Сидя в столовке нашего магазина, я тупо смотрел на стоящую передо мной на столе тарелку супа. По щекам текли слезы, руки сжимались и разжимались, меня буквально трясло, и весь окружающий мир воспринимался мною, как в тумане.

Ирка умерла.

Пять минут назад позвонил ее мужик (гражданский муж), и сообщил эту новость. Сегодня ночью, приблизительно около часа. Рак легких в последней стадии.

Единственный по-настоящему лучший друг за всю мою жизнь.

Говорят, что первая стадия депрессии – отрицание. Но у меня этого не случилось. Я как-то сразу принял тот факт, что Ирки больше нет – когда ты сам видел человека в больнице в таком состоянии, в это сразу верится. Однако это известие как будто перевернуло все внутри меня, оставив лишь пустоту и тупую, ноющую боль. Никогда больше я ее не увижу, не услышу ее голос, не прикоснусь к ней. Она больше никогда не позвонит мне вечером, и мы не будем болтать о всяком до четырех утра, делясь переживаниями, сокровенными тайнами, рассказывая истории из прошлого, и поддерживая друг друга во всем, независимо от того, что будет в будущем. Даже несмотря на то, что на какое-то мимолетное мгновение Ирка стала моей любовницей, она все равно оставалась самым настоящим, близким и надежным другом.

Ушла. И больше не вернется. Никогда.

В тот вечер я напился, впервые за долгое время. Смотрел на ее фотографию, глотал коньяк, и плакал. Хорошо, что завтра не на работу. А, даже если и на работу, то пофиг бы было. Несколько раз телефон гудел и светился, показывая входящие звонки от Алины, но я так ни разу и не ответил. И на похороны я не поехал – знал, что если увижу ее в гробу, то мое сердце точно на куски разорвется.

И внезапно мне пришло осознание собственной вины.

Увлекшись Алиной, я совершенно забыл про Ирку. Пока она умирала, я думал только про эту длинноногую дуру. Мне надо было быть рядом с Иркой, помогать ей, поддерживать, может, даже напрячь какие-то свои связи… но я этого не сделал. Она была мне близким человеком, а не Алина.

Эта мысль преследовала меня на протяжении следующих девяти дней. Сначала я не мог спокойно работать – везде в магазине мне мерещилась Ирка. А когда я думал о том, что натворил, мне становилось так тошно, что хотелось орать во весь голос от раздирающей меня боли.

Я помню, Ирка как-то сказала…. «У меня такой характер: если человек мой – значит, он мой». А я ее, получается, предал. После всего того, что она для меня сделала.

Пока она ходила и жаловалась на плохое состояние, я бегал за Алиной, как влюбленный дурачок.

Пока она в больнице умирала, я кувыркался в постели опять же с Алиной.

И я так и не сказал ей те все слова, которые собирался.

И как мне теперь жить с этим?

*********************

— Нам нужно серьезно поговорить.

Сказав это, я выдержал паузу, и пристально посмотрел на Алину. Она отвела взгляд. Знала, стерва, что разговор будет не из приятных. Да и как могло быть иначе, если я ее игнорировал на протяжении этих дней? Даже на работе ходил мимо, старательно отворачивая взгляд. Но все равно сорвался, не выдержал. Нужно было окончательно поставить точку.

— Хорошо, давай поговорим. Начинай.

— Начинаю, — я глотнул кофе из чашки. – Почему я рядом с тобой вел себя, как влюбленный идиот, хотя знал, что наши отношения безнадежны, а? Ты на меня никакие приворотные чары не накладывала?

— Зачем мне это? – пожала она плечами. – Я же замужем.

— Разведись. Спишь со мной – разведись с ним.

— Не все так просто…. – Алина помолчала. – Я… я сама запуталась. Мне кажется, я не знаю, чего конкретно хочу. Да, я сделала ошибку, но я не могу так просто развестись с мужем.

— Ты ко мне что-то чувствуешь? – спросил я в лоб. – Хоть что-то?

Молчание.

