В 1993-ем оду жена устроилась на работу в школу, и не просто школу, а специализированную гимназию. Я на тот момент оставался без работы, и ей удалось уговорить директрису взять и меня, в качестве инженера, что предполагало обслуживание радиоузла и кинобудки. Жизнь налаживалась.

Прошло два года. Гимназия окрепла, начала выигрывать в конкурсах, а учащиеся — занимать высокие места на олимпиадах. Это привело к тому, что чуть ли не ежемесячно управление образования нашего города начало привозить к нам своих гостей, чтобы похвастать, и даже иностранных специалистов в области среднего образования. Потребовался завуч по внешним связям гимназии. Супруга, отличавшаяся покладистым характером и организаторскими способностями, оказалась лучшей кандидатурой на получение дополнительной нагрузки и оплаты оной.

И, вот, весной, в конце мая, приехали к нам социологи, из-за бугра, чтобы оценить изменения в работе и социальных условиях жизни педагогов, а после сравнить полученные данные с измерениями, проведёнными ещё при советской власти. Их было трое – девушка, лет под сорок, и два паря, оба около тридцати. С тем чтобы взять одного из гостей к себе домой и показать условия прозябания, пардон, процветания, с двумя проблем не было, а вот третий — был негр. Здоровый детина, с меня ростом, но, какой-то широкий, что ли. Все, смущённо улыбаясь, отказывались, почему-то, и жене пришлось везти его к нам домой. Алекс оказался русскоговорящим – учился когда-то у нас, правда, в Москве, и хоть это облегчало положение. Странно слышать то, как негр свободно говорит на русском и лишь с сильным акцентом. Алекс, всё понимая, сразу успокоил нас тем, что больше пары часов у нас не отнимет: заполнит опросный лист и поедет в нашу областную гостиницу, пардон, Отель, в народе называемый клоповником.

Пока гость задавал вопросы и делал пометки в листе, Таня, как истинно русская женщина, хлопотала над приготовлением ужина. А я, грешным делом, разглядывал негра. Настоящего! Живого негра! И вдруг заметил то, как и он, время от времени, бросает взгляды на мою жену. Но это ладно, если бы при этом брючина парня не обрисовала рельеф того, что носит в штанах этот, прямо-таки, производитель. Сопоставив его длину и толщину со своим, невольно смутился от его явного преимущества по обоим параметрам, и сам начал поглядывать на стройную супругу тридцати пяти лет, желая понять, заметила ли она его эрекцию на неё. То, что она сексуально волнует гостя, было очевидным, но вскоре я понял, что и жена заметно взволнована. Женщины всегда тонко чувствуют, когда мужчины их хотят, почувствовала это и она. Даже слегка порозовела лицом, хоть и не девочка уже. И в голове у меня запульсировала мысль: неужели жену возбуждает мысль о негре! Нет, я понимал, конечно, что ничего такого она себе не позволит, но, чисто схоластически, сам факт того, что МОЮ жену возбуждает мысль о негре – выносила мысли с привычной орбиты. Сам взволновался, представив себе Танюшку лежащей под этим чуваком и с его колбасиной в ней!

Дальше был ужин. Чтобы снять волнение и отогнать дурные мысли, захотелось дерябнуть чего-нибудь покрепче. Естественно стал наливать и жене и гостю. Тот сперва отнекивался, но скоро сдался – за годы учёбы его, видимо, научили, что отказ от выпивки – занятие нудное, но, главное, совершенно бесполезное, и если русский мужик решил напоить гостя, он это обязательно реализует.

То ли от длительного отсутствия в нашей стране, и, как следствие, перерыва в регулярных тренировках, или по какой другой причине, но в матче по литрболу результат показал слабость зарубежного состава, парень довольно прилично закосел и опечалился. Оказалось, что в таком виде ему никак не возможно появляться на глаза своим коллегам – его измерения забракуют.

— Братан! Какие проблемы! Заночуешь у нас!

— Неудобно!

— Ага, штаны через голову надевать! Давай, дуру не ломай, оставайся!

— Ребята! Вы меня так вручаете! Что хотите для вас сделаю!

— Ладно, тебе! – подключилась жена – у нас три комнаты. Сын, с моими родителями, в деревне. В его комнате я и постелю.

И тут Алекс просиял, а затем, по-ухарски махнув «очень загорелой» рукой, выдал:

— Стакановажатый, наливай!

Мы чуть от смеха не грохнулись.

