Досмотр мамы

Мы ехали в переполненном автобусе. Здесь были только женщины и дети. Женщины были напуганы, а дети не понимали, что происходит, но их пугал человек в военной форме с автоматом на плече. Он стоял в начале автобуса. Я тоже был напуган. Хоть я и считал себя смелым в свои малые годы, всё же, признаться, этот военный наводил на меня ужас.

Мама крепко сжимала мою руку, словно боялась, что меня отберут у неё. Нас забрали прямо возле подъезда, не дав даже подняться в квартиру. Мы с мамой шли из магазина, и пакеты с едой так и остались возле подъезда. Апельсины рассыпались по всему двору. Тогда ещё один из солдат язвительно сказал маме:

«Хорошо живёте, однако»

Мама нервно теребила на коленях подол своего чёрного платья в белый горошек. Она явно волновалась, я прям чувствовал это. Не часто мне доводилось видеть маму напуганной. Другие женщины тоже были испуганы, это читалось по их большим глазам.

Солдат с автоматом настрого запретил разговаривать в автобусе. Все молчали, но маленькие дети, младше меня, всё же что-то шептали, а матери на них тут же «шикали», прикрывая им рты ладонью и косясь на строгого вояку. Я молчал всю дорогу, понятия не имея куда нас везут и почему так неожиданно.

Нас высадили у высоких ворот больницы. Там тоже было много военных. Они подталкивали женщин в спины, крича: «Быстрее! Живее идём!». Один военный на моих глазах ущипнул одну женщину за попу и заржал. Другие солдаты тоже посмеялись, а женщина охнула и покраснела. Ничего не смогла ответить и сделать, нас постоянно гнали вперёд, как скот.

Вскоре мы оказались в холе больницы, где нас стали распределять. Один солдат увидел в толпе мою маму и схватил её за руку. Он потащил её прочь, и мама закричала:

— Нет! Стойте! Стойте! Мой сын!

Солдат остановился и обернулся. Мама замахала мне. Я подбежал к ней, и она крепко прижала меня к своему бедру, да так и не отпускала, пока нас тащили длинными серыми коридорами. Мы поднялись по лестнице и снова пошли коридоры. Бесконечные вереницы коридоров. Повсюду военные подгоняли женщин с детьми, или даже тащили их за руку. Женщины казались такими напуганными и потерянными, что даже не пытались сопротивляться.

Наконец, наш конвоир остановился перед дверью. На ней был номерок «78». Он открыл дверь и впихнул нас внутрь. Зашёл следом, закрыл дверь и встал к ней спиной, держа автомат на груди.

Мы оказались в стандартного размера врачебном кабинете. Слева кушетка и шкафы, справа гинекологическое кресло, я прекрасно понимал что это, хоть и бы совсем ещё юн. Половое созревание уже началось, ещё в конце весны, а сейчас стоял душный август, однако в кабинете было прохладно.

За столом у окна сидел мужчина в белом халате и очках. Он поднял голову и посмотрел на нас. Перед ним лежал раскрытый журнал. Он выглядел моложе моего папы, на лет тридцать-тридцать пять. Каштановые взъерошенные волосы и лёгкая двухдневная щетина на щеках. За стёклами очков бегали маленькие карие глазки. Он с ног до головы осмотрел мою маму, а меня едва ли удостоил вниманием.

— Присаживайтесь, — махнул он на два стула перед его столом.

Мы с мамой сели. Она скрестила кисти на коленях. Руки у неё дрожали, она постоянно скручивала пальцы. Доктор слишком явно пялился на неё, от чего маме стало не по себе, я это почувствовал.

— Назовите ваши имена, возраст и адрес проживания, — велел он.

Дрожащим голосом мама заговорила:

— Краснова Елена Анатольевна, сорок четыре года… Это мой сын Саша…

— Полное имя, — резко перебил её врач.

— Краснов Александр Степанович…

— Адрес проживания?

Врач был очень груб и строг. Это напугало меня. Обычно врачи не такие злые. Мама всё ему рассказывала. Он спросил про отца, мама ответила, и он начал изучать свой журнал, бегая по нему глазками и переворачивая страницы.

— Ага, — наконец сказал он и улыбнулся. Поднял глаза на военного у двери и сказал: — Жена партийного деятеля. Тот самый Краснов из семёрки Ежова. Да у нас тут ценный улов!

