ЕВА – ЭКСГИБИЦИОНИСТКА

Вольный пересказ исповеди жены моего польского друга.

Пролог

На этом вступлении настоял от имени Евы сам Михал: «Это не рассказ, это скорее исповедь, желание оправдаться. Я опишу его по давним следам нашумевшего скандала, который смаковала не только желтая пресса. Я полагаю, в свое время не только в нашей стране, но и за ее пределами». Да, и последнее (на момент публикации), прошло уже два десятка лет, так что, как говорят юристы: «за наступлением срока давности».

(и кстати, всем героям в данном повествовании не менее восемнадцати лет, если кто сомневается.)

Меня зовут Ева, и я эксгибиционистка. Теперь в этом я не стыжусь признаться ни сама себе, ни своим знакомым. Я – не красивая женщина, обыкновенная, но у меня особенная фигура, так что вниманием к себе, лет эдак с. ..надцати, я не обделена. С детства я занималась гимнастикой, потом пошел быстрый рост, налились грудь и бедра, гимнастику пришлось оставить.

В 14 лет мой рост уже составлял метр семьдесят шесть, и родители отправили меня в волейбольную секцию. Примерно с этого возраста я подолгу дома стояла голой у зеркала и разглядывала себя. Стройная, длинные ноги, крепкая грудь, светлые большие соски. (Тогда я почему-то была убеждена, что большие соски – это красиво, сейчас мне нравятся все). Утянутая талия, круглая попа.

Серо-зеленые глаза, волосы каштановые, слегка вьющиеся, правда, не густые. А вот лицо было совсем заурядным. А как хотелось быть красивой и разить наповал всех принцев на всех белых конях, но увы, я, как и многие в этом возрасте, узнала, что такое быть обойденной вниманием.

Но пришло другое – взрослое время. Когда заканчивала гимназию, я достигла метра восемьдесят, мужчины заглядывались на мои крутые бедра с круглой попкой, стройные ноги и грудь третьего размера. Правда, это все были мужчины повзрослее, но я не теряла веру, что мой принц объявится рано или поздно. Ничего особенного в сексуальном плане во мне не было. Никаких таких особых желаний. Особых наклонностей.

Да, я мастурбировала (как и мои подружки), лет с шестнадцати, но редко. Да… совсем неромантично потеряла невинность на приятельской гулянке. Даже плохо помню парня, который лишил меня девственности. Напивалась, на вечеринках, и в другие разы позволяла случайным ухажерам добиваться себя. Но, так вели себя многие мои сверстницы. Повторюсь, я не была особенная, разве что рост и сила…

Моя история начинается после того, как в моей жизни случилась первая неподдельная любовная драма. Мой парень – Кшиштоф, жил в столичном пригороде, у него богатые родители, престижная работа, плюс семейный бизнес. Мне стоило неимоверных усилий, после педагогического университета устроиться в столичную школу, чтобы быть рядом с любимым. Мы должны были повенчаться. Я познакомилась с его родителями, а он в ответ собирался ехать к моим. Но в один прекрасный день, я получила от него СМС: «прости, я люблю другую, прощай, не держи зла».

Неважно, как я это пережила, суть в том, что мое образовательное начальство предложило мне ехать в новую гимназию, далеко на периферии, где стремительно рос город из приграничного села, и бурно текли денежные ручейки, благодаря тамошнему таможенному переходу.

По большому счету, переезд был ультиматумом, так как из-за стресса и переживаний (вызванных моей любовной трагедией), я пропустила много дней на работе, вела уроки отвратительно, да еще и поссорилась с дирекцией.

В новой гимназии был свежесобранный не притершийся коллектив. В основном выпускники университетов. Но некоторых «ветеранов» подтянули из других гимназий. А директором назначили болезненного пенсионера, вытащенного для этой должности со своей пенсии. У меня была своя квартирка, которую временно выделило министерство, немного поношенной одежды, даренная родителями мебель и желание начать жизнь сначала.

Глава I.

Мне нарезали часы по предмету на полную ставку, хотя классы были еще недоукомплектованы. В них были в большинстве дети чиновников, служащих и разбогатевших на граничной торговле родителей, перебравшиеся из недавних развалюх в новенькие апартаменты или виллы районов свежей застройки.