— Не знаю… — прошептал, наконец, едва слышный ответ. – Мне нужно время… чтобы в этом разобраться. Я любила мужа, но это чувство ушло. Любила тебя… и, может, это осталось. Но я не уверена точно.

Другого и не ожидалось. Если до этого у меня и были сомнения, то сейчас они развеялись, как пепел по ветру. Господи, за что же ты меня так наказал, что позволил влюбиться в эту… дуру? Где были мои глаза?

— Между нами все кончено, — я допил кофе, поставил чашку в мойку, и встал над Алиной, глядя на нее сверху вниз. – Отныне мы просто друзья. Можешь обращаться ко мне за помощью, если вдруг что, но ничего больше.

— Саш… — она сделала слабую попытку схватить меня за руку, но я предусмотрительно ее убрал. – Просто дай мне время… Я понимаю, тебе тяжело, но и мне тоже…

— А тебе чего? – хмыкнул я. – У тебя муж есть. Семья. Хотела? Пользуйся. Но пользоваться мною я тебе больше не позволю. Я тебя больше не люблю, ясно? И не смей даже начинать снова. Я тебя пошлю простыми словами, на три буквы, грубо, но понятно.

— Саш… — в ее глазах отразился страх. – Ты же не собираешься рассказывать Жене про… нас?

— Нет, не собираюсь. Если совесть есть – сама ему расскажешь. Хотя, раз он у тебя такой дурачок, сомневаюсь, что на него это как-то подействует. Все, Алина, пока, и не звони мне больше. Только в самом-самом крайнем случае.

Смерть Ирки буквально открыла мне глаза. Все стало просто и понятно. Если раньше я мучился и страдал от неопределенности, то теперь та боль, которая грызла меня изнутри, позволяла моему сознанию оставаться ясным и чистым.

Я больше не хотел видеть ни магазин, ни этих двоих, ни кого-либо другого из знакомых. Меня тошнило от всего. Утром я просыпался без настроения, работал без настроения, дома ложился спать непривычно рано – и всю ночь меня мучили бессвязные кошмары. И утром все начиналось снова.

Пора было что-то менять в своей жизни.

На следующий день после разговора с Алиной я написал заявление на увольнение. Конечно, пришлось выдержать настоящую войну с начальством – отпускать меня никак не хотели – но я был непоколебим. На вопросы коллег я отвечал коротким: «Устал, и больше не справлюсь». На вопросы, что буду делать дальше, не отвечал вообще, так как сам еще не знал. Надо было ехать к родителям – только они могли помочь как-то залечить душевные раны. А там видно будет.

Но вдруг родители, узнав о моем состоянии, предложили другой, не менее интересный вариант.

Поскольку магазин и люди в нем мне осточертели, то мне надо было сменить обстановку. И мне предложили поехать в соседнюю область, к тетке, сестре матери. У нее была своя ферма в деревне, и там как раз требовались рабочие руки. Свежий воздух, природа, общение с животными, тишина и покой – по словам родителей, это должно было помочь мне обрести душевное равновесие.

Я согласился, и начал собирать вещи.

Перед отъездом я в последний раз посетил могилу Ирки, и там, стоя перед крестом с ее именем, дал обещание. Обещание, что куда бы ни занесла меня теперь судьба, где бы я не оказался – я всегда буду ее помнить.

Прости меня за все, солнышко.

*********************

Гудя мотором и подпрыгивая на колдобинах, серый «Пазик» катил по своему маршруту. Стиснув между ног сумку с вещами, я безразлично смотрел в окно. Первый день весны, и погода выдалась на славу – чистое, безоблачное небо, солнышко греет, красота. И мое настроение, в первый раз за последние пару недель, тоже начало потихоньку подниматься.

Весна – это вообще время перемен. Зимой ты как будто впадаешь в спячку, а вот весной просыпаешься, и начинаешь строить планы на будущее, ждать лучшего, надеяться на лучшее. И – что удивительно – даже если в твоей жизни наступила черная полоса, ты все равно веришь, что именно весной все наладится.

