Я попытался отпрянуть, но она схватила меня за бедра, впиваясь ногтями, и притянула меня к себе. Она сцепила свои лодыжки у меня под коленями и удерживала меня на себе. Пока я был заторможен она продолжала толкать свою киску на мой твердый, как камень, ствол.

— Не останавливайся, пожалуйста, — захныкала она, впервые посмотрев мне в глаза. — Пожалуйста.

Я оставался замороженным, а она продолжала насаживаться на мой член, и хотя мой разум был в смятении, мое тело ясно понимало, что оно чувствует. Казалось, что мои бедра двигались по собственной воле, когда я начал раскачиваться вместе с Гвен, подстраиваясь под ее движения и загоняя член глубоко в нее. Она ослабила хватку на моих бедрах, вместо этого вцепившись в мою спину, когда застонала от удовольствия, быстро приближаясь к мощному оргазму. Я толкался в нее бедрами, поглощенный тем, как хорошо ощущалась ее тугая киска, обернутая вокруг меня. Гвен пришла первой, но лишь на долю секунды. Даже когда она содрогалась подо мной, я выстреливал свою собственную сперму глубоко в нее. Когда мы закончили, моя сестра заключила меня в крепкие объятия, прижимая к своему обнаженному телу. Я прильнул к ней, не зная, что еще делать. Мои губы были рядом с ее ухом, и я прошептал:

— Мне так жаль, Гвен. Я думал, ты Диана. Не то, чтобы это было большим оправданием. Прости.

— Прости за что? Тебе показалось, что я этого сама не хотела?

— Но я…

— Все в порядке. Прекрати это!

Гвен повернулась и крепко поцеловала меня. Я скатился с нее, и она наклонилась, чтобы включить прикроватную лампу. Мои глаза были шокированы ярким светом, но не так сильно, как мой мозг, когда я увидел свою только что оттраханную сестру, лежащую голой рядом со мной. Теперь, когда я увидел их обеих обнаженными при свете, различия между Гвен и Дианой были очевидны. Груди Гвен были немного меньше и гораздо упругее, с сосками, которые слегка наклонялись вверх. Она была более упругой во всем, чем Диана, с телом, которое привыкло быть активным. И, конечно же, там была бритая киска. Ее губы были красными и распухшими от действия, которое они только что видели.

— Гвен, если бы я знал…

— Что? Ты бы остановился?

Она сияла, и на ее лице была торжествующая улыбка. Казалось, она полностью смирилась с тем, что произошло.

— Ты так в этом уверен?

Я проследил за ее взглядом и понял, что у меня уже снова встает, когда я начал ласкать ее напряженное тело. Гвен протянула руку и погладила мою эрекцию, все еще влажную и липкую от ее киски.

— Ты не должна этого делать.

— Почему бы и нет, потому что тебе это нравится? Тогда мне, наверное, тоже не стоит этого делать, потому что я думаю, тебе это действительно понравится.

Она сползла с кровати и лизнула мой член. Она с энтузиазмом облизала его вверх и вниз от основания до головки, как будто ей действительно нравилось пробовать себя на мне. Она целовала нижнюю часть моего члена, а затем начала сосать мои яйца.

— Ооо, Гвен… – застонал я, гладя ее по волосам.

Черт возьми, я просто не хотел ее останавливать. Моя сестра играла с моим членом и яичками, пока я не задрожал, а затем она взяла меня в рот, заставляя мой ствол исчезать в ее горле, пока ее нос не уткнулся в мои лобковые волосы. Щеки Гвен ввалились, и она сосала меня сильно, гораздо более агрессивно, чем Диана. Она посмотрела на меня снизу вверх, и я клянусь, она пыталась улыбнуться мне вокруг моего члена. Она сосала меня долго и усердно, пока слюни не потекли по моему стволу, но если Гвен надеялась, что я собираюсь кончить ей в рот сегодня вечером, она была разочарована. Как бы хороша она ни была в этом, после того, как я только что кончил, я знал, что продержусь дольше, чем она сможет продолжать. Но потом у нее, похоже, появились другие планы на мой член.

Толкнув меня плашмя на спину, Гвен оседлала меня и взялась за мой шест, скользя по нему вниз. Она все еще была мокрой после нашего предыдущего совокупления. Она отнеслась к этому спокойно, замедляясь дюйм за дюймом, пока не была полностью пронзена, и она гортанно застонала, когда вонзилась в мой таз. Ее руки были на моем животе для равновесия, и я потянулся к ней, но Гвен поднялась.

— Будь со мной полегче, Тони. Я не привыкла к чему-то такому большому. Просто расслабься на минутку.

Гвен повернула бедра, перемещая меня внутри себя, и тихо застонала. Когда я попадал в нужное место, все ее тело сотрясалось, и она задыхалась. Постепенно Гвен начала оседлывать меня, и ее хныканье стало постоянным. Гвен, казалось, была тихой в постели. Ее глаза были закрыты, а лицо представляло собой маску сосредоточенности, как будто она не хотела, чтобы что-то отвлекало ее от того, что она чувствовала. Я переместил руки с ее бедер на груди и обхватил их, одновременно дразня пальцами ее соски.

— Дасссс… ооо, дасссссс…

Она двигалась все быстрее и быстрее и прикусила нижнюю губу, когда из ее горла вырвался сдавленный крик, и она кончила. Пока Гвен кончала, я взял ее за бедра и заставил ее скакать вверх-вниз на моем члене. Она держалась за мои предплечья, и казалось, что это движение продолжало усиливать ее оргазм.

— О-о-о… — застонала Гвен.

Я притянул ее вперед, чтобы она легла на меня, ее груди прижались к моей груди, и в этом положении я действительно мог двигать бедрами, двигая свой член быстрее. Гвен держалась за меня и вскрикивала с каждым толчком. Ее киска обхватила меня так крепко, как бархатные ножны. Я знаю, что Гвен кончила по крайней мере еще один раз, а потом я выдохнул и всадил второй комок в киску моей сестры. Гвен покрывала поцелуями все мое лицо, с трудом дышала и выдыхала:

— Я люблю тебя, Тони. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Гвен, — сказал я и прижал ее к себе, в то время как мой размягчающийся член все еще был в ее киске.

Не знаю, сколько прошло времени, но когда оргазмическое блаженство прошло, чувство вины вернулось, и мне пришлось убираться оттуда. Я не знал, что сказать Гвен, и я не знал, как я собираюсь встретиться с ней утром. Она уже клевала носом на мне, так что я сделал все возможное, чтобы выскользнуть из-под нее, не разбудив ее. Она что-то пробормотала и повернулась на бок, когда я встал с кровати и нашел свои шорты. Тихо, как только могла, я вернулся в свою спальню и забрался под одеяло.

— О Боже мой, — подумал я. — Что я наделал?