Я часто замечала на себе мечтательные и возбужденные взгляды подростков. И не думайте, что это были исключительно мальчики! Такие времена. Почти все мои студенты мне казались избалованными и наглыми сынками и дочками, не заслуживающими своего достатка.

В ту пору мне бы выглядеть поскромнее. Мои средства, однако, были небольшими, я мало обновляла гардероб. В результате, мои студенческие шмотки были слишком вызывающи, как по фасону – молодежный стиль, так и по причине отставания в размере. Брючки стали слишком обтягивающими, блузки короткими. Но поначалу мне и в голову не приходило придавать этому значение.

Среди педагогов оказались в основном женщины. Из мужчин только старый алкоголик физик, да директор, да еще невзрачный, хоть и молодой, математик. Зато – был – шикарный мачо, в лице спортивного учителя.

Курчавый жгучий брюнет, Вацлав, с фигурой Аполлона и лицом голливудской звезды. Все молодые учительницы были влюблены в него, подозреваю, что и большая часть старшеклассниц тоже.

Ни шатко ни валко прошли осень и зима. Теперь к главному. Вы знаете, что такое шантаж? Вряд ли на себе лично. Гадостливое ощущение позора, бессилия, чувство тягостной безысходности. Страх, – настоящий, как с маньяком наедине, как перед бандой с ножами в темном парке. Чувство западни и опутывания сетью.

А началось все незаметно, и поначалу не вызвало чувства тревоги.

Как-то вечером я узнала от соседей, что у меня побывала полиция, но не придала этому значения, тогда я как раз проходила регистрацию жительства. Потом у меня из сумочки в гимназии пропала самокрутка, приготовленная на окончание занятий. (Увы, это стало для меня с определенного времени чем-то вроде успокоительного). Я все еще не чувствовала тревогу. Потом возле гимназии ко мне подошел Ян, мой ученик, стрельнуть сигаретку.

Я не курю. Только марихуану, только из-за нервов. Сигареты крайне редко, только если травки нет совсем. Его не должно было быть там, занятия давно кончились. Я сказала, что у меня нет, и курить в его возрасте вредно. Он ухмыльнулся и сказал: «а травку в твоем возрасте не вредно»?

Вот тогда я испытала шок. Его «ты» меня оскорбило больше, чем его знание о моей слабости. Я вспомнила все – и полицию, и пропавший пакетик. Но уже ничего нельзя было исправить. На следующий день на выходе из гимназии ко мне подошли четверо моих будущих мучителей. Адам, Ян, Катажина и Анджей, выпускники этого учебного года.

Ян протянул мне конверт. Подростки полукругом обступили меня, сзади было только здание гимназии. В конверте были фотографии. Я была в панике, было желание накричать, отпихнуть конверт, сбежать, в конце концов. Но я трусиха. Я боюсь решительных действий. По крайней мере тогда боялась. И трусливое благоразумие одержало верх.

На первой фотографии была моя спальня с выдвинутым ящиком будуара. Дальше крупным планом пакетик с травкой в нем. На следующей сам пакетик, очень крупно. Потом пакетик на весах и плечо человека в полицейской форме. Дальше хуже – моя раскрытая сумка на столе учителя в классе. В ней самокрутка и огромный пакетик марихуаны среди прочих вещей.

– Не мой пакетик, подкинули! – вырвалось у меня в гневе.

– А кто поверит? – парировал Адам.

– Тянет на торговлю, – добавил Ян.

– Несовершеннолетним, в том числе, – хохотнул Анджей.

(Я вела несколько классов, не только «мой» класс этой четверки). Теперь у меня все похолодело, только сейчас пришло осознание, насколько сильно я запутана в их сетях.

– А я засвидетельствую, что ты мне предлагала покупать, – продолжала их подружка.

– Что вы хотите от меня? – я протянула конверт с фото, дальше не было смысла смотреть.

