Забираясь на кресло вместе с зажатыми в ладошке щеткой и зондом, заблаговременно подложив под себя пушистое полотенце, девочка задумалась об одной идее, которая пришла к ней в голову.

Если ее клитор, по заверениям девушки-врача Греты, будет все чувствительнее — не сам по себе, но из-за роста внутренней части и пережатого нерва внутри нее — то какой тогда смысл пытаться справиться с оргазмами, которые она спокойно может доставить сама себе, и сама же прекратить? Которые от начала и до конца находятся под ее контролем? Особенно, когда и приключение в автобусе, и последующая попытка вытащить зонд, когда она упала на игрушку, показали, что ее будущие приступы явно будет иметь другой характер — неизбежные, сильные, бесконтрольные? Тут впору идти в кабинет к Грете и попросить включать ей ток с паузами, да подольше… Девочка на секунду замерла, представив эту картину, но тут же мотнула головой. Она так и не успеет оформить свою мысль, если будет дразнить себя фантазиями снова и снова.

В общем, ей нужен приближенный к реальным условиям эксперимент. Тем утром у нее была вибрация — она получила ее от автобуса. Днем у нее было — Маша закусила пальчик, — ну, пускай она назовет это поддразниванием. Когда она безуспешно пыталась вытащить зонд, кончая снова и снова, пытаясь сделать это медленно, пытаясь сделать это быстро, и в итоге придя ни к чему, но здорово возбудив себя в процессе попыток. И у нее было воздействие зондом внутри — когда она упала на него, и нечаянно вогнала глубоко, глубже чем обычно, и он уперся в какую-то сладкую точку и застрял там, пока Маша исходила пеной в безумном припадке удовольствия… вынырнув из слишком ярких воспоминаний, девочка снова вернулась к мыслям. Наверное, именно введение зонда до конца и пережало тот половой нерв внутри нее, который ей показывала Грета на снимках — и Маша снова, в который раз, сжала бедра от осознания что именно такого характера приступы уготованы ей в будущем, пусть даже и не таком ближайшем.

Загнать зонд глубоко… она может. Поддразнивать ей даже не нужно, она и так безумно хочет поскорее приступить к тренировкам и сбросить то напряжение, которое копилось в ней вчера весь вечер и ночь. Остается вибрация — причем вибрация, которую не надо будет придерживать рукой, потому что (девочка хихикнула) вряд ли она сможет делать это в том состоянии, которое ей надо научиться терпеть. И для этого эффекта она прикрепит щетку к зонду, обмотав нитками и клеем, включит его, как можно дольше сдерживаясь, пока зонд под давлением трусиков погружается в ткани ее воспаленного клитора, раздвигая их, а когда до оргазма будет совсем чуть-чуть и будет буквально пару мгновений перед тем как она кончит — она просто ладошкой снаружи надавит на зонд, моментально введя его внутрь. А чтобы щетка не разрядилась раньше времени, не дав ей шанса попробовать взять под контроль сладкий приступ, она примотает зарядку к ней скотчем, и воткнет ее в розетку. Ведь это же хороший план?

Это был отличный план. Сложности начались сразу.

Начнем с того, что на ее щетке буквально не было возможности поставить ее на зарядку. Вернее она была — щетка засовывалась в кейс-пенал, где в самом низу и был выступ, который отвечал за напитывание этого мини-вибратора электричеством. Маша расстроилась, увидев, что одна из самых интересных частей ее плана нереализуема. То, что она сознательно удерживала себя от ласк, пока делала приготовления, означало что все это время пока она бегала на кухню за ножницами к скотчу, искала в кладовке клей пва, а в баночках из-под печенья крепкие капроновые нитки — ее клитор сладко терся о мокрую ткань трусиков при ходьбе, возбуждая ее еще больше и буквально умоляя наконец себя поласкать. Это, а так же то что отец уезжал в командировку впервые за несколько лет и банально забыл про свою щетку, которая стояла рядом с Машиной, и решило вопрос с вибрацией. Папина щетка была сильно тяжелее, больше, а еще у нее был пластиковый защитный наконечник — и Маша не боялась запачкать ее выделениями.