Автобус вкатился на улицы крошечного поселка, завернул на автостанцию, и с шипением распахнул двери. Конечная.

Но это была его конечная, а не моя. Мне еще ехать и ехать. Теперь надо дождаться другого автобуса, который проходит через этот поселок, запрыгнуть в него, и тогда уже ехать аж-аж-аж… ну, а там еще одна пересадка, и я на месте.

Прямо путешествие какое-то.

Посетив билетную кассу, я купил билет на нужный мне бус, заодно узнав, что будет он только через час. Меня это сообщение не особо расстроило, все равно мне торопиться некуда. Оставив сумку в камере хранения, я нашел тут же, неподалеку, крошечную чебуречную, и уже через десять минут завтракал на свежем воздухе, сидя на скамейке, и наслаждаясь долгожданной тишиной, особенно непривычной после многолетнего шума города. В голове крутились разные мысли, и вдруг…

— Простите, пожалуйста, вы не подскажете, где здесь автостанция?

Я повернул голову… и обалдел. В буквально смысле.

Передо мною стояла Ирка.

Точнее, это была не она – не могла быть она. Точнее, это была девушка, поразительно похожа на нее. Намного младше по возрасту, конечно, но в остальном точь-в-точь: невысокого роста, с распущенными светлыми волосами; в стильных пятнистых штанах, бело-зеленых утепленных кроссовках, и в (такой же расцветки) бело-зеленой куртке. Даже зеленая шапка, которую обычно носила Ирка, свободно сидела на распущенных волосах незнакомки, словно не исполняя согревательную функцию, а являясь неизменным атрибутом стильного образа.

Это было так неожиданно, что я приоткрыл рот, а зажатый в руке недоеденный чебурек чуть не полетел на землю.

— Автостанция… там.

— Ага, спасибо, — мельком глянув на наручные часы, незнакомка быстро зашагала в указанном направлении.

Я сглотнул, не отрывая от нее взгляда. А потом, словно повинуясь какому-то внутреннему голосу, поднялся, и двинулся за ней.

Мы пересеклись, когда она уже выходила из здания автостанции, причем на ее лице была написана досада.

— Что, тоже долго ждать? – поинтересовался я.

— Почти час! – вздохнула она. – А я тут вообще в первый раз в жизни, и даже никого не знаю!

— А вы не на двести двадцать восьмой автобус, случайно?

— Да…. А вы как догадались?

У меня внутри как будто что-то потеплело. Что-то сдвинулось с мертвой точки.

— Простите, а вас, случайно, не Ирой зовут?

— Нет, меня зовут Лера, — она посмотрела на меня чуть настороженно. Я ее понимал – в первый раз в каком-то глухом, далеком поселке, а тут какой-то парень пристает к ней со странными вопросами.

— А меня Саша. Послушайте, Лера, а могу я вас кофеем угостить? Я просто тот же автобус жду, можем подождать вместе.

— А вы местный?

— Нет, я тоже здесь в первый раз.

— Ну…. — она заколебалась. – Хорошо, давайте.

И уже чуть позже, когда мы ехали в автобусе, и она сидела рядом со мной, и дремала, я вдруг вспомнил один оставшийся в далеком-далеком прошлом телефонный разговор.

«Ты знаешь, у меня есть дар предсказания, — сказала Ирка. – Иногда накатывает…. я глаза закрываю, и вижу, что может случиться с человеком. Особенно, если он близкий для меня человек.

— Да? – я устало зевнул, на часах четыре утра, а наш разговор, казалось, никак не закончится. – Так может, ты и мне что-то предскажешь?

— Уже. Я вот только что глаза закрыла… и вижу: мое будущее рядом с тобой. Ты уедешь куда-то, и я с тобой вместе.

— Ну, я не против такого»

Лера содрогнулась во сне, и ее голова начала клониться влево. Я подставил плечо – она положила на него голову, и тихо засопела. Казалось бы, ничего такого, но ее прикосновение на миг вызвало глубоко внутри меня забытую сладостную дрожь.