– Сделаешь кое-что, – серьезно, без издевки ответил Ян. – Завтра у нас последний урок с вами, пани Учительница, (фамилию героини, понятно, не назовем) так задержитесь в классе, Катажина к вам подойдет.

Несмотря на всю мою ненависть и презрение к этим подонкам, я испытала некую благодарность смены «ты» на «пани Учительница».

А мне, значит, дали время – денек, чтобы я прочувствовала всю безысходность ситуации.

На следующий день перед последним уроком я выкурила в учительском туалете косячок. Некстати вошли две мои коллеги Магдалена и Анна. Последняя проводила меня внимательным изучающим взглядом, но мне было наплевать. Что ж, пускай нюхнут кумарчику. Урок, как ни странно, прошел нормально. Я держалась, а шантажисты вели себя даже любезнее, чем обычно.

Я отпустила свой немногочисленный класс, а сама, колени не держали, села к своему бюро. Сердце щемило ожиданием чего-то неотвратимого.

Катажина, двигалась последней в потоке учеников. Она не вышла, а закрыла дверь и повернула ключ в замке. Я считала, поначалу, ее приличной девочкой. Красивая блондинка среднего роста, с пышной грудью, с большими амбициями. Я ошибалась.

Катажина пренебрегла предисловиями, и приступила сразу к делу.

– Завтра до начала занятий совершишь маленькую прогулку. С Адамом. Он тебя встретит на парковке у лесной зоны. Знаешь прогулочную дорожку?

Гимназия стояла спиной к лесному массиву. Справа были поля и старое село, слева и впереди через сквер – новые кварталы. Я знала, что старое село и новостройки соединяет дорожка позади гимназии через лесок. Это длинный путь, короткий же пролегал по улице перед сквером у гимназии. На лесной дороге выгуливают собак, выходят на пикники, катаются на велосипедах и просто гуляют. Сама я там еще не была.

– Не знаю, – помотала я головой.

Катажина достала мобильный и тут же позвонила. Я услышала из разговора, что прямо после выхода из здания мне нужное место покажут.

– Поняла?

Я кивнула.

– На парковке поставишь машину, снимешь свой плащ. (Почему именно плащ, зачем сниамть)? Отдашь его Адаму. Он тебя будет ждать. Дойдешь с ним до задков гимназии, встретишь нас, возвращаться будешь тем же путем.

– У меня же нет машины!

– Сегодня вечером будет!

– Это все? – мой голос ломался, я чувствовала, подвох впереди. (Про машину и не подумала выяснять).

– Катажина криво усмехнулась. Она не стыдилась смотреть мне прямо в лицо, а скорее даже получала удовольствие от моего униженного состояния.

– Из одежды на тебе выше талии ничего не должно быть.

Я похолодела, чего-чего, а такого я не ожидала никак. Ну оценки там, экзамены, деньги в конце концов. Но обнажение! Катажина не стала ждать моего выхода из ступора. Она отомкнула дверь и головой качнула к выходу. Я поплелась за ней, лихорадочно соображая, как мне выпутаться из всего этого.

Вся четверка теперь на месте за дверью. Ян с Катажиной обнялись, с другой стороны, присоединился Адам. Они, не глядя, развернулись спиной ко мне и удалились. Я посмотрела на Анджея. Как мне теперь отпереться?

Анджей не удостоил меня ни единым словом, он повернулся в полной уверенности, что я проследую за ним. И я поплелась. Узкая тропинка к прогулочной дорожке начиналась у старого забора (куда не добрались строители) на задворках гимназии, где еще дальше был брошенный пакгауз. Все кругом заросло ползучей ежевикой, кустами и молодыми деревьями. Я завела разговор с учеником. Я жалилась и взывала к его совести. Он не оборачивался, а догнать мне его было трудно. Каблуки проваливались в мягкую почву.

Наконец мы выбрались на дорожку из щебня, шириной в метр с половиной. Кое где виднелись асфальтированные участки и мостики. Лес и спутанные заросли обступали ее вплотную. Людей видно не было. Анджей махнул рукой, чтобы я следовала за ним. Я возобновила свои попытки уговорить его, но все безрезультатно. Он просто не реагировал

Через минут десять мы вышли на развилку. У примыкающей справа дорожки лес поредел. Брусчатка, метров в пятьдесят, упиралась в щебневый паркинг, заброшенный, как и все с этой стороны. Пройдя паркинг и узкий выезд с него, мы оказались на той улице, которая связывала мое жилье с моей работой. И здесь еще не продолжилась жилая застройка. Но это уже была парадная сторона городочка.