Нитки, которые выходили через дырочку в наконечнике клея, плотно крест накрест приматывали зонд к сужающейся пластиковой насадке, которую для некоторой защиты от клея Маша заботливо обмотала изолентой из той же кладовки. Скотч заботливо приматывал штекер зарядки к донышку прибора, гарантируя что щеточка не разрядится в самый нужный момент. И хотя Маша не сразу разобралась как все работает — щетка попросту не включалась, несмотря на горящий зеленый индикатор, заботливо сохраненная коробка подсказала, что для защиты от детей надо зажать кнопку включения на несколько секунд. Читая это, Маша не могла не рассмеяться своим звонким смехом, осознавая иронию момента.

И — наконец — все было готово. Папа не приедет еще пару дней, впереди выходные. Одетая в маечку, которая доходила ей только до середины животика, свои особенные трусики, из-под которых торчал провод зарядки, воткнутый в розетку, и утягивающие тесные шортики, которые были ей весьма малы и которые она с трудом на себя натянула, Маша лежала на кровати и самозабвенно ласкала свой клитор, мягко вводя и выводя из него зонд на несколько шариков, пока ее жалобные стоны раздавались в пустой квартире. Почти доведя себя до оргазма, с покрасневшим от возбуждения лицом, малышка остановилась и улеглась поудобнее. Сейчас она наконец попробует усмирить свой организм, и когда приступ неконтролируемого оргазма начнется, она медленно перевернется на спину, не сжимая ноги и не трогая себя, будет тихо лежать, стараясь не издавать звуков, а затем так же медленно попробует развести ноги в стороны и выключить щетку. Переждав, пока приступ кончится, она вытащит зонд и вернет все как было. Если ей будет совсем невмоготу — она зажмет в зубах одеяло перед началом, это будет ее страховкой если ощущения будет сильнее чем она думает.

Она умная и храбрая девочка, и папа всегда говорил ей, что она справится.

Примерившись и отпустив ткань трусиков, которая опять начала вталкивать торчащий зонд внутрь канала в ее детском клиторочке, который сейчас был раздутым как половина большого пальца, девочка взяла в руки щетку и до упора вдавила кнопку включения, ожидая пока пройдут три секунды защиты от детей и она заработает. Что Маша не проверила — это насколько сильно вибрирует щетка, которой пользовался папа.

Протяжно закричав в зажатый кусок одеяла, так, что приглушенный крик разнесся по квартире, Маша выпустила из дрожащих пальцев пластик щетки, что тут же проскользнул вниз, чуть провернув бешено вибрирующий зонд вокруг своей оси. Это вызвало второй заглушаемый только одеялом крик, такой же протяжный и высокий, как и первый, когда девочка брызнула слезами из распахнутых глаз, чуть не скончавшись от ощущений вибраций от взрослой электрической щетки, которая включалась и выключалась простым долгим нажатием.

План оказался плохо рассчитан с самого начала, но оргазмирующая девочка не в состоянии была задумыться о последствиях. Она решила идти до конца, глубоко внутри наслаждаясь тем уровнем острого наслаждения, который явно превышал игры с более слабой щеткой, но все же не до конца лишал ее воли, позволяя как-то контролировать свое тело. Это было хорошим признаком, и Маша уже представляла как улыбается и хвалит ее Грета, когда увидит успехи самоконтроля обреченной малышки.

Примерившись сквозь застилающие глаза слезинки, что дрожали на ресницах, девочка хлопком ладони по ткани вогнала внутрь оставшиеся 16 шариков вибрирующего зонда, до упора похоронив его в своем чувствительном канале клитора, и выгнулась навстречу хлопку, застыв с бешено вибрирующим изнутри клитором, в котором бесновался проткнувший ее до самой глубины зонд.