Осушив по последней, разговор перешёл в русло неторопливой и откровенной беседы. Вскоре он обрисовал нам нравы в своей стране, которые нас и поразили чем-то и изумили своей необычностью, как например то, что если брат умер, то его жена автоматически становится женой другого из братьев, даже, если оба этого не хотят. А когда сообщил, что у него на Родине принято гостю предлагать на ночь свою жену, лицо у Татьяны вспыхнуло, и гостю пришлось сразу оправдываться, что это – там, а здесь – другое, и он ничего такого не имел ввиду.

— Да, ладно тебе! Скажи уже прямо, что Татьяна, как женщина, на тебя не произвела такого впечатления, чтобы ты её захотел! – подтрунил я, и понял, что и сам прилично закосел.

— Нет, что ты! Очень произвела! – попытался оправдаться гость, чтобы не обидеть хозяйку, от чего Татьяна сделалась совершенно пунцовой лицом и опустила глазки, смущённо улыбаясь и помалкивая.

— Сандро, понимаешь, у нас в крови пережитки колониального прошлого, когда провести ночь с белой женщиной было высшим достижением, триумфом, как мужчины, каждого моего соплеменника! Мы все мечтали о близости с белой женщиной! Ну, а после, когда учился здесь, то я кайфовал от этого! Я был горд своими победами.

— И много у тебя было побед? – подала голос жена, начавшая приходить цветом лица в к естественному виду.

— Нет, на самом деле русские девушки нас боятся, думают, что у нас всех очень большой мужской инструмент.

— Ясно, стереотипное мышление – вздохнула супруга.

— У нас в стране, тоже, — в тон ей вздохнул Алекс – даже я, образованный, семейный человек, и то, когда ехал в вашу страну, думал в самолёте о том, получится у меня снова попытаться, или нет. Глупость, я понимаю, но – факт, и то же, стереотипное мышление.

— И что, облом? – спросил уже я.

— Да я и не пытался! – засмеялся гость – я же понимаю, что этого и не могло произойти!

— И когда ты уезжаешь?

— Два дня ещё. Завтра и послезавтра, а после – улетаем.

— Ну, ещё масса времени! В гостинице много девиц ходит.

— Нет, что ты! Это – опасно! А если болезнь домой привезу!

— Ладно, давайте спать ложиться, а то разговор становится всё более грустным – вновь подала реплику жена.

— Ой! – внезапно вскрикнул гость – я своим забыл позвонить, что остался у вас ночевать! Они же напугаются, подумают, что со мной что-то случилось!

Он тут же начал звонить той даме, руководителю их полевых исследований. После короткого разговора на английском от сердца у Алекса отлегло.

— Нормально!

Уложив гостя спать, мы и сами легли.

— Саш, спишь?

— Нет. Думаю. Врёт, конечно, что не помышлял о тебе с ним.

— Ага! Такими голодными глазами смотрел на меня, что у мня самой там всё заломило от возбуждения.

— Давай, успокою тебя!

— Нет, ты что! Он же всё слышать будет! Неудобно! Завтра.

Я вздохнул и поднялся.

— Ты куда?

— Покурю.

— Иди, только не долго.

На кухне я попил водички из остывшего чайника, и закурил.

— Не спится? Мне – тоже – услышал я позади себя голос Алекса — неловко получилось: наврал твоей жене, а на самом деле ни разу у меня не было с русскими! И ещё, знаешь, я ведь пил нарочно, для смелости.

— И как, помогло?

— Нет, при Тане, после того, как наврал, уже и не смог попросить об одной вещи. И теперь стыдно, но, надеюсь, ты меня правильно поймёшь. Мне очень хотелось попросить вас, но я так и не решился, чтобы Таня сфотографировалась со мной так, как-будто я с ней на самом деле этим занимаюсь, чтобы братьям показать дома – это повысило бы мой авторитет, добавило бы уважения у друзей, ну, то, что я с белой женщиной.

— Что, хотел, чтобы я вас с ней снял, когда ты всунешь ей свой член?

Никогда прежде не видел того, как краснеют негры. Ребята, они реально могут краснеть!

— Да, но, побоялся, при Тане попросить.

— Понятно, и теперь решился, последний шанс?

— Да, последний – с грустью согласился Алекс.

