– Говорю, помой, – повторила Света, – Я знаю, что делаю.

Таня ушла в ванную и включила там воду. Вернувшись через минуту к столу, она молча протянула Свете соску, которую та тут же бесцеремонно сунула мне в рот. Я хотел выплюнуть соску, но медсестра продолжала ее держать. Мне ничего не оставалось, как начать сосать пустышку. Это занятие оказалось на удивление приятным и даже немножко меня успокоило.

– Вот видишь, а ты мне не верила, – с улыбкой сказала Света Тане, – Соска всех успокаивает. И годовалых, и семилетних.

– Действительно успокоился, – улыбнулась Вика.

– Такой смешной, – захихикала Настя, – Голышом и с соской во рту.

– Так на чем мы остановились? – повернулась к маме Света, – Как совать в писюнчик пипетку? Малыш даст Вам знать, если Вы ввели ее слишком глубоко, в уретру.

– Куда? – удивленно спросила мама.

– В щелочку на головке, откуда мальчики писают, – с улыбкой объяснила Света.

– Ах, вот как это называется, – усмехнулась мама.

– Вставили, зажали хоботок пальцами и выжимаем, – продолжила Света, – Всю пипетку до конца.

– Не слишком много? – настороженно спросила мама, – У него так всё раздулось.

– Ничего страшного, – улыбнулась Света, – От детского масла еще никто не умирал. Теперь зажимаем хоботок и полминуты разминаем кожицу, гоняя масло внутри. Надо, чтобы оно везде попало.

Знакомое неприятное ощущение заставило меня поморщиться. Медсестра делала все не то чтобы совсем грубо, но и не утруждала себя излишней осторожностью.

– Отпускаем хоботок, даем лишнему маслу вытечь наружу и вытираем писюнчик тряпочкой, – продолжила Света, – Теперь можно оттягивать крайнюю плоть. Медленно и постепенно. Спешка в этом деле совсем неуместна.

Снова почувствовав боль, я сильно дернулся, но Таня тут же зажала мои руки и ноги.

– В этот раз кожица дальше оттянулась, – заметила Оля.

– Конечно, с каждым разом оттягивается чуть – чуть дальше, – сказала Света, – Вот так миллиметр за миллиметром и откроем ему писюнчик. Где – то за неделю – полторы.

– У моего все заняло меньше недели, – сообщила Вика, – На четвертый день полностью открыла головку.

– Ты делала Саше эту процедуру? – поинтересовалась Оля, – В каком возрасте?

– Где – то в два с половиной, – ответила Вика.

– Года или месяца? – уточнила Оля.

– Конечно года, – усмехнулась Вика, – Грудным малышам там вообще ничего трогать нельзя.

– Ага, мальчикам обычно как раз в этом возрасте открывают писюнчик, – сказала Света, – В два – три года. Просто удивляюсь, как Вы у своего Димы всё так запустили.

– Чему ты удивляешься? – вздохнула Таня, – Большинство мам и не подозревают, что у мальчиков школьного возраста писюнчик должен выглядеть по – другому.

– Чем у грудных малышей? – улыбнулась мама, – Я и вправду над этим никогда не задумывалась.

– А к участковому педиатру когда Вы ребенка последний раз водили? – поинтересовалась Света.

– Где – то полгода назад, – ответила мама.

– И что, неужели в детской поликлинике ничего по поводу его писюнчика не сказали? – спросила Таня, – Даже мне одного взгляда достаточно.

– Так наша врач ему ничего там не смотрела, – сказала мама, – Она Диме трусы во время осмотра уже давно не снимает. Где – то с двухлетнего возраста.

– И очень плохо, – неодобрительно покачала головой Света, – Детей постарше, как Ваш, тоже нужно осматривать голышом.

Разговор медсестер с мамой казался абсолютно нереальным, как и все происшедшее со мной за последние пару дней. «Какой – то кошмарный сон, – подумал я, – Как такое вообще могло со мной в семилетнем возрасте приключиться? Как я оказался на этом пеленальном столе – раздетый догола и с соской во рту? Почему меня бесцеремонно разглядывают незнакомые люди? И вдобавок две наглых медсестры, бесцеремонно обсуждающие с мамой мои самые интимные вещи – таким будничным тоном, как будто речь идет о несмышленом малыше».