Хороша весна на Малороссии. Повсюду слышен шум лесов и шелест полей. Природа просыпается от долгого зимнего сна и наряжается в легкий зеленый убор. И звери лесные и гады речные – все занимаются, в эту дивную пору одним – тр – хаются! Кое – где видны забавные групповые забавы полевых грызунов, в лесных чащах под густыми сводами мощных деревьев и кустарника, еб – ся лоси, бобры, суслики, еноты, клопы, медведи, пасечник Трофим… и другие обитатели лесного царства. Все чаще можно уловить аромат весенних цветов и дерьма, заботливо положенного коровками… Одним словом пришла весна!

Вот и в этом году, как впрочем и всегда, молодая барыня, Просковья Березова, выехала из шумной и суетливой Москвы в свое летнее поместье – Березовый Бор. Проезжая по землям своего поместья, в котором царил разврат и блядоблудство, барыня похотливо зыркала на молодых халопов и чухала потную, розовую коленку…

– До чего ж пиздатая погода, маменька! – сказала молодая барыня.

– Конечъно, доченька, просто распиздатая погодка за окном… – прошепелявила старуха. – но молодая барыня мгновенно пнула ее пяткой в копчик и гневно воскликнула…

– Тя скоко учить, что, блядь нельзя при детях материться, от сцука, на старости лет, в конец охуела… Вот приедем, велю палок тебе всыпать!

– Конечно, всыпим… – прохрипела старуха, а про себя подумала – вот бл – ь выросла, ну просто вся в мамашу…

В этот момент дележанс проезжал мимо кузницы, где могучие холопы, покрытые горячим потом, играя мускулами, сотрясали стены своим богатырским храпом. Молодая барыня окинула взором кузницу, и увидела молодого, плечистого помошника кузнецов, который тихонько, боясь разбудить мастеров, отчищал бливотину и дерьмо со стен и потолка. Увидев его, Просковья, забыла все те ужасные вещи, которые она хотела, по приезду совершить со своей бедной старушкой. Длинные, светлые волосы молодого кузнеца, как солнечные лучи обжигали спину и ныряли куда – то в штаны. Она, только хотела окликнуть молодца, как роскошный фаетон, плавно проследовал в овраг и улегся там пузом кверху… Так все и заснули.

Проснулась барыня днем позже, от непреодолимого желания покакать. Откинув, врача сидящего у изголовья ее кровати, и молодого кузнеца, барыня, стремглав вылетела во двор где и скрылась от глаз назойливых крепостных, под огромным лопухом. Спустя час, барыня, довольная и порозовевшая вошла в каса марэ.

– Извольте, Прасковья Вениаминовна. .. – начал говорить старый фельдшер, но барыня его резко перебила, и тот рухнул на пол без сознания.

– Эээ… ну я пойду тогда… – робко заметил кузнец, но и он не договорил фразу до конца, так как оказался беспомощно лежать под мощным торсом барыни.

Спустя полтора часа.

– Ну вот и ладненько, пожалуй если этот матрасик выбить и подлатать, то из него чего путное, глядишь, и выйдет… – при этих словах тельце кузнеца вынесли и повесили на солнышке во дворе, холопы пнули его пару раз, делая вид, что выбивают, а увидев, что барыня раскарячившись, пустилась дрыхнуть, отправились бухать…

На утро два крестьянина, оклемавшись после, закурили по косячку и стали тупо втыкать в окна барского поместья.

– Гляди, Евраклий, а молодой – то кузнец опять на Березу – то полез…

– Гыыы… эгэ… вот это у тебя, Емельян, дубас что надо… кузнец – то небось барыню от колоды отличить не сможет…

– Злой ты, Евраклий, в занозах ведь весь будет…

– Та хуй с ним…

– И то верно… хуй с ним. ..

Довольные, что достигли консенсуса, холопы уснули…

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. .. Пришла зима. Барыня с кузнецом поженились, свадьбу отгремели такую, что все деревня неделю бухала, а когда все протрезвели, заметили, что барыня с кузнецом поженились…

Но гложило молодую барыню дело одно – кузнец – то совсем неотесанный, в постели, как холопы свечку не держали, ничего у них не выходило (точнее выходило, но реже чем входило… )

Бродил молодой барин по деревне, весь грустный такой, потерянный (ну еще бы, с такими – то размерами… ). И хотел он уже оземь удариться, как встретил старушку, а она ему человеческим голосом и говорит…

– Да, милок, попал же ты, и как ты с таким хреном – то в баню ходишь… ну не горюй, знаю я как тебе помочь…

Ну молодец сразу так обрадовался, весь повеселел, а бабки и продолжает…

– Только есть у меня одно условие. Я тебе помогу, если ты меня сейчас отодрешь!