Алкоголь и фантазия про жену с негром, сильно возбудившие меня, и ещё не успевшие оставить, от нового, прямого предложения, закружили голову. Дух перехватило от реальной возможности увидеть это! Алкоголь, если бы не он, то я деликатно отказался, а тут, так подмывало согласиться, что не смог устоять:

— Ну, я – не против, Согласится ли Татьяна!

Я не врал, я действительно был не против, меня самого вся эта ситуёвина здорово возбудила тем, что я видел: он реально хочет хотя бы просто всунуть моей красавице, если уж трахнуть не выходит, жена тоже, вся в перевозбуждении и самой тайно хочется ощутить в себе присутствие такого большого. Мне увидеть такое – покруче любой порнухи будет! Да ещё фотки останутся! – примерно так я оправдывал себя.

— Ладно, надо как-то поговорить с ней. А чем ты снимать хотел?

— У меня камера есть, ей и фото можно снимать, и видео.

— Ладно, тащи сюда, покажешь, как снимать – а то она может и передумать, пока будешь объяснять.

— А она согласится?

— Как попросить. Может и согласиться. Давай, неси камеру.

Алекс мигом слетал за камерой и вручил её мне. Показал, как включать и переключать режимы съёмки. За этим нас и застала Татьяна. Она не ожидала увидеть на кухне и гостя, и зашла в почти прозрачной комбинашке, заменявшей ей ночную рубашку. Жена в растерянности замерла, а гость воскликнул:

— Замри! Ты – прекрасна!

Жена смущённо улыбаясь порозовела. Она посмотрела на трусы Алекса, в которых начал наливаться силой мощный инструмент, столь необычной величины, что не могла оторвать взгляда от этого, завораживающего её явления. Соски у Тани напряглись, топорща ткань. Алекс сверлил взглядом их, а Таня видела то, как мощная плоть, набухла до очень внушительных размеров, явно желая её.

Жена, уже совсем красная лицом, слегка подсевшим от возбуждения голосом, спросила:

— Что вы тут делаете?

— Тань, тут такое дело, помнишь, Алекс говорил про статусность близости у них с белой женщиной? Он попросил, чтобы ты хотя бы попозировала ему голышом на камеру, как будто ты его любовница.

— А больше он ничего не хочет?

— Хочет, но, понимает, что ты не согласишься сфотографироваться с всунутым членом, как-будто он трахает тебя.

— Правильно понимает – у меня для этого муж есть.

— Тань, ты, просто, гений! Пусть он нас снимет, как я тебя! Когда ещё такой случай представится! Никто же никогда не узнает!

Моя идея довела жену до того, что она невольно коснулась пальчиками своего лобка, точнее, того, что у неё находится чуть ниже него. Да, алкоголь немного притупляет мыслительный процесс, и делает нас более откровенными в своих словах и поступках, выражающих желания и мысли.

Таня задумалась, и затем спросила:

— Тебе что, это так нужно?

— Ты очень красивая, и мне всегда хотелось тобой любоваться, а не девками в порнухе! А представляешь, станем старше, и будет запись, которую можно поставить и поностальгировать по нам, молодым!

— Не знаю. Так неожиданно!

Я подошёл к жене, и, обняв, зашептал на ушко:

— Ты так взволнована! Я – тоже! Меня так и подмывает заняться любовью при ком-то, чтобы он смотрел и завидовал! Тебя это тоже, заводит?

— Саш, ты — пьяный! Завтра тебе самому будет стыдно за то, что сейчас предложил! Стыдно же! – так же, шёпотом ответила Таня.

— Стыдно, но хочется? Давай, соглашайся, а то ведь такого случая больше точно, не будет! Я же чувствую, что тебе самой хочется!

— Сашка, ты с ума сошёл!

— Давай! – и я нежно чмокнул жену в щёчку.

— Ты точно, сумасшедший! Собственную жену развращаешь!

— Ну, решайся!

— Так хочется?

— Очень!

Я уже был близок к досаде и это, видимо, ощущалось в моём голосе, потому, что Таня вздохнула и спросила:

— И где, прямо здесь, что ли?

— Нет, у нас в комнате. Пойдём! – радостно воскликнул я.

Я потянул жену в направлении выхода с кухни, и она нерешительно, неохотно, но пошла со мной в обнимку. Сердце у меня трепетало от предстоящего, и самого меня едва не бросало в дрожь. Повернув лицо к гостю, кивнул ему идти за нами. То, что от этого кивка Алекс внутренне возликовал, и у него в душе – праздник, было очевидным.