И замерла.

На самом деле, будучи весьма честной девочкой, внутри себя Маша знала, что она еще не готова выдержать такой приступ. Слишком мало времени, слишком мало тренировок. Эта попытка была слишком ранней, и лишь страх от потери зонда насовсем, когда его придется вернуть врачу, сподвиг ее на попытку повторить прошлый момент потери контроля на полу комнаты. Тогда она не могла даже думать о том как дышать, непрерывно крича и рыдая от удовольствия, слишком сильного и неестественного, чтобы ее начинающая созревать писечка могла его вытерпеть. Это был настоящий кошмар! Это был бесконечно сладкий ад конвульсий ее юного тела и оргазмов, от которых ее детский клитор сходил с ума, сводя и свою молодую хозяйку. Это была ее фантазия, которая заводила ее в ванной последние пару дней, когда струи горячей воды били по ее нежным местам, вызывая у девочки тихие завывания. И это было преуменьшение того, что она чувствовала сейчас, когда к воткнувшемуся в ее точку G каплевидному шарику примешивалась глубокая вибрация, которая при включении щетки делала пластик с щетиной размытой в пространстве от скорости, издавая непрерывный гул.

Царапая ткань утягивающих шорт пальчиками, ногти на которых еще не отросли до конца после памятного посещения кабинета Греты, Маша в который раз поняла, что ее план был полным бредом. Никакие тренировки, никакие игры с собой и с отложенным оргазмом не помогут, когда ты против воли будешь вынуждена…

Так!

Сильно!

Кончать!!!

В комнате девочки развернулась настоящая симфония ее крика, который она даже не пыталась сдержать, наплевав на случайно оставшихся дома соседей и открытые окна. Ее тело сотрясали судороги, лицо исказилось в плачущей гримасе от оргазма, который продолжал нарастать. Она издавала пронзительные стоны, пытаясь избавиться от этого выворачивающего наизнанку удовольствия, которое пронизывало каждую клетку ее существа. Ощущения были настолько сильными, что просто не было способа укрыться от них. Секунды тянулись, словно вечность, и каждая вибрация внутри нее, в том самом месте куда в прошлый раз и воткнулся дурацкий зонд, наращивала интенсивность. Маша стала метаться по кровати, сжимая простыни в руках, не находя себе места от этого сладостного, невероятно приятного мучения, которое очень быстро становилось нестерпимым и воплощалось в безумно острых пиковых оргазмах. Бедная девочка на секунду пожелала снова оказаться на кресле Греты, “залеченная” до беспамятства прибором, пока врач ходила по своим делам, только бы не проходить такие приступы в будущем. Ее раскаяние и сожаление от того, что она вообще решила все это затеять, было мгновенным, и девочка попыталась спасти себя от своих же приготовлений, пробуя нащупать и отключить дикую вибрацию.

Начиная буквально трахать кровать своим телом, Маша не обращала внимание на слегка сползающие от ее метаний штанишки, которые тесной резинкой делили ее попку на две равные части, сдавливая ту ее половину, что выглядывала в залитую солнышком детскую комнату. Ей было плевать на все вокруг, плевать если соседи начнут стучать в стены или потолок, плевать если вдруг начнется пожар, даже плевать если кто-то внезапно позвонит в дверь… Перевернувшись на бок, хрипя в подушку во всю силу своих легких, девочка снова заплакала от мучений, на которые обрекла себя своей самоуверенностью.