Я ухватила Анджея за руку, боясь, что теперь он исчезнет раньше, чем я скажу слово. Но он и не думал вырываться. Симпатичный мальчишка, блондин, высокий и статный, слегка угрюмый, вечно сутулый. Недавно ставший совершеннолетним. Даже с моими спортивными данными с ним бесполезно бороться. А ведь раньше он был мне симпатичен.

– Пожалуйста, молю, не надо этого!

– Не придешь – в тюрьму сядешь, – уверенно и зло ответил Анджей. – Пусти.

Он ушел. А я поплелась к себе.

Вечером, в отчаянии я выкурила дури больше обычного, а потом вырубилась на кровати. С утра меня лихорадило. Предательская моя душа уже знала, что я сдалась, и я пойду, и буду делать то, что мне велят. Как ни странно, я собиралась так, будто шла на свидание. От моего Кшиштофа был тот небольшой прок, что дарил он мне хорошее дорогое белье. Сама я себе его позволить не могла. Так что берегла то, что оставалось.

Одела изумрудного цвета комплект – трусики и бюстгальтер, юбку с серого костюма, черные чулки, хотя обычно пользовалась колготками. Сверху бирюзовую трикотажную блузку с накатным воротником на всю шею. До пупка ее край не дотягивал. Зато жакет с костюма закрывал голую полоску тела, если его застегнуть. Мой светлый плащ сочетался со светлыми же туфлями без каблука. Мне ведь потом вести занятия.

Спускаясь к выходу, я подумала о том, что весенние утра еще прохладны, и без одежды в ранние часы я просто замерзну. Впрочем, это было меньшее из того, что мне предстояло пережить. На почтовом ящике приклеена бумажка с единственным словом «здесь». Открыла его, внутри лежали ключ и документы на машину.

Я выглянула наружу, напротив двери стоял старенький, но вполне приличный авто. Доверенность на год от неизвестной мне фамилии, тех контроль, страховка, все в порядке. «Заботливые шантажисты», – я еще была способна острить на эту тему.

Спасибо студенческим каникулам, я успела в свое время сдать на права.

Когда я подъезжала к месту встречи, я уже меньше ненавидела моих подростков. Я любила водить, мечта о собственной машине жила без надежды на реализацию. А тут я рулила в свое удовольствие, ехала на собственную работу, почти на собственной машине. Перед въездом на паркинг, я затормозила. Нужно было выполнить их инструкции. На заднее сидение отправились костюмный жакет, блузка и лифчик. Я снова накинула плащ на голые сиськи и, не застегивая, тронулась с места.

Адам стоял у выхода дорожки к паркингу. Там, поближе, я и остановилась. Других авто не было. Ключи я опустила в карман плаща, шагнула навстречу ученику. Смотрела я вызывающе. Так мне легче было держаться, хотя хотелось разрыдаться или провалиться со стыда. Его взгляд уперся в голую полоску тела между сторонами плаща. Я решительно скинула его с плеч и протянула шантажисту. Вид шикарной молодой учительницы топлес, видимо, поверг его в восторженное смятение. Поэтому Адам не среагировал на мое движение. На несколько секунд воцарилась глупая пауза.

– Там, на дорожке, не здесь, наконец-то промямлил Адам.

Он пошел к перекрестку дорожек, видимо, нисколько не сомневаясь, что я последую за ним. Я накинула плащ, радуясь малейшей отсрочке, запахнула его полы, и пошла следом. На месте Адам протянул руки. Второй раз раздеваться оказалось проще. Я скинула плащ и вручила его своему ученику.

Как и многие подростки он был долговязым и нескладным. Но его лицо с обрамлением каштановых кудрей, мне импонировало. Несколько секунд он жадно разглядывал меня. Щеки у меня горели от стыда, я готова была сбежать.