В комнате Таня всё ещё испытывала неловкость. Я зажёг весь свет, какой у нас был, а она сидела на постели плотно сдвинув колени и вид у неё был, как у приговорённой к пыткам, на которые идёт совершенно безропотно, подчиняясь воле любимого человека.

— Сначала нас сними, а после станет ясно, что позволит тебе – тихо сказал я гостю и тот согласно кивнул.

— Мне раздеваться? – произнесла Таня с какой-то обречённостью в голосе.

— Нет, я сам.

— Пусть Алекс тоже, снимет трусы, а то я так не смогу – неожиданно потребовала жена.

Гость торопливо выполнил требуемое, и явил нам своего здоровяка.

— Ничего себе! – невольно вырвалось у жены изумление с нотками восхищения, и в груди у меня сладко ёкнуло от того, что всё-таки мечта Алекса о близости с белой женщиной сегодня вполне может оказаться осуществлённой.

Гость начал снимать, и я потянул с жены ночнушку. Небольшие, даже после кормления сына груди колыхнулись, а соски на них сжались до каменного состояния от возбуждения, сделались крупными, влекущими к ним, и я поочерёдно приласкал их ртом. Таня, то – прикрывала глаза, то – вновь открывала их, и всё смотрела на могучую плоть нашего гостя. Во взгляде её всё меньше оставалось страха – она постепенно привыкала к виду столь внушительного инструмента, и вскоре, пока я ласкал жену, она даже улыбаться начала, и вид Алекса уже вызывал у неё скорее интерес и любопытство.

Про наш секс говорить особо нечего – жена настолько возбудилась, что мой, совсем не маленький, сновал в пышущей жаром Тане, легко скользя, так сказать по лёгко-ходовой посадке, и потому наслаждение от обоих ускользало, раздражая бесплодностью стараний. Мы меняли позы, в которых Алекс нас снимал, но всё – без толку. Таня уже не стыдилась. Ею овладела досада на то, что раз за разом, пик наслаждения ускользает от неё, и раздражение жены этим вылилось, наконец, в словесную форму:

— Я так больше не могу! Фигнёй страдаем, и только!

Я, уже весь взмокший от стараний, отвалился от супруги, и отдышался. Она вновь легла поперёк кровати и молчала.

— Давай, хотя бы для Алекса снимем, как он тебя ласкает!

— Давай! – с деланным равнодушием ответила жена, но лицо её тут же вновь покраснело.

Алекс передал мне камеру, и я начал снимать то, как парень, покрыв ртом, один за другим Танины соски, ласкает их языком, а она от смущения прикрыла лицо согнутой в локте рукой. Снимал то, как он согнул в коленях и широко раскрыл её ноги, от чего вновь у жены появилось шумное дыхание в предчувствии сладостной ласки. А после произошло то, чего я не очень и ожидал: Алекс попросил её раскрыть себя и Таня с готовностью положив ладошки на губы, растянула их в стороны. Видимо и она перестала сопротивляться фантазии про негра. И когда негр накрыл её лоно своим ртом, она сладко ахнув, начала постанывать, зажмурившись, как от боли. А он всё ласкал и ласкал, и вскоре жена начала протяжно стонать изнывая от желания. И как-то само собой получилось, что Алекс, выпрямившись, приставил ко входу моей супруги головку члена, размером с мелкий персик, а она замерла, не делая попыток отстраниться. И вот он вдавливается в женщину. Таня только поморщилась от этого. Чутко следящий за эмоциями и ощущениями партнёрши Алекс, замер, а после, продолжил плавное погружение. Он довольно плотно всё углублялся, и жена, сладко ахая, после каждого нового толчка, лишь непроизвольно причитала:

— Ой, мамочки! Хорошо! Ой, мамочки!

Так, под эти реплики супруги его дрын вполз в неё на три четверти. Едва жена болезненно вскрикнув выставила ладошки, как Алекс замер и в пол голоса, жарко произнёс, не то – прося, не то – извиняясь перед женщиной:

— Я им немного подвигаю.

Таня промолчала, отвернув от меня пылающее лицо, а Алекс начал медленно вытягивать, покрытого мокрым, своего монстра наружу. Вид этого инструмента просто завораживал своей мощью, и я находился в состоянии какой-то очарованности происходящим.

