— Ты думаешь, у меня не было фиаско как у мужчины? Было и много! Ну не совсем провалы, а так, неудачи.

Помню на заводе приглянулась мне Вероника Петровна из планового отдела. Молодая такая видная женщина. Замужем за нашим же мастером. Ну я и начал к ней захаживать. То шоколадку. То платочек. В общем, прикормил. Стала эта Вероника на меня реагировать. Рдеться при встрече, в общем приготовилась. Так мы с ней и сговорились ко мне в комнату пойти. Она уже такая готовая была, что даже не ломалась. Всем им одного надо – внимания и заботы.

Приходим. Сели. Она с краешку на креслице, ножки сложила, ручки сложила. Сидим. Я ей предлагаю по стопочке, она – нет, Миша учует. Это муж ейный. Ну что тогда, подошел, поцеловал, стал раздевать. Чай не маленькая, двое детей, поэтому без приключений разделась. А сама – верно Венера! Стройная, бедрышки покатые, плечики хрупкие, грудка круглая, стоит, сосками чиркает! Загляденье! Как у видел я такую красоту, говорю: «Красота!». А она: «Скажете тоже, Константин Андреич!». А я: «Да точно!»

Я уже руками ее глажу и мну, вне себя. Так сказать. Полагаю к основному переходить. Руку вниз опускаю – и там всё готово. Густой такой бобрик, губехи шикарные. Да всё красивое и сочное! Укладываю, мраморные бедра развожу и рукой, значит там, как полагается готовлю почву. Сам целую при этом грудь да шею. Помял везде как надо. Дыхание её слушаю. Заводится или нет. А он знай себе дышит в штатном режиме, без вздохов и стонов. Ладно, что такое, значит.

Вроде времени достаточно прошло, я на неё. Она улеглась поудобнее, все сделала как надо, любите её, значит. Ладно, думаю, сейчас мы тебя с моим Колей познакомим. Приставляю, вставляю, начинаю сношать. А сама, будто не участвует. Лежит себе спокойно, как я сейчас с тобой разговариваю. Никакого тебе пиетета и придыха. Что за чёрт? Другая бы давно изобразила бы что-нибудь, а горячая так уже и кончила бы дважды, а эта знай себе подмахивает и будто журнал листает, внимательно так, но без страсти.

Так, говорю ей, Вероника Петровна, то ли я что не так делаю, то ли не пойму что. Рассказывайте!

— Да вы не переживайте так, Константин Андреич, я такая и есть!

— Какая такая?

— Ну такая, ин-ди-фи-рен-тна-я, как про меня Михаил, муж мой говорит. Мне это всё не очень интересное.

— Зачем же пошла ко мне?

— Так ведь так уговаривали, как не пойти. Мне ж не сложно.

— Тьфу, ты, баба – дура. Это ж дело обоюдное. Мне как без тебя то, смысл теряется!

— Ну как же, а удовольствие?

— Какое же удовольствие без женщины! Так погоди! А ты прям везде индифферентная?

— Там точно. Муж проверял.

Ладно. Мы не привыкли отступать. Запал мой любовный как-то сразу пропал. Зато взыграл азарт первопроходца. Слез я с неё и давай значит руками и губами каждую её клеточку проверять. Здесь? А Здесь? А так? Всю облапал, обслюнявил, изучил как твой букварь. Ничего. Распоследнее средство. Термоядерный заряд, водородную бомбу – решил там её языком приласкать. Она: «ну вы чего такое удумали, там же грязно!». «В голове у тебя грязно, а там самый смак!», и туда носом. Ну что, шурудил, шурудил, попутно пальцами внутрь тыкал в разные стенки, думал, где отзовётся. Нет, лежит баба мраморная, как изваяние.

Ну что, там еще у них дырочка есть. Тогда я ненароком туда палец пристроил. От отчаяния. Слюней много напускал, и он у меня туда сам к ней проскользнул.

— Что это вы там такое Константин Александрович затеяли? – Засуетилась тут моя сердешная.

Чувствую, задвигала жопкой то, засучила.

— Да ничего особенного, лежите спокойно, Вера Петровна!

— Не могу спокойно, пока вы мне туда тычете!

— Неприятно что ли?

— Да не сказала бы.

— Ну так и лежите, для того и работаем, чтобы счастье у всех было на всей Земле!

И значит, продолжаю ей там в попке пальцем свербить. Чувствую, прямо подаётся мне, тазом двигает навстречу, ножками засучила, ручками заскребла. Я второй пристроил. Тут она совсем выдохнула и стала на страстную бабу похожа, стонет, ёрзает на кровати. Вот, я думаю, где у тебя кнопка, Электроник! Ноги ей забрал обе, сам натурально её пальцами в зад трахаю, уже со всего маху. Она коленки прижала, глаза зажмурила и так «и-и-х, и-и-х» стонет, значит. Красиво лежит, загляденье, все дырки нараспашку! Тут как затряслась вся, как страшным голосом «Ай, мама!» и ноги бросила, задергалась как под электричеством. Чуть пяткой не зашибла и пальцы не сломала.

