Хотя внешне я вела себя вполне благожелательно по отношению к происходящему, сама ситуация мне крайне не нравилась. Потому, что она была вообще никак неуправляемой и шла в разнос без руля и ветрил. Мама слишком явно увлеклась Мирославой, потакая всем ее сиюминутным прихотям и поспешно втянув меня с Борей в то, к чему мы не были вполне готовы. В сущности, мама отдала всю инициативу Мирославе, что никак не соответствовало статусу урядницу, заботящейся об интересах всех и предвидящей возможные осложнения отношений. У меня не было ощущения, что Мирослава намеренно манипулировала мамой или стремилась верховодить на валянии, но в любом случае урядница вообще и никогда не должна кому бы то ни было позволять вить из себя веревки.

Все это означало, что мама потом будет жалеть о случившемся и корить себя за торопыжничество. И взгляд папы, в котором проскальзывала тень беспокойства, говорил мне, что он всё это тоже понимает. Я почувствовала, что мне нужно занять какую-то позицию, чтобы вмешаться и скорректировать чреватый неблагоприятностями расклад.

— Как бы сейчас в этой ситуации поступила Зоя? – подумала я. – Наверняка как-то перевела бы ситуацию под свой контроль «мягкой силой». Но как именно?

Боря выжидательно посмотрел на меня.

— Я бы предпочла, чтобы сегодня ты ласкался только со мной и с Мирославой, — тихо сказала я ему так, чтобы слышал папа и сделав акцент на «сегодня». – В общем, не все сразу и чтобы был хоть какой-то ладный порядок.

Он понимающе кивнул. Мол, это уже легче.

— А сейчас я хочу трио на выносливость Бори, — обернулась я к папе.

— Почему же только Бориса? – с усмешкой спросил папа.

— Ему сразу после этого еще предстоит взятие ранее неприступной высоты в лице любимой учительницы. Должен же он быть вознагражден за столько лет почтенного смирения.

— Всенепременно. Можно сказать, теперь это его священный долг перед Мирославой.

Я легла на диван и театрально капризным тоном объявила:

— Хочу от вас сразу два поцелуя в разные губки. И потом поменяйтесь местами, чтобы можно было сравнить ощущения.

— Ну мы сейчас тебе покажем, где раки зимуют, — рассмеялся папа, склоняясь к моему лицу.

— Все обещания да обещания, — подзадорила я его и стала целоваться в засос, чувствуя как Боря устраивается поудобнее между моими раскинутыми ножками…

— — —

Когда я отошла от оргазма с двойным проникновением, то увидела, что мама с Мирославой с улыбкой наблюдали за мною.

— Это было очень красиво, — сказала Мирослава.

— Спасибо. Представляли на моем месте Александру в трио c родственными душами?

— Немного да, — смутилась она. — Хотя, по-моему это не очень реально, судя по твердому характеру дочки.

— Мне кажется, что тут препятствие вовсе не в твердом характере. Скорее, тут дело в доверии общине и ответственности за это доверие перед всей общиной. Ответственность за все, что с тобой происходит внутри или вне ладного мира, лежит только на тебе – и это независимо от того, согласен ты с ладным миром или нет. Для меня это приятный мир, но нужно иметь в себе много душевных сил, чтобы в ответ дарить и преумножать счастье, какое дарят тебе те семьи, которым ты доверяешь. Поддержка обменом душевными силами во имя семьи – это то, отличает ладный мир от потребительского свингерства и потребительского инцеста. Я не могу судить, готова ли к этому Александра, но твердость характера тут точно не главное.

Я старалась говорить так, чтобы мои слова не прозвучали каким-то назиданием для Мирославы, слушавшей меня очень внимательно.

— Ты сейчас сказала очень важные вещи, — задумчиво сказала она мне. – Знаешь, какая мысль мне в голову только что пришла? Я над ней еще не поразмышляла толком, но как мне кажется, тут есть рациональное зерно.

— И что за мысль? – спросила мама чуть обеспокоенно.

— Я подумала, что мы с Никитой абсолютно точно не сможем войти в ладный мир, если нас за это будет осуждать Александра. Даже если Даня как парень будет «за». Хотя бы потому, что его «да» или «нет» не будет ответственным. Возраст у него сейчас такой шебутной. В общем, если мы войдем в ладный мир, то только всей семьей. Так что пока что в будущем просматривается ситуация, в которой главное решение за Александрой.

— Непростой для тебя расклад, — прокомментировал папа.

— Я вот смотрела сейчас на тебя в трио и думала, представляю ли я в такой же роли свою Александру. И не смогла ответить себе на этот вопрос ни положительно, ни отрицательно. Признаться, дочка предпочитает не посвящать меня в какие-то стороны своей жизни. Я хотела бы быть для нее самой задушевной подружкой, но не получается. И, наверное, я сама больше в этом виновата. Слишком пыталась ее контролировать в подростковом возрасте — а она ну очень не любит, когда на нее давят.

Признаться, такой вот даже немного растерянной и признающейся нам в проблемах отношений с дочкой, Мирослава по-человечески понравилась мне куда больше, чем тогда, когда ее самоуверенность била через край. Моя настороженность к учительнице Бори отошла на второй план…