Безостановочно выгибаясь, продолжая беспорядочно царапать свой пах сквозь штанишки, оргазмирующая Маша осознала себя очень, очень тупой девочкой, которая сама себе создает проблемы. Без снятия пропитанных клеем ниток у нее не было никакой возможности отсоединить зубную щетку от дрожащего зонда, а нащупать кнопку выключения на покрытом смазкой пластике было нереально. Судорожные движения пальцев только добавляли ее ощущениям остроты, то и дело задевая горящий адским огнем клитор, который раздирался изнутри бешеной вибрацией. Даже то, что с писком, возвещающим о паузе и смене стороны, щетка перестала работать на полторы секунды, никак не помогло агонизирующему ребенку справиться с неослабевающим, острым оргазмом, который все длился и длился.

Чудом не упустив шанс и скользкими пальцами зацепив корпус щетки, Маша попыталась выдернуть зонд вместе с ней, дернув и потянув ее в сторону. Но в тесных трусиках от купальника было особо не развернуться, поэтому зонд лишь дернулся внутри девочки, своими шариками в сторону рывка еще больше вонзившись в мягкую слизистую клитора. Сквозь собственный крик, разжав пальчики, малышка ощутила легкое тошнотворное ощущение внизу живота и слабый укол легкой боли, который не дал облегчения от вибрирующего металла в самом скоплении ее нервов. Еще и еще раз пытаясь нащупать и дернуть за щетку, она словно чесала шариками зонда воспаленный комариный укус, в который превратилась нашпигованная нервами поверхность клитора, и ее глаза закатились от накатывающего блаженства, от которого останавливалось дыхание и немели руки. Из прокушенной губы пошла кровь, добавляя соленый вкус во рту девочки, но это было последней из ее проблем.

Снова как следует дернув щетку, да так резко, что от пронзившей клитор молнии посыпались звезды из глаз, а ее яичники от ощущений попытались выскочить из живота, Маша снова выгнулась на кровати от прострелившего ее спазма. К сожалению для сквиртующей в острейших муках девочки, затылок ее юной головки встретился с изголовьем кровати, и девочка тут же «поплыла», растянувшись на скомканном одеяле. Острая боль от удара в голове, внезапно возникший шум в ушах и свет вдруг стали очень далекими, и ее уплывающее сознание ухватилось за черноту забвения, когда Маша, вяло загребая ногами на кровати, потеряла сознание с все еще вибрирующем зондом внутри.

Малышка провалялась без движения каких-то пару минут, когда ее веки снова затрепетали. Как раз вовремя — с легким писком “ту-ту-тууут” отсчитывая очередную паузу, после которой надо сменить сторону зубов которые ты чистишь, щетка в ее трусиках снова начала свою безумную полировку. Дикие 25000 оборотов в минуту — все же, это была папина щетка, а эмаль взрослых крепче чем у детей — передаваясь через воткнутый зонд, практически заставляли вибрировать нежную матку бедной девочки, которая и так без отдыха сокращалась в оргастических спазмах. Еще слабое сознание Маши, которая только начала приходить в себя, словно ударили чем-то тяжелым, и не выдержав нестерпимой пытки наслаждением, путая явь и сон, хрипящая девочка вновь отключилась — проваливаясь в черноту под аккомпанемент неослабевающей вибрации между ног. На одеяле, скомканном между ног, расплывалось темное пятно от сошедшей с ума точки G, в которую и упирался зонд изнутри. К счастью для ребенка, Маша испытывала самый долгий и обильный сквирт под аккомпанемент зажатого полового нерва уже во сне, иначе малышка бы серьезно рисковала своей вменяемостью. Периодически теряя сознание, девочка не могла оценить своей удачи — хотя последующие пробуждения были не такими критическими, раздражение нервов только накапливалось со временем, и мозг малышки периодически отправлял ее в спасительное забытье, заставляя отключаться посреди крика от недостатка кислорода, ведь девочка продолжала кричать даже когда ее легкие горели огнем, как вытащенная из воды рыба, раскрывая рот из которого не доносилось ни звука.