Солдат засмеялся. Врач закрыл журнал, посмотрел на маму с лукавой ехидной улыбкой и заговорил. Говорил он много и долго, я и половины не понимал. Речь шла о моём отце. Этот доктор выставлял моего папу врагом народа и говорил ужасные вещи, что его поймают и расстреляют с остальными. Мама ему отвечала, что отец ничем таким не занимается, но даже я чувствовал, как дрожит её голос. Она пыталась врать, но у неё всегда это плохо получалось. Я ничего не знал про папину работу, но мама знала. У меня просто голова была кругом. Плохой доктор говорил, что нас отправят в лагеря с другими женщинами и детьми и там мы будем содержаться до выяснения обстоятельств. Так он сказал. Мама пыталась спорить, умоляла его, но жестокий доктор был непреклонен.

— Перед отправкой в лагеря мы вас обследуем, Елена Анатольевна. Проведём полный медосмотр.

— Меня? – удивилась мама и посмотрела почему-то на меня.

— Да, — ответил доктор и вышел из-за стола. Он навис над мамой, строго глядя на неё сверху. – Поднимайтесь и раздевайтесь.

Мама посмотрела на меня, потом на него, открыла рот, но доктор не дал ей возразить, крикнул «живо!» и поднял её на ноги, схватив за руку.

— Не задерживайте нас, госпожа Краснова. Чем быстрее начнём, тем быстрее закончим.

— Но как? – округлила глаза мама, стоя посреди комнаты. – Мой сын…

— Он останется здесь.

Мама нервно сглотнула и посмотрела на меня.

— Саша отвернись.

— Нет! – резко сказал доктор и с лукавой улыбкой посмотрел на меня. – Пусть парнишка смотрит. Я хочу, чтобы он всё видел.

— Зачем вам это?! – нахмурилась мама. – Что вы за люди?!

Доктор закатил глаза и махнул солдату.

— Раздень её.

Солдат сзади схватил маму за талию и начал задирать платье.

— Нет! Как вы смеете! Не трогайте меня! Отпустите!

Он нагло задирал её платье. Высоко до пупка. Мелькнули мамины белые трусики. Я был напуган. Она сопротивлялась. Солдат настойчиво тянул платье вверх и злился. Хрустнула ткань, платье порвалось.

— Я сама! – крикнула мама. – Отпустите! Сама!

Солдат посмотрел на доктора, тот нехотя кивнул. Солдат отпустил маму. Она была вся красная от стыда и унижения. Посмотрела на меня, потом на доктора.

— Пожалуйста, не при сыне.

— Снимай одежду! – рявкнул врач. – Живо!

Похоже, что у мамы не оставалось выбора. Она сокрушённо опустила голову. Больше она на меня не смотрела, а я не знал куда деваться. И отвернуться нельзя было, доктор косился на меня и улыбался своей пугающей лукавой ухмылкой.

Мама потянула платье через голову. Оголилось её тело. Белое нижнее бельё. Простое, без излишеств. Когда она сняла платье, солдат вырвал его у неё из рук и швырнул на кушетку. Мама была красной от стыда. Мне тоже было очень стыдно в этой ситуации. Я готов был под землю провалиться.

— Всё снимай! – велел доктор, видя, что мама замешкалась.

Он больше не разговаривал с ней на «ВЫ». Мама старалась не смотреть на меня, когда расстёгивала лифчик. Делала она это аккуратно, и как только сняла бюстгальтер с плеч, тут же прикрыла груди одной рукой, но я успел заметить мелькнувшие соски, и мне стало ещё более неловко. А ещё я испытал дикий стыд за то, что смотрю, что хочу смотреть… Не знаю почему, но я не мог отвернуться. Я просто смотрел, как моя мама, придерживая груди одной рукой, нагибается и второй рукой снимает трусики. Они ползут вниз по её бёдрам, и я вижу взъерошенный кустик тёмных лобковых волос. Мама поднимает одну ногу, затем другую, вышагивая из трусов. Солдат забирает её бельё и кидает сверху на платье. Мама выпрямляется и прикрывает свою промежность ладошкой.

— Руки по швам, — велит врач и берёт со стола фотоаппарат. Мама не опускает рук. Тогда солдат хватает её за руки и насильно прижимает их к её бокам.

— Руки по швам! – рычит он на неё. – Вот так! Стой ровно!

Мама прожигает ненавистным взглядом этого молодого солдата, который ей в сыновья годится. Теперь я отчётливо вижу её голое тело. Её груди, небольшие, но аккуратные, красивые. Соски торчат вперёд, затвердели, так как в кабинете прохладно. Густой тёмный куст лобковых волос ярко контрастирует на фоне её белой кожи. Солдат ухмыльнулся:

— А что, жёны партийных деятелей теперь не бреют свои щёлки?

Мама вспыхнула от стыда и ещё сильнее покраснела, возмущённо кинув злобный взгляд на солдата. Доктор посмеялся и поднял фотоаппарат к лицу.

— Смотри в камеру. В камеру!