Вытянув член, Алекс погрузил его вновь, уже чуть более быстро, под мокрые звуки лона он начал делать это ритмично и всё более ускоряясь. Таню же ощущение целиком поглотило, она отрешилась ото всего мира и протяжно постанывала, зажмурившись, и упиваясь своим состоянием блаженства, а после произошло и вовсе неожиданное: в очередное погружение жена сама прижала Алекса к себе ладошками и с гримасой боли, с болезненными стонами, всё притягивала любовника к себе, пока тот не провалился в Таню весь, войдя в неё полностью! Под грудной стон жены их лобки прижались один к другому. Руки жены бессильно упали. Она часто, шумно задышала и затем тоненьким голоском протяжно заскулила, а едва Алекс попробовал пошевелиться, заахала на пороге оргазма, и тут же её таз прошибли волны конвульсий. Жена вновь завыла низким голосом, как-то по звериному, а после — резко затихла, едва зад партнёра задёргался, при выстреливании в неё семени. Они отдыхали, и на лице супруги было написано такое блаженство, что у меня защемило сердце от нежности к ней и любви. Она была великолепна в своём наслаждении!

Камера щёлкнула, выключившись – плёнка на сорок пять минут закончилась. На щелчок и звук механизма отреагировал Алекс. Он повернул ко мне лицо и указал пальцем на вторую кассету, лежавшую на прикроватной тумбочке.

Едва я сменил кассету и приготовился к съёмке, как Алекс ожил. Он, не вытаскивая члена, перевернулся, и Таня оказалась лежащей на нём. Затем он начал выгибать её стан, отрывая от своей груди и переводя в позу наездницы. Жена сладостно выла, полностью утратив связь с реальностью. Оказавшись насаженной на мощную мужскую плоть, начала раскачиваться. Алекс неожиданно защемил между костяшками пальцев напряжённые соски, потянул за них, да выкручивая! Жена болезненно сморщилась, а после её пробили новые конвульсии. Оргазмы посыпались на неё один за другим, но постепенно содрогания становились всё более редкими, и сама она как-то обмякнув телом, упала на грудь своего любовника. Я думал, что на этом всё завершилось, но, ошибся. Алекс вытянул свой причиндал под недовольный стон жены, а затем, перевернув её безвольное тело на живот, и спустив коленями на пол, шире расставил её ноги, между которыми темнела приличных размеров дырка. Гость встал на колени позади Тани и вновь направил в неё слегка обмякший член. Он сновал в ней так же легко, как до всего этого мой, и слышалось только мокрое хлюпанье. Таня лежала совершенно безучастная, а гость всё продолжал. Иногда он останавливался, и, отдышавшись, продолжал вновь. Когда в очередной раз любовник вжался в партнёршу, кончая, она даже никак не отреагировала голосом. Повторились эти заходы раза три или четыре, прежде, чем Алекс оставил лоно моей жены, и не вытянул наружу обессиленную плоть, вымазанную спермой, взбитой в пену. Из супруги, через раскрытую настежь непривычно большую тёмную дыру, на ковёр потекло всё остальное. Алекс повернул к камере широко улыбающееся лицо, и поднял вверх большой палец, в знак восторга. И тут, совершенно неожиданно вновь щёлкнула камера. Ничего себе! Выходит, что он Таню ублажал целый час, если не дольше! Жена находилась в состоянии, похожем на обморок. Она ещё не вернулась из заоблачных высей, и то, что Алекс настолько утомил её, меня и радовало и тревожило. Подняв безвольные ноги на постель, я укрыл жену, находящуюся всё в том же сладостном забытьи, одеялом и испытал жуткое желание курить. Алекс последовал за мной.

— Сандро, я в ванную, ладно?

— Давай! – как-то вяло промямлил я. Мой собственный член тоже, висел, и я вспомнил то, как во время съёмок пару раз отстрелялся неизвестно куда, даже не прикоснувшись к нему. Да-а-а! Дела!

Покурив, я отнёс камеру и кассету в комнату, где было постелено гостю, а когда вернулся в спальную, жена крепко спала.

Ушёл он рано. Таня не стала меня будить и сама проводила гостя. А после был последний рабочий день на неделе. Жена пошла к третьему уроку, у неё «окно» по расписанию, а я к первому – у детишек праздник какой-то озвучивать. Про то, что было ночью, мы не обмолвились и словом. Жена говорила нежным, бархатным голосом, какой бывает у женщин целиком удовлетворённых своей жизнью, и слегка смущённо улыбалась чему-то. Я не докапывался.