**********************

Полгода спустя.

Вечерний Берлин жил своей жизнью – шумел город, ездили машины, ходили люди. Казалось, ничего необычного, но здесь, в узком переулке, была своя атмосфера. Поставленная на асфальт портативная колонка выдавала мощный бит, и под него крутила брейк молодая светловолосая девушка. Прислонившись спиной к кирпичной стене, я не отрывал от нее взгляда.

Лера танцевала.

Я никогда не видел, как танцевала Ирка – к тому времени, как мы познакомились, она уже оставила этот период жизни далеко позади. Но сейчас, глядя на Лерку, я вспоминал Ирку.

Вокруг собирались люди, многие хлопали, другие просто смотрели. Тело Леры, казалось, жило своей жизнью – она двигалась так легко, так непринужденно, делала такие ошеломляющие движения, что дух захватывало. И даже у меня, хоть я видел ее репетиции раньше, тоже дух захватило.

Бит закончился, начался другой. Внезапно где-то сзади засвистели, закричали. Это подключилась немецкая полиция. Да, строгие законы, не разрешающие выступать на улице без наличия соответствующего разрешения. Но я Леру не осуждал, даже наоборот, поддерживал. Возможно, если бы я в свое время не жил занудной, скучной жизнью по законам, а хоть чуточку их нарушал, у меня бы все сложилось по-другому….

К тому времени, как полиция добежала до места беспорядков, там остались только довольные зрители. Ни танцовщицы-нарушительницы, ни ее колонки уже не было. Потому что в это время мы с Лерой уже спускались в метро, находящееся в двух шагах, за углом. Запрыгнув в вагон подоспевшего поезда, мы смешались с толпой, и спустя пятнадцать минут уже были на другом конце города.

В квартиру мы ввалились перевозбужденные, радостные, переполненные адреналином.

— Нет, ты видел? – Лера радовалась, как ребенок. – Им понравилось! Им точно понравилось! Как они смотрели, а?

— Ты у меня молодец, — я привлек ее к себе, и припал к ее губам. Она обхватила меня руками, подпрыгнула, и буквально повисла на мне, притиснув меня к стене. Неистово целуясь, мы оторвались друг от друга только когда дышать стало тяжело.

— Давай в душ, — хлопнул я ее по попке. – Я пока поесть соображу.

На кухне я нажал кнопку включения электрического чайника, и подошел к окну посмотреть на вечерний Берлин. Но мысли мои были заняты другим. Из душа доносился шум воды, и мысль о том, что Лерка сейчас там, без одежды, перевозбужденная и готовая на все, не давала мне покоя. С тех пор, как мы вместе, мое мужское либидо, крепко спавшее долгие годы, наконец-то проявило себя. Я хотел ее практически постоянно, и она это знала.

Посмотрев на чайник (самостоятельно закипит и выключится, никуда не денется) я направился в комнату, где быстро избавился от всей лишней одежды, оставшись лишь в трусах. Бесшумно ступая голыми ногами по полу, я приоткрыл дверь в ванную, и залюбовался открывшимся зрелищем. Намыливаясь, Лера мурлыкала под нос, и даже сейчас продолжала двигать телом, не прекращая танцевать под какую-то свою, внутреннюю музыку. Не в силах больше терпеть, я шагнул к ней под обжигающие струи воды, и привлек к себе….

Сначала мы долго целовались под обжигающими струями воды, ласкались языками, руки Леры дрочили мою твердую плоть, я сжимал ее маленькие, но очень симпатичные грудки, обводил большим пальцем твердые сосочки… на несколько секунд отрывался от ее губ, чтобы вдохнуть воздуха, и тут же припадал к ним опять. Не знаю почему, но мне до жути нравилось целоваться с Леркой перед основным процессом. Наверное, потому, что таких поцелуев у меня в подростковой жизни, как у каждого нормального человека, в достаточных количествах не было.