— И как это вы, Николай Александрович моё секретное место обнаружили?- Чуть погодя, значит, как отдышалась. Вся красная от смущения, но вижу, — хорошо, довольная.

— В нашем деле, главное — методический подход, ни одного закоулка не пропускать!- А сам пальцами этими сложенными вверх многозначительно показываю.

После, дела у нас с ней заладились, только не обычные, а заднеприводные. Злостной она оказалась анальщицей. Только сама этого даже не знала. С мужем обычно трахалась. А приятные ощущения только когда в туалет долго терпела были. Всё это в кучу не связывала, но тут пришел дядя Коля и все концы свёл.

Уж она у меня прыгала, красотка. Ягодицы крепкие, подтянутые. Сядет на меня своей прекрасной попкой, пиздёшка кучерявая нараспашку, и знай наяривает, глаза закатывает. Красота. Венера и есть. Никогда ни до неё, ни после никто не отдавался мне своей шелковой задней дырочкой с такой охотой и удовольствием!

Бывало влетит ко мне в комнату и даже не раздеваясь бежит к дивану. Как есть в платье, юбке, колготках становится задом:

— Николай Александрович! Я буквально на минуточку! В магазин отпросилась! Давай быстрее, дюже хочу!

Да ты ж моя королева!

Я ей оперативненько юбочку вверх задираю, чтобы не помять ненароком, колготочки скатываю пониже, благо ноги вместе, не мешают, потом трусики хлопчатобумажные вслед ними; и вот она, во всей красе, большая и аппетитная жопка пятьдесят второго размера и темный глаз между булочек лоснится! А та уже крутится вся в нетерпении, водит ягодичками! На тот случай у меня всегда вазелинчик недалеко от дивана. Чуть я пальцы ей смазанные в попу пихаю, а она уже спину выгибает, глаза закрывает и поплыла, задышала родимая, грудью на спинку легла. Отдыхает. Нежно так ей толкаю внутрь, смазываю, поглубже задеваю. Вероника Петровна стонет вовсю, милым называет, распаляется как конфорка на шестёрке. Ну, пора. Член уже каменный.

Легонько так приставляю и надавливаю. Поначалу туго заходило, больно, но потом она приспособилась и стала впускать на раз. И сейчас вот губы кругляшком сделались от старательности, и жопка округлилась дырочкой, расслабилась, и мой туда нырнул без всяких хлопот. Раз и там! хорошо зашел, глубоко и мягко!

— Ах! — Говорит на это Вероника Петровна. — Ебите уже шибче!

Я ощущаю её плотные стеночки, а яйца взбивают сливки из её куночки. Течет она всегда изрядно.

— Как же хорошо! — Сообщает Вероника Петровна и держится руками за спинку дивана пока я постепенно разгоняю своего молодца у неё попочке. Булки ей раздвигаю, любуюсь на явление природы. Гладкая дырочка и мой кол оттуда дыбится словно столб. Красота неописасуемая!

Надо бы торопиться, но поспешишь — перегонишь. Поэтому не торопясь, степенно и с расстановкой, чай не пятилетку в три года делаем. Она не затем сюда пришла, чтобы я её спермой накачал, а сама хочет приятности получить! Потому с чувством и толком, загоняя поглубже, чтобы стонала и извивалась и вытаскивая почти до самой головки. Массаж! Чтобы от удовольствия себя забыла на секунду. И так раза три, пока она совсем в масло не превратится, не сделается ватной и мягкой как крем. Вот тогда хватаю её большие булки, так, чтобы чуть ли не разрыв, разгоняюсь и ебу со всей силы в очко, так что она безмолвно орёт себе в руку от бешеного удовольствия.

А потом стоит такая вся парная, на негнущихся ногах и покачиваясь, держится за косяк:

— И как я теперь до магазина то дойду?! Все соки из меня выжал! Да и хорошо то как, стоять не могу, ноги гнутся!

— Ничего Вероника Петровна, вы женщина крепкая, сейчас оправитесь. А нет — так оставайтесь, у меня для вас всегда всё наготове!

— Ох, нет, Николай Александрович, мой и так волком смотрит, будто подозревает что-то. Побегу!

— Ну до завтра!?

— Это как получится!

Прекрасное было время. Беззаветной и безграничной любви! Бегала она ко мне целых полтора года. Жаль, муж узнал, психанул, пришлось с завода уходить. Но это уже совсем другая история.