Уже заканчивался рабочий день, когда я направился в класс к жене. То, что вместо неё урок проводит другая учительница, меня поставило в тупик. Она быстренько пояснила мне, что приехал вчерашний негр и сказал, что забыл у нас дома свою папку с опросными листами, и хихикнула.

— Ты чего?

— Татьяна сказала, что ты его вчера капитально напоил. Не мудрено, хорошо, хоть вспомнил, как его самого зовут! Ну, раз такое дело, я её на пару уроков взаимообразно подменила. Вот, второй урок заканчиваю.

Поблагодарив подругу жены, направился домой. На шум в прихожей вышла жена. Абсолютно нагая, и уже разгорячённая сексом. Она смущённо отвела взгляд.

— Я тебе после объясню.

— Ладно, и так понятно, что тут объяснять!

— Саш, ты злишься на меня?

— Нет. Тебе же понравилось?

— Понравилось, только ты не подумай, ну, не смогла я ему отказать!

— А хотела отказать, честно?

— Давай, после поговорим! Саш, я могу тебя попросить пойти куда-нибудь, погулять?

— И долго гулять?

Таня пожала плечами.

— Хорошо, я поеду к Пашке, а то с братом давно не виделся, а вернусь часам к десяти вечера.

— Саш, прости, что так вышло!

— Не переживай! Всё – нормально, я же сам эту кашу заварил!

Пашка мне обрадовался, и всё было прекрасно, только кошки на душе всё же скребли, и когти у них были довольно мощными.

Около шести вечера позвонила жена и Пашка передал мне трубку. Таня испытывала явную неловкость, но всё же попросила остаться ночевать у брата, а домой вернуться завтра вечером.

Совершенно офонарев от нахальства Алекса, я всё же согласился: пусть уж жена гульнёт! Другого такого случая я ей точно, не дам!

Кое-как наплёл Пашке про жену и подружек, что у одной – девичник, и брата моя версия вполне удовлетворила и, даже, порадовала тем, что можно открыть и вторую бутылку коньяка. Тут надо пояснить: любит братан выпить, но, страдает редким психическим отклонением – не может он пить в одиночку! Не лезет, и всё тут!

Вернулся домой я, как и обещал жене, вечером следующего дня, уже ближе к полуночи. Она лежала на скомканных и завазганых спермой простынях. Приоткрыв глаза, она устало и грустно улыбнулась мне:

— Милый, прости, я не знала, что так получится.

Жена была почти без сил, и мне пришлось помогать ей подняться и придерживать, пока она, на подламывающихся в коленях ногах, качаясь от слабости, мелкими шажками шла в сторону туалета. То, как Алекс затрахалмою жену меня шокировало и разозлило, но я не стал орать и вымещать свою злость на жене. Не стал и с расспросами к ней приставать, ей и так тяжело. Проводив жену в ванну, помог ей сесть, и сам принялся мыть и подмывать её огромную от натруженности, малиновую дыру между ног. Она смущённо отводила взгляд, понимая, что должна как-то пояснить такое своё состояние.

— Я даже не знаю, как это получилось! Правда! Утром попросил повторить, сказал, что придёт днём в школу. Предлог придумал. Пока вела его домой, меня саму так разобрало! И, стыдно, и хочется, да так, что еле дотерпела до дома! Ну, мы этим занимались. После ты пришёл, как раз, когда отдыхали. Потом мы с ним снова, я отключилась. Потом снова, и так хотелось и хотелось! Как обезумела, а он сказал, что устал и предложил позвонить своему другу, чтобы тот помог. Я не могла терпеть – так хотелось! Ну, согласилась. Друг мигом приехал, и не один, а ещё с одним. Три негра! Но я была в таком состоянии, что мне было всё равно, трое или десять, лишь бы трахали. Поняла, что это растянется на долго, и позвонила тебе, а когда повернула голову, то увидела, что рядом стоят два негра и смотрят на меня голодными глазами и с членами поигрывают, а Алекс стоит рядом и снимает камерой. И я легла с ними. Сначала с одним, затем – со вторым, и я непроизвольно такие острые ощущения начала получать, что все мысли вылетели из головы! Вообще перестала что-либо понимать. Когда почувствовала второго, более толстого, как бутылка пепсиколы, но более короткого, по ощущению, чем у Алекса, открыла глаза, увидела, как Алекс снова снимал и улыбался. Я силилась что-то понять, но меня снова накрыло, и я уже не могла думать. Они менялись между собой. Когда я совсем провалилась, как в обморок, не знаю, сколько времени прошло. А когда проснулась, мне было так хорошо! Они сидели рядом и говорили на своём, а заметив, что я пришла в себя, принесли мне поесть и попить, Алекс поласкал меня рукой, и вскоре мне снова до безумия захотелось. Он нагнул меня раком, а после снова, его друзья.