Мама стояла ровно, держа руки по швам. Я опустил голову, но не глаза. Мои глаза были нацелены на её голое тело, на тёмный кустик волос, на овальные женственные бёдра, живот и груди. Мне было стыдно за то, что я смотрю.

Доктор сделал несколько снимков, а затем велел ей повернуться. Мама повернулась спиной. Я волнительно сглотнул, окинув взглядом её голую попу. У неё были хорошие большие ягодицы. Белые, гладкие, упругие. Солдат тоже смотрел и улыбался. Доктор сделал ещё пару снимков и сказал:

— Прогни спину. Нагнись вперёд. Положи руки на ягодицы и разведи их в стороны.

Мама охнула от возмущения и повернулась.

— Зачем это?!

— Делай, что говорят! – рявкнул солдат и насильно нагнул её раком. Он шлёпнул её по ляжке, чуть ниже ягодиц. – Ноги на ширину плеч!

Мама была вынуждена слушаться. Солдат и доктор злились, когда она мешкала или выражала недовольство. Я даже испугался за неё. Она покорно нагнулась, расставила босые ноги.

— Руки на ягодицы! – повторил доктор, держа перед собой фотоаппарат и подходя ближе к ней. Мама завела руки за спину и положила их на попу.

— В стороны разводи! Шире! Шире!!

В этой ужасно унизительной позе, я видел мамину вагину, вокруг которых вились тёмные лобковые волосы. Она развела ягодицы в стороны и стал виден её анус. Я не мог оторвать взгляд. Мамин анус слегка раскрылся. Он был чистым, без волос, большим и аккуратным. Красивый женский анус, не такой, как у мужчин. Таких интимных деталей женского тела мне видеть ещё не приходилось. Я пылал от стыда за маму, но предательски смотрел, как она стоит раком и раздвигает ягодицы, а доктор фотографирует её интимные места.

Сделав фото, он велел ей отойти к стене, прижаться к ней спиной и сесть на корточки. Мама больше не выражала недовольство словесно, но её взгляд говорил за неё больше слов. Она ненавистно смотрела на этих мужчин, вынуждающих её принимать такие грязные позы на глазах у сына. На меня она не смотрела, ей было стыдно, я это понимал. Она опустилась на корточки у стены, сомкнув колени.

— Руки за голову и широко разведи бёдра. Ну! Живее! – приказывал доктор.

— Сволочи! – прошипела мама.

Но она подняла руки, сомкнув кисти на затылке. Бёдра она развела в стороны недостаточно широко, от чего солдату пришлось нагнуться и сделать это за неё, унизив этим маму ещё больше.

— Шире!

Эта поза была ещё унизительнее предыдущей. Мама сидела на носочках у стены, широко разведя бёдра и держа руки за головой, как какая-то узница. А двое мужчин нависали над ней. Солдат ухмылялся, доктор фотографировал, а я просто смотрел. В этой позе я ещё отчётливее видел её щёлку. Она оказалась не такой, как у молодых девушек в порно журналах. Мамина вагина была больше, половые губы крупнее. Зрелая вагина, розоватая, расщелина между её бёдер, вокруг которой вились тёмные волоски. И эта расщелина бесстыдно раскрылась перед взором фотографа, солдата и её сына. Как же маме должно быть сейчас стыдно. Она была вся красная от унижения.

Доктор делал много снимков под разными ракурсами. Я не понимал зачем он это делает. Для чего все эти фотографии? Ведь он говорил про медосмотр. Что вообще здесь происходит? Наверно, мама задавалась теми же вопросами.

Доктор убрал фотоаппарат и сказал маме:

— Встань к стене, положи на неё ладони и прогни спину. Ноги на ширине плеч.

Он отошёл к стеклянному шкафчику и открыл его. Солдат проконтролировал, чтобы мама приняла нужную позу. Она, как и было велено, положила ладони на стену и чуть прогнула спину, расставив ноги на ширине плеч. В этом тесном, холодном, сером кабинете она была абсолютно голая в окружении двоих мужчин и своего сына. Стояла в такой вульгарной унизительной позе, а я подлец не сводил глаз с её попы. Сейчас я не видел её ануса, но видел очертания половых губ и волосы в промежности. Мамина голову была опущена, чёрные длинные волосы свисали вниз. Я не видел её лица.

Доктор надел на правую руку белую резиновую перчатку. Он выдавил на пальцы какой-то прозрачный жирный гель и растёр его подушечками пальцев. Он вернулся к маме и велел:

— Разведи ягодицы в стороны.

Мама увидела у него в руках тюбик геля и расширила глаза:

— Что вы делаете?!

— Делай, что говорю! – рявкнул доктор. – Развела ягодицы! Живо!

Продолжение следует…

P/S. За продолжением рассказа обращаться в личные сообщения на сайте или на почту [email protected]