– Ой ! – испугался кузнец – ты же уже полу разложилась, а у меня и гондончика – то нету…

– Ну как знаешь – дело твое – сказала и пошла прочь…

А парню так сразу стремно стало, как же с хреном – то таким жить… подумал, подумал и отодрал старушку…

– Ой гусар, ой гордемаринец, ой драгун ты мой… и как же ты бабульку – то на старосте лет осчастливил – воскликнула и померла…

– Хм… херово дело… я что лох совсем? – подумал кузнец, и сам себе же и ответил – по всей видимости да… – и зарыдал горькими и противными слезами, как последняя истеричка.

Так он бродил и ревел по – бабски, пока не наткнулся на избушку на курьих ножках. Кузнец в сказки не верил, но на всякий случай сказал…

– Избушка – избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом – на что услышал ответ.

– А сосо не хохо!? Туристы, блять, понаехали – и сплюнула на кузнеца, да так, что тот чуть не захлебнулся!

Тут у парня крышу окончательно порвало. Он вскочил на бедное сооружение, стукнул его по печени, и как заправская шмара, начал тягать ее за волосы.

– АААА – завопило бунгало – пошлел прочь, страхопиздище ты обезбашенное… – потом юрта откашлялась и снова обратилась к вконец озверевшему пацаненку – да я таких как ты в 1812 голыми ставнями разрывала, кишки свои горячие с полу подбирала, когда ты – вражье семя еще до матки дорожку искал… кхе – кхе… ты сцука еще подсебя ходил, кода я, с Пугачевым Сибирь завоевывала… – но тут кузнец ее прервал.

– Так Пугочев ведь когда был… а у тебя вот лак на ставнях не обсох…

Тут вилла поняла, что сболтнула хуйню, и решила замять сей досадный инцендент…

– А ты, мотросик, чей будешь? И чего тебе от Распутина нужно?

– Распутина ? – удивился кузнец – Так это Машкин дом ?

– Дурак ты, Петька, и шутки у тебя дурацкие… Какая, нахрен, Машка?! Она ж в Москве под Киркоровым уже какой год лежит… ладно, дуй внутрь… провинциал…

Кузнец понял, что опростоволосился, поэтому молча зашел в гостеприимно открытую форточку.

Оторвав морду от грязного пола, он увидел самого Распутина, который, как обычно, лежал на печи, бабу ебал и жевал калачи.

– Эээ… начал было кузнец, но Распути его перебил.

– Сидеть, была команда ! – он на скорую руку доебал бабу, та пошла в душ, а он одев мягкие тапочки из из голов хоббитов подошел к кузнецу и закурил… Дааа… дубас у него был просто божественный…

– Мне бы это… нуу… это… письку… это… никак… это… не… стоит… это… – заикаясь промямлил кузнец.

– Да уж… – только и сказал Распутин – я чернокнижник, а не уролог!

– Нуууууу…. . PLIZZZZZ… – взмолился хлопец.

– Ладно, коротыш, помогу… – с этими словами чернокнижник вышел на улицу, намотал пару кругов вокруг избы, и зашел обратно.

– Вот! – он засунул руку с тряпочков в трусы, протер яйца и смахнул тряпку в бидон ! – На, одной капли этого хватит для конефабрики, ты же должен принимать по стакану три раза в день перед едой ! – закончив, маг передал бидон молодцу – держи, только не расплескай ! Все пшол вон !

Так и сделали. Кузнец пил этот меджик поушен три раза в день и уже через час перчик его стоял, как оловянный солдатик.

Кузнец еще долго бегал к магу и благодарил его, но тот ничего не брал, но сказал, что когда время придет, он возьмет, то, что ему причетается…

Всем было весело и радостно, но тут пришли большевики и половину села расстреляли, а другую половину разослали по каталашкам… Барыню за буржуйство, кузнеца за непристойный вид (хрен – то его уже никогда не падал), Распутина за торговлю дубасом, а мужиков за пьянство…

Пригнали значит большевики кузнеца в кутузку, стали они его расспрашивать, как зову, да сколько лет, ну когда он уже на ногах держатся перестал, его на полочку и положили…

Продер кузнец глаза, смотрит, все такое серое не чаморошное… только вот голубой дымок откуда – то, такой ароматный и бодрящий, и на хавчик пробивает, как у Распутина в котедже… и вдруг, слышит до боли знакомый голос. ..

– Ну вот теперь время пришло…. Вжииик….

А на верхней полке два холопа курили свой дубас, и гыкали, наблюдая за смешными рожицами, что корчил паренек… или уже не паренек… хм… та хуй сним…

КОНЕЦ