Но ее рассудок и так был под угрозой — потому что кошмар, в который она проваливалась каждый раз, до мельчайших подробностей повторял прошлый сон про электрический стул. Маша даже успела усомниться — когда она проваливается в забытье, ей снится электростимуляция на ее клиторе? Или же это ее домашняя комната, в которой она корчится на кровати, является сном? Впрочем, даже такой сон, совсем не мешающий девочке испытывать оргазмы, все же слегка ослаблял их силу, и кончающая в обоих мирах бедняжка получила некоторое облегчение своих мук.

Слишком хорошая подготовка к повторению прошлого приступа стала для малышки медвежьей услугой — висящая на зарядке щетка работала непрерывно, и лишь спасительный сон в который проваливалась девочка, позволил ей как-то накопить силы. Силы, которые тратились быстрее чем накапливались, так как нечеловеческая агония, которая ждала малышку при каждом возвращении в реальность, заставляла бедную девочку буквально истекать соками и брызгать, дергаясь как при эпилепсии. Цикл отдыха, перемежающийся с циклом бесконечно острого раздражения нерва, был настолько мучительным, что губа оказалась прокушена уже во второй раз, а пальцы одной руки умудрились затолкать внутрь спазмирующей дырочки мокрую ткань в бессмысленных попытках заткнуть фабрику смазки и сквирта. Если в прошлый раз Маша боялась возвращения отца, то сейчас она буквально молилась чтобы он вернулся домой, забыв документы или какую-то вещь, и освободил ее от этого ада искусственных разрядок, которые лишь чуть-чуть не дотягивали до безумного пятого уровня в кабинете Греты. Ее лицо было опухшим, а глаза красными от постоянно текущих слез, которые мешали ей видеть. Она все еще кричала, но охрипшее горло сделало эти крики тихими и больше похожими на крики животного, а не человека.

И все же, как бы не повлиял удар головой на ее координацию, Маша не могла просто лежать, испытывая невыносимо долгие и острейшие оргазмы. Каждый буквально выворачивал ее, заставляя корчится в самых неудобных позах, когда она приходила в себя. Одна такая поза почти поставила ее на колени с трясущейся попкой в воздухе, дав шанс упасть на левый бок и откатиться на кровати запредельным усилием воли. Скатываясь с одеяла на край, натягивая провод и наконец вырывая штекер зарядки из гнезда, протекая из глаз и из своих багровых губок, Маша была наказана вторым по силе сквиртом от дикого рывка зонда внутри себя. На целую минуту превратившись в скрученный комочек визжащей плоти, дико кончающий ребенок опять провалился в кошмар — на целый час, без единой попытки прийти в себя, упираясь зондом в кровать и безостановочно крича у себя в голове, проживая процедуру мучительной стимуляции прибора раз за разом во сне и пытку зондом в реальности.

Когда аккумулятор щетки разрядился, и та в последний раз пропищала что-то о низком заряде, бладная девочка тяжело дышала, лежа на кровати в самой неудобной позе. Ее дрожащие руки и ступни были бледными и слегка прохладными — по контрасту с промежностью, откуда исходил ощутимый жар. Глаза на лице, испорченном слезами и размазанной кровью из прокушенной губы, выделялись темными провалами, а сердце девочки билось часто и быстро, словно она только что пробежала стометровку. Половинки ее нежной попки хаотично подергивались, так как шортики окончательно сползли с ее во время острейших детских разрядок, а ткань трусиков была заправлена внутрь кончающей вагины. Губы Маши все равно выделялись на ее личике алым огоньком, вызывая недоумение тем, насколько же пухлыми могут быть губки школьницы.

Медленно приходя в себя, и все еще морщась от головной боли, которая буквально раскалывала ее череп, девочка вяло (но осторожно) вытащила зонд, отбросив его вместе с щеткой на дальний край кровати, и рухнула обратно на постель. Она даже не пыталась прикрыться одеялом или подложить себе подушку, и не обращая внимания что на улице еще был день — светило яркое солнце — Маша растекалась на простынях в блаженстве расслабления. И хотя ярко светило дневное солнце, малышка не могла думать ни о чем кроме того, что ей смертельно хочется спать. Хотя, подушку она все же подложила — и то лишь потому, что упираться шишкой в матрас было довольно болезненно.