А вот уже картина поменялась – теперь я сижу на краю ванны, прислонившись спиной к холодной плитке, которой выложены стены, а Лерка, устроившись передо мной на коленях, с наслаждением заглатывает мой член. Да, это она умела делать – то жадно сосала, то ласкала губами головку, то нежно проводила языком по поверхности ствола, ощупывая каждый бугорок, каждую вену… Я гладил ее светлые волосы, стискивал зубы, когда она, играясь, слегка прикусывала своими зубками кожу (не всерьез, а так, для остроты ощущений – тонкая грань между удовольствием и легкой болью), и втягивал в себя воздух, когда ее ловкие пальчики начинали играть с моими яичками. В ванной между тем уже сгустился пар, стало жарко, как в бане, пот стекает по спине, и хочется выпить чего-нибудь прохладненького.

— Пойдем в спальню, — Лерке тоже жарко, поэтому она с неохотой отрывается от моего пениса, и тянется за полотенцем.

Заглянув на кухню, чтобы выпить воды, мы оказываемся в спальне. Приземляемся на кровать, ласкаем друг друга. Обхватив губами сосок на ее груди, я начинаю нежно сосать его, перекатывать во рту и ласкать языком; в это время мои пальцы гладят ее истекающую соками сладкую щелочку. Пальцы Лерки гладят мой член, кончиками скользят по поверхности, исследуют каждую вену. Она тихо стонет, что-то шепчет, и слегка подталкивает мою голову вниз. Без лишних слов я устраиваюсь между ее ног, и засовываю язык глубоко в ее киску.

— А-а-а-а! – Лерка выгнулась, ее руки оказались у меня в волосах, бедра ходили ходуном. – Еще!

Мой кратковременные отношения с Алиной не пропали даром – встретив любимую девушку, теперь я мог ублажать ее так, как ей нравилось. Правильно говорят, что бесполезного опыта не бывает. Хотя особой благодарности к своей замужней бывшей я, конечно, не чувствовал.

— Сашенька…. Да! Да! – Лерка практически кричала, пока я «ел» ее киску, теребил языком клитор, выписывал им фигуры и цифры, и нежно обхватывал губами ее набухшие половые губки. В принципе, я мог запросто довести ее до оргазма – за время отношений с Леркой мои навыки куни значительно улучшились – но мой член, который ломило от напряжения еще в ванной, требовал другого. Выпрямившись, я вытер губы, и лег на нее сверху; ноги Лерки обхватили мои бедра, и моя твердая, горячая плоть без труда скользнула в ее мокрую щелочку.

— Я люблю тебя, — прошептала Лерка, подаваясь навстречу, и впиваясь пальцами в мои плечи, пока я неторопливо двигался внутри нее. Остановившись на секунду, я внимательно всмотрелся в ее лицо. Не знаю, как это объяснить, но в такие моменты духовного и физического единения я словно наяву видел перед собой лицо Ирки.

Моей первой женщины, и самого лучшего друга, который был у меня за всю жизнь.

Я не знаю, действительно ли Ирка имела дар предвиденья, и сделала мне предсказание, которое сбылось с поразительной точностью, и никогда уже не узнаю. А может, это просто был внезапный поворот судьбы, которая сжалилась надо мной, и наконец-то послала утешение моей несчастной, заблудшей душе.

А может, это вовсе и неважно.

Главное, что я сейчас здесь, в объятиях любимой девушки, и мы занимаемся любовью, и мой член проникает глубоко в ее узкую, сладкую киску, и она стонет и вскрикивает от наслаждения, уверенная, что вот-вот получит свой оргазм. И потом мы поменяем позу, и будет еще один оргазм, и еще один – до тех пор, пока мы, полностью обессиленные, не будем лежать, прижавшись друг к другу, испытывая огромное чувство благодарности за полученное удовольствие.

Жизнь продолжается.

Эпилог

Спустя некоторое время мне пришлось вернуться в родной город, чтобы помочь родителям продать пустующую квартиру. Первое, что я сделал в день приезда – посетил Иркину могилу. За время моего отсутствия ей поставили памятник, и я долго всматривался в ее лицо, ведя с ней мысленный диалог, рассказывая о том, что случилось со мной, и как я стал счастлив. Уверен, наша сильная духовная связь осталась даже после ее смерти, и она все услышала.

