/Все герои совершеннолетние/

Люська пришла на речку в новом купальнике. Раньше у нее был старенький, целиковый, он был ей уже маловат, а мамаша ей не давала денег на новый: нечего, говорит, июль на исходе, и этот доносишь, на другой год купим тебе новый.

— Откуда? — спрашиваю. — Неужто мамаша расщедрилась?

— Не-а. Ее нет, она на три недели в санаторий уехала.

— Отчим?

— Ага. Прикинь, я под душем моюсь, а дверь на шпингалет запереть забыла. А он такой входит. Я руками прикрылась: «Ой, нельзя, нельзя, нельзя!»— говорю. А он такой: «Почему нельзя? Дай полюбоваться-то!» А я спиной к нему повернулась: «Не-а!» — говорю. А он такой: «Хошь, пятьсот рублей тебе дам?» Я говорю: «А чего надо-то?» А он: «Ты повернись, а я потрочу на тебя. Мамка твоя уехала, а я — сил нет, епацца хочется!» Ну я повернулась, руки убрала, он достаёт хой…

— Хуй, — поправила я.

— Да какая разница. Ну и, короче, трочит, на писту мою смотрит: «Ух, — говорит, — какая у тебя красавица!» В ванну спустил, хуй под краном помыл и ушел. А я в комнату свою прихожу, смотрю — на столе на самом деле пятьсот рублей лежат. Он ко мне в комнату заглянул: «Только, — говорит, — мамке не говори ничего!» Вот.

Я говорю:

— Здорово! Значит на этом и заработать можно?

— А то!

— Блин, вот бы мне тоже кого-нибудь найти… чтоб не приставал, а вот так вот… потрочил и денег дал бы.

— А Валерка?

— Ну, Валерка… мы же его за так развели.

— Ну и что? Я тебя уверяю, он стопудово еще с нами… на нас захочет. Вот и скажи ему, за удовольствие платить надо. А я так если что, помогу. Пятьсот для него наверно много он же студент все-таки, сам не зарабатывает. Скажи ему сто.

Люська как в воду глядела. На другой день утром мы сидели на лавочке у меня в саду. Валерка увидел меня и подозвал к штакетнику.

— Зой, — говорит, — а вы с Люсей еще… на речку пойдете?

— Пойдем, — говорю, — вот прямо сейчас собираемся. А что?

— А можно с вами?

— А что ты хочешь? Купаться или…

— Ну… как в тот раз…

— Ишь ты, понравилось. Хорошо. Только знаешь, Валер, за удовольствие надо платить!

— Чего?

— А вот того. Сто рублей! Тогда будет как в тот раз.

— Да ты чё, совсем?

— А вот и чё. Не хочешь — трочи один. Тихо сам с собою.

— Ну ладно, хорошо. Только без обману. Подождите меня, я сейчас.

Валерка сбегал домой и дает мне сто рублей. Мы пошли на реку на наше место.

— Ну давай, — говорю, — начинай!

— А вы? Вы тоже раздевайтесь.

Мы с Люськой спустили трусики и задрали юбки. Валерка достал хуй и начал трочить. Кончил довольно быстро, опять далеко выстрелив молофьей.

— Девчонки, — говорит, — а завтра вы как?

— Ишь ты, какой! — хихикнула Люська. — Заплатишь — не вопрос.

— А эта… можно со мной еще Гена?

Люська посмотрела на меня. Гена — очкарик, приятель Валеркин, очень робкий мальчик. Он с утра до вечера пиликает гаммы на скрипке, на улицу почти не выходит. Если моя мама Валерку называла аутистом, то Генка всем аутистам аутист. А мне даже интересно стало. Я кивнула.

— Ладно, — говорит Люська. — Приводи. С него тоже стольник!

— Не вопрос.

На другой день мы пришли на речку вчетвером. Было жарко. Мы с Люськой догола разделись, она даже с новым купальником расстаться соизволила, короче, в воду окунулись, выходим, стоим переел мальчишками голенькие. Валерка плавки снял, хуй у него стоит, трочить начал. А все Генка сидит на корточках в плавках, стесняется. И травинку грызет от смущения. Люська ему говорит:

— Ну, а ты чего?

И стоит перед ним прямо пистой своей чуть не в лицо ему. Еще пальцами губки раздвинула, чтобы показать, что там внутри у нее. И говорит ему.

— Ты чё, траву сюда есть пришел или хуй трочить?

— Не «трочить», а «дрочить», — поправил Генка. — Только эта… девчонки… я не могу, я кончил уже…

Он встал, и впрямь, плавки у него мокрые.

— Вы, — говорит, — когда только разделись… я же никогда раньше… и у меня вот сразу…

А Валера, он наверно привык уже перед нами, третий раз всё-таки, он долго, минут десять дрочил наверно, наконец, выстрелил. А Люська говорит:

— Ты Ген, не расстраивайся. Или окунись, я потом тебе помогу. За те же деньги.

Генка с Валеркой пошли купаться, а мы с Люськой остались на берегу.

— Как ты ему поможешь? — спрашиваю.

— Ну, сама ему потрочу… подрочу в смысле. А то вон как расстроился парень, так у него ваще стоять не будет. А мужикам нравится, если им девушка дрочит. Я вчера вечером отчиму… Короче, я уже спать ложусь, он такой приходит: «Люсь…» — говорит. Я говорю: «Чего, опять епаться хотите?» «Ну! Только… ты можешь сама мне?» «Чего?» — говорю. «Ну.. сама мне потро… подрочишь?» И хуй достает, мою руку на него положил, пальцами обхватил и показал, как двигать. Вот я ему сама. Ваще здоровско так.

Тут парни из реки вышли. Люська говорит Генке:

— Ну давай, снимай плавки!

Тот снял, хуй у него висит. Маленький такой, меньше Валеркиного. Люська его в кулаке сжала и давай туда-сюда. И он потихоньку вставать начал. Но когда совсем встал, все равно маленький, сантиметров двенадцать, не больше. Вот Люська ему дрочит, а у Валерки тоже стоит. И он такой:

— Зой! — говорит. — А ты мне… можешь?

А Люська ему:

— А тебе за отдельную плату.

А он такой:

— Согласен.

Ну я тоже сжала его член в кулаке и давай дрочить. И он первый кончил. А за ним и Генка.