Насмотревшись, Адам выставил свой локоть. Я догадалась взять его под руку, и он повел меня. Грудь колыхалась при движении. Соски съежились от холода, и кстати, они уже не были такими светлыми, как в мои четырнадцать лет. Кожа побледнела от прохлады. Я зябла и инстинктивно стала втягивать плечи. Мой спутник время от времени косился на мою грудь, а я делала вид, что все нормально.

Если бы в это время нам встретился кто-нибудь, я бы скорее всего в панике бросилась в лес. Но мы шли одни до самого места назначения. Ветерок с нагреваемых солнцем полей стал пробиваться через лес, кое-где солнце доставало и до дорожки. Стало теплее, я даже почувствовала физический комфорт. Ветерок ласкал кожу, грудь колыхалась свободно. Неожиданно для самой себя я даже загордилась своей вынужденной смелостью.

Впереди после изгиба дороги возникли три фигуры. Точнее три головы. Они стояли почти в линию к нам, и силуэты сливались. Мы приблизились, и все головы повернулись в нашу сторону. Вот он момент истины. Я собрала всю свою волю, держалась как могла. Левая сторона лица вдруг задергалась нервным тиком. Невольные слезы бессилия стали застилать глаза.

Из-за этого я не сразу увидела всю панораму. А когда влага сошла с глаз, увиденное ввергло меня в шок. Между Яном и Анджеем Катажина непринужденно стояла в том же виде, что и я. То есть кроме джинсов и обуви на ней ничего не было! Развратница была хороша, узкая талия, красивые ноги, бесстыдный в этом возрасте четвертый размер груди. Любая бы позавидовала.

Вопросы задавать было неуместно. Я просто стояла. Троица бесцеремонно пялилась на меня. Адам высвободил руку и отошел к своим. Наконец прервал молчание Ян, их предводитель.

– Когда вы приходите утром и видите своих коллег, что вы делаете пани Учительница?

– Я здороваюсь, – не понимая к чему он клонит, ответила я неуверенно.

– А как вы здороваетесь? – настаивал мой мучитель.

– Я желаю им доброго дня, и. ..

– И?

–. .. и я целую панночек в щеку, а панам просто подаю руку.

– Пани учительница, сейчас мы заместо ваших коллег, надо поздороваться.

Мне уже было все равно, скорее бы все кончилось. Время близилось к началу занятий.

– Добрый день! – и я протянула руку Яну.

Он не пожал ее, а поцеловал, карикатурно, как в кино. Следом стояла Катажина. Я наклонилась к ней, желая доброго дня. Наши щеки встретились, как в дежурном приветствии, а губы лишь слегка мазнули уголки друг у друга. Зато при наклоне моя грудь скользнула ниже ее плеч и вжалась в начало ее пышного бюста. Нахалка в момент поцелуя колыхнула грудь мне навстречу. Было странно чувствовать нежные девичью кожу и соски вместо привычных мужских прикосновений. Потом мне пожал руку Анджей, а Адам подставил щеку, как Катажина.

Четверо учеников развернулись лицом к зданию гимназии. Невольно и я стала в один с ними ряд. Что они высматривали там?

– Как прогулка, участливо спросил Ян?

При этом он за локотки переместил меня на свое место, и я оказалась рядом с девушкой.

– Издеваешься? – понизила голос я до угрожающего шёпота. Бунтарство было не смелое, я хотела быть услышанной только им. Но Ян не принял игру. Он продолжал в полный голос, чтобы слышали все.

– Видите гимназию, пани Учительница? Кроме верхнего этажа, остальные окна закрывает эта развалюха. А оттуда вас не разглядеть, я проверял.

Утешительная информация, ничего не скажешь. И на том спасибо, что перед всей гимназией напоказ не выставили. Я как-то свыклась, мне не было уже так страшно как в начале. Я лишь устала от нервного напряжения.

– Только если смотреть в бинокль, – продолжил Ян.

Я похолодела. Как, там ученики, там бинокль и…?

– Но кому придет в голову тащить с собой бинокль? В окнах, выходящих на задний двор, ничего интересного не увидишь.