Ну, а потом ноги сами понесли меня в родной ненавистный магазин, с которого и началась эта история.

И знаете, кого я встретил, едва войдя туда? Аньку! Да-да, ту самую, специалиста по хлебу. Оказалось, что после моего увольнения она устроилась на мое место, и, быстро сделала карьеру до заместителя управляющего. Анька обрадовалась моему появлению, и (так как начальства в тот день на работе не было) сразу потащила меня в свой кабинет – пить чай, и разговаривать.

Правда, сначала я больше слушал, чем говорил. Анька рассказывала, что устроила не только карьеру, но и личную жизнь, собиралась замуж, и вообще, была счастлива. Еще выяснилось, что практически весь персонал магазина сменился на новый, и из тех, что работали со мной раньше, остались единицы. Уволились также и Алина со своим Женей. Уволились, а потом и вовсе развелись. Он устроился куда-то на завод, а она, как и я, уехала за границу искать счастья в другом месте. Как болтали злые языки, их разрыв действительно был решенным делом, вопрос был только в том, когда именно это произойдет.

Ну, а потом Анька начала спрашивать меня – куда я исчез, и почему никому ничего не сказал. Я помялся слегка, но потом все же решился, и, как на духу, выложил всю историю, от начала до конца. Анька внимательно слушала, а когда я дошел до того места, где Алина рассказывала о каких-то своих проблемах, вдруг фыркнула.

— И ты действительно не знаешь, что она имела в виду? – поинтересовалась Анька.

— Не знаю, — честно ответил я. – А ты знаешь?

— Конечно! Блин, да я бы тебе и тогда рассказала, но я же думала, что ты знаешь…. Вот это прикол!

— Ну так расскажи сейчас, — попросил я. – Все равно мы ее уже вряд ли когда-нибудь увидим.

— Ну… ладно, — сдалась Анька. – Короче, Алина, чтобы ты понимал, всегда любила яркую, красивую жизнь, стильные шмотки, клубы и развлечения. Единственная проблема – что ей на это все всегда не хватало денег, поэтому она приспособилась тянуть их из вас, мужиков. До замужества она встречалась с одним крутым, но слегка отбитым чуваком – уж не знаю, то ли байкером он был, то просто бандитом, не в курсе. Ну, Алина трахалась с ним, и потихоньку деньги тянула. А когда этот парень в серьезные проблемы попал, и уже ему деньги понадобились, он начал с нее требовать, чтобы она ему все вернула. Алина психанула, и сказала, что ничего отдавать не будем. Он начал ее прессовать, а она пригрозила, что в полицию на него заявит, за вымогательство. И знаешь, что он сделал?

— Что?

— Достал телефон, открыл мобильный банк, и показал ей все свои денежные переводы. Мол, я тебе сколько, а ты мне нифига, и какое вымогательство? – Анька задумчиво поболтала ложечкой в стакане. – И сказал, что если она ему ничего не отдаст, то он с друзьями ее вообще по кругу пустит, будет ротиком все отрабатывать.

— Дела…

— Ага. А ту как раз Женя появился, который на Алину нехило так запал…. Ну, она ему пожаловалась, он за нее и вписался. Сначала, правда, пытался крутого из себя изображать, но когда тот байкер его аккуратно отмудохал (если помнишь, он пару недель на работу с разбитой рожей приходил, но так и не рассказал, кто его избил), понял, что лучше заплатить. Короче, Женя заплатил, байкер отстал, а Алина за Женю замуж и вышла. Не по любви, и из-за благодарности, что ли. Ну, и еще, наверное, потому, чтобы такие ситуации с ней больше не повторялись. Такие вот дела… Хорошо, что ты тогда с ней порвал, а то бы она с тебя денег наскребла.

— Да, — согласился я после небольшого молчания. – Хорошо, что не успела.