И так всю ночь, с перерывами на мой отдых, и после почти до вечера на следующий день. Я как с катушек слетела! Ничего не соображала, только хотела ещё и ещё. А под конец я в таком состоянии была, что там всё пылало и болело, и когда всовывали, мне было хорошо – они казались прохладными, и становилось приятно. Когда я снова пришла в себя, Алекс сказал, что нашёл две трёхчасовые кассеты у тебя, с фильмами, и переписал на них всё, что сняли со мной. А после они ушли, а я задремала. Сил совсем не было, даже перевернуться. А после ты пришёл.

На следующий день было воскресенье, и она отлёживалась, а вечером, хоть и немного странной походкой, она уже свободно перемещалась по квартире, и приготовила обед. Таня ходила голой – измочаленные соски опухли и от малейшего прикосновения ткани начинали саднить. Низ – тоже, хоть и мазала она свою дырищу какими-то мазями. Поев, и закурив, я произнёс лишь одно слово:

— Посмотрим?

— Не сейчас.

Жена отправилась в нашу комнату и легла, а я хотел всё знать, и потому взял первую из кассет. Из обложки вывалился сложенный вдвое листок из блокнота.

« Сандро, прости, виноват! Но Таня очень красивая и хотел её с первого взгляда. Не ругай её – я ей подмазывал народное средство, чтобы постоянно хотела, а сам пил наш настой, чтобы стоял и не падал». Картина сложилась: натрахавшись и отдыхая, Алекс попросил Таню позвонить мне и попросить о ночи любви, что она и сделала, а после, оказалось, что намазанная, не может насытиться и он звякнул своим землякам, которые работали с ним в группе, но в другом учебном заведении, и те вскоре приехали. Жена опешила, но была в таком состоянии, что и воспротивиться не смогла, и друзья Алекса продолжили делать с ней то, что он начал. Жену доводили до полной прострации, а когда приходила в себя, снова трахали. Они это снимали камерой и были в полном восторге от русской женщины. Так прошёл вечер, ночь и только к вечеру следующего дня они угомонились. Всё, что отснял, Алекс, сдерживая своё слово, переписал с камеры на кассеты видеомагнитофона. Запись, вместе со снятым мной и Алексом до этого, заняла две трёхчасовые кассеты.

Когда я начал просматривать культурное наследие чёрного континента, и жена зашла, то, увидев одну из сцен своего недавнего прошлого, тихонько присела рядом. С багровым лицом поглядывала на экран и вся была как побитая собака, такая беззащитная, что вызывала жалость во мне, и я выключил видеомагнитофон.

У нас всё нормально. Я не сразу пришёл в себя от шока того, что мою жену, пусть и с небольшими перерывами, трахали с десяти утра пятницы до шести вечера субботы, и она так легко перенесла это! От шока группового секса, который теперь называют гэнг-бэнг, Таня оправилась быстро, сумев взять себя в руки. Низ вскоре обузился под меня. В школе ничего не узнали, да и учебный год закончился, учителей в школе стало меньше, и все были заняты своими делами и подготовкой классов. В отпуске, правда, меня немного напрягало, когда жена бросала взгляд блестящих глаз на ту или иную группу парней, человек из трёх – четырёх, оценивающе оглядывавшую её. У жены тут же наступала реакция: соски вставали торчком, топорща ткань сарафана. Не стану врать, было, что после такой встречи она пару раз исчезала на пол часа – час, и после появлялась вся разгорячённая и довольная. Стыдно было упрекать её в том, чему сам послужил спусковым механизмом в ней. После отпуска, когда всё произошедшее притупилось в памяти, и жена вновь сделалась прежней, она продолжила исполнять свои обязанности завуча по внешним сношениям, принимая гостей, спонсоров гимназии, или группы проверяющих из двух – трёх – четырёх персон, для которых устраивала застолье, иногда с танцами, затягивающимися до утра. Не хочется признавать и думать о том, что жена умело использует при этом накопленный опыт, полученный с неграми, которые обильно напихали его в щёлку копилки жены, но, от правды же — не уйти!