Ночь прошла как обычно, разве что девочка вставала раз семь, с каждым разом чувствуя в себе все больше сил. И хотя первый ее визит был в туалет, где она удивилась что в ее организме осталось так много жидкости, оставшиеся шесть были на кухню. Выпив все, что можно было выпить, под конец она просто набирала воду в кружку из-под крана и жадно глотала, мучимая сильнейшей жаждой. Для верности добавив себе пару таблеток угля, хотя она понятия не имела помогает ли он от головы, Маша вернулась в свою комнату и спокойно проспала до утра.

Утром, раскрыв глаза уже в ванной и ужаснувшись своему внешнему виду — синяк на лице, запекшаяся кровь на губе, мешки под глазами и спутанная мочалка из волос — маленькая кикимора срочно начала наводить порядок. Пропустив завтрак, она оттащила свою постель в ванну, поменяв ее второй раз за неделю, и сразу запустила стирку. Стягивая простынь с кроватки, она смахнула на пол зонд с прикленной щеткой отца, и тут же похолодела от страха. Но быстрый взгляд на будильник ее успокоил — было всего 7 утра, и у нее было достаточно времени вернуть все как есть.

Отмыв зубную щетку от клея, и все же позавтракав, Маша вернулась к себе, справедливо решив что как образцовая девочка она не будет смотреть телевизор в момент возвращения отца, чтобы тот не решил что она занималась этим все два дня подряд. Садясь в кресло, она вспомнила про лежащий на голом матрасе кровати зонд — там, где она его и оставила, освободив от ниток, клея и щетки, и справедливо решила убрать его с глаз долой.

Вот только, взяв уже далеко не блестящий, весь в разводах и смазке, зонд в руки, девочка замерла. Она сначала даже не поняла что ее смутило, но, раз за разом пробегаясь глазами по длине изогнутой железки, она поняла — набор шариков был ощутимо короче, зонду словно не хватало длины. Повернув его торцом к себе, девочка в этом убедилась — на конце зонда был скол металла, намного более чистый и блестящий, чем уже не такая идеальная поверхность.

Выронив зонд на пол, где он жалобно звякнул, девочка спешно начала хлопать руками по матрасу, пытаясь найти пропавшую часть. Так и не найдя ничего, она попыталась заглянуть под матрас, чуть приподняв его с краев и осматривая места, куда мог закатиться кусочек металла. Ничего не найдя, она бросилась искать под кровать, сначала глазами, а затем и шваброй выискивая хотя бы часть металлического блеска, в итоге отдраив всю комнату — на случай, если кусочек отлетел в момент когда она стаскивала белье с кровати. Маша даже остановила стирку, еле дождавшись от нетерпения слива воды из барабана машины, и перетряхнув как белье, так и сам барабан, с каждой новой вещью двигаясь все истеричнее и быстрее.

Вернувшись в комнату, и растерянно сев на кресло, девочка еще раз посмотрела на скол зонда. Она уже отмыла его от своих соков и смазки, и металл был равномерно блестящим со всех сторон, но на том краю которым девочка вводила его в себя… шарика в виде капли уже не было, а края были твердые и острые, контрастировав с вылизанной поверхностью остальных шариков. Визуально он был короче на пару сантиметров, и сопоставив этот факт с тем что такую большую часть она никак не могла бы пропустить в поисках, девочка застыла от внезапного волнения, с забившемся сердцем и участившимся дыханием. Она похолодела от осознания, которого боялась, и шок от которого почти заставил ее побежать звонить отцу, умоляя немедленно положить ее в больницу.

Несколько шариков на конце… они… они теперь что, внутри нее? Да?