Подонок играл со мной как кошка с мышкой. Теперь меня бросило в жар.

(С какой целью этот променад топлес, для кого меня выставили полуголой на задворках моего места работы, в чем конечная цель шантажа? – вопросы, которые надолго останутся без ответа).

– Пани Учительница, за приятную прогулку спасибо, вас обратно Адам проводит. А сейчас попрощайтесь с нами.

Я вынуждена была повторить ту же процедуру, что и в начале. Только теперь все целовались в щечку со мной, приобнимая нагло, будто свою знакомую. Снова Катажина крепче прижалась ко мне, а я поймала себя на бесстыдной мысли, что не чувствую никакой брезгливости. Мы разошлись. Адам вел меня, я держала его под руку, а он – мой плащ.

Совсем близко от брусчатки нам навстречу появилась собака, значит следом будет и ее хозяин. Я дернулась в панике к своему плащу. Но руки Адама, неожиданно сильные, удержали меня. Тем не менее ему пришлось ускорить шаг, так как я рванула ускоренным шагом к условленному месту окончания экзекуции.

На перекрестке я торопливо одела плащ, путалась в изнанке, рукавах и поясе. И когда посмотрела на дорожку, заметила женщину с поводком в руке. «Видела или нет»? – теперь меня станет мучить весь день этот вопрос. Плащ поправляла нервно, торопливо, пояс завязала уже при ее приближении. И сразу, не оглядываясь, двинула вперед. Возле машины Адам остался стоять, не ушел.

Что делать? Я не стала раздумывать, сняла плащ и оделась при нем. Когда я тронулась с поворотом, мучитель постучал в окошко и с ухмылкой спросил: «не подкинете, пани учительница»?

«Ага, жди…», ― сказала я про себя, и вдавила педаль газа в пол.

На парковку у гимназии я зарулила так, будто каждый день приезжала на машине. Мои коллежки смерили меня заинтригованными взглядами. Вообще-то у меня только начали складываться приятельские отношения. Анна была общительная, даже навязчивая, и – себе на уме. Магда слишком красива, такие бывают очень заносчивы. С Катей, Марией и Малгоржатой – потрепаться можно, но только о пустом. Другие молодые пани уже были замужем, и мне не были интересны. В силу специфики наших предметов, с Вацлавом я не пересекалась, остальные мужчины меня вовсе не волновали.

День потек по обычному руслу. Урок у моих шантажистов был первым сразу после обеда. На перемене, Катажина толкнула меня плечом к стенке, как бы не намеренно. Я повернулась, и она шепнула: «тебе вовсе не нужен бюстгальтер». Опять, а я только решила, что все позади. Я двинулась к двери, испытывая гнев и отчаяние. И тут к плечу приложился Ян, «пойди и сними», – прошептал зло мой мучитель. Я растерялась, до звонка оставалась пара минут. Меня вывел из ступора щипок за задницу. В ярости я развернулась, чтобы убить наглеца. И только увидела Анджея с Адамом в трех шагах от себя, со скрещенными на груди руками, как будто они тут не причем.

В слезах, от унижения и бессильной злости, я поспешила в туалет. Времени на кабинку не было. Я скинула на дверку позади себя жакет, потом блузку на полочку под зеркалом, и наконец лифчик. Пронзила мысль: «а как же я его понесу в класс, к своей сумочке»? Решила спрятать.

Мой рост позволял мне больше, чем другим. Пока что я положила его сверху, на коробку корпуса вытяжки воздуха, почти по самым потолком. Теперь на пару секунд можно взглянуть в зеркало: «Боже, Ева, до чего ты докатилась? Ходишь полуголая на прогулку с учениками, стоишь, сверкая грудью в учительском туалете? Что с тобой»?

Я решительно взялась за блузку, и, как назло, вошла опять Анна. Магнит я ей что-ли? Я ожидала от нее все, что угодно, но она меня удивила.

– Освежаешься? – как ни в чем не бывало спросила Анечка.

– Ммм…, – я растерялась.

– К лету будет хуже – жарко и душно, – коллега стала закручивать волосы над головой.