Удержаться от того, чтобы не запереть дверь и не поцеловаться, было трудно, но необходимо. Моя мама наконец-то написала мне смс и объявила, что они с папой уже едут сюда. Я ответил, что читал, пока Алекса вздремнула перед их приездом и ее выпиской из больницы.

Мама влетела в комнату, за ней последовал мой отец, который был таким же, как обычно, огромным и добродушным, как всегда. Мама крепко обняла Алексу, обнюхала ее и прокомментировала, как она была бы рада вернуть ее домой, чтобы гель для душа не пах так антисептически. Я встал и уступил маме стул, пока она допрашивала свою младшую сестру, убеждаясь, что та готова уйти. Мама была более чем готова вовлечь весь больничный персонал в бой без правил, если Алекса почувствует, что ей нужно остаться подольше. И поскольку мой отец был ее партнером по команде, я не очень-то представлял себе шансы больницы.

Моя мать начала говорить о том, что они будут присматривать за ней еще несколько дней, просто для верности, но я не мог не заметить, что Алекса, казалось, не обращала на это внимания. Она на что-то пристально смотрела. Она поймала мой взгляд и едва заметно кивнула головой, направляя мой взгляд. Я проследил за ее взглядом туда, куда она смотрела…

Полотенца на полу. Их было трое. Один из которых не пах бы больничным гелем для душа. Обычно никто бы не подумал, что в этом есть что-то особенное, но если бы моя мама решила подсуетиться и убрать за своей младшей сестрой, не было ни единого шанса, что она не заметила бы, что от одной из них пахнет по-другому, и тогда она стала бы задавать вопросы. Зачем давать ей возможность высказаться, верно?

Я извинился и пошел в ванную, сделав вид, что заметил разбросанные по полу полотенца, и пинком отправил их в ванную впереди себя, вытирая ногой остатки воды с пола. Это практически гарантировало, что моей матери сейчас было бы противно к ним прикасаться. Закрыв дверь, я бросил их в корзину, подождал приемлемое время, чтобы сходить в ванную, прежде чем спустить воду в туалете и вернуться в комнату, где моя мама все еще объясняла свои планы, а Алекса внимательно слушала.

Я тоже слушал, но взял за правило оглядывать комнату, осматривать другие вещи, делая вид, что не обращаю внимания. Я позволил маме дважды позвать меня, прежде чем оглянулся, выходя из своего «тумана», в котором я, по-видимому, находился.

— Ух, как это похоже на то, что ты не обращаешь внимания, — вздохнула она, закатывая глаза. — Послушай, пока ты бродил по Бессмысленному лесу, я говорила, что мы будем присматривать за ней в течение нескольких дней, и ей нельзя переутомляться — никакого поднятия тяжестей, напряженных физических упражнений или крайнего волнения.

Я пожал плечами и кивнул.

— Я обещаю не заставлять ее поднимать тяжести, и если я увижу, что она пытается пробежать марафон, я поставлю ей подножку. Что-нибудь еще?

— Умник, — пробормотала моя мать. — От твоего отца больше пользы, чем от тебя.

— О, не может же он быть таким бесполезным, не так ли? — спросила Алекса, ухмыляясь.

— Пожалуйста, — проворчала моя мать. — Когда ему было восемь, он назвал своего кролика Бисквитным молотком. Кто это делает?

— Значит, он немного случайный, — рассудила моя тетя. — И мне вряд ли понадобится компаньонка, пока я выздоравливаю.

— Тогда хорошо, что ты начинаешь работать на факультете лингвистики, — заключила моя мама. — Я могу сама присмотреть за тобой, а когда я занята, мои коллеги-лингвисты могут сделать это за меня, сказать мне, выглядишь ли ты усталой или бледной.

Алекса вздохнула и откинулась на спинку кровати, глядя в потолок.

— Да, миледи…

— — —

Мы с папой шагали по обе стороны от моей матери, как внушительные телохранители, пока она катила кресло Алексы по коридору. Моя тетя протестовала, говоря, что с ней все в порядке, и она может ходить, но один-единственный тяжелый взгляд мамы напугал ее, и она послушно села в кресло, постукивая пальцами по мягкому подлокотнику, пока мы ехали по больнице.

Папа отвез маму и Алексу домой, а я последовал за ними. Как только мы вернулись в дом, мама настояла, чтобы Алекса легла на диван и успокоилась. Алекса настаивала, что все, чего она хочет, — это есть настоящую еду, и она была бы готова заплатить, если бы мы все могли пойти куда-нибудь поесть. Мама наконец уступила давлению и согласилась, что мы пойдем на монгольский, если Алекса сначала немного вздремнет. Алекса, в свою очередь, повернулась на бок и вздремнула на диване. Моя мама вздохнула и уперла руки в бока, явно разочарованная таким исходом.

— Как мы должны сидеть и обсуждать тебя, если ты прямо здесь? – заворчала она.

Мы сидели вокруг кухонного островка, обсуждая, кто в котором часу будет проверять Алексу. В то время как в больнице сказали, что они не заметили никаких признаков сотрясения мозга, она явно не хотела рисковать, и я втайне испытал облегчение по этому поводу, даже если старался казаться пренебрежительным к этой идее.

Очевидно, я также был назначен смотрящим на этот вечер, так как мама пила свой второй бокал вина, а папа пил третье пиво. Правда, папа мог выпить бочонок и не почувствовать этого, но закон есть закон. Отсюда и мои скудные пол-бутылки рутбира.

— Я беспокоюсь о лестнице по ночам, — тихо сказала мама, и в ее голосе прозвучала серьезность, порожденная неподдельным беспокойством. — Если она встанет посреди ночи, попытается спуститься вниз и у нее закружится голова или что-то в этом роде…

— Ты предлагаешь позволить ей остаться на диване? — спросил папа. — Если ей нужно поспать, а мы суетимся по утрам, вряд ли это справедливо по отношению к ней.

— Хорошая мысль, — сказала мама, кивая. — Тогда не беспокойся, мы просто поместим ее в комнату Алекса в подвале. Там есть ванная комната и холодильник — все, что ей нужно. Алекс может спать в ее комнате.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — вмешался я, стараясь, чтобы это прозвучало раздраженно. — Но разве ты не вышвырнула меня из этой комнаты неделю назад и не посадила в подвал только для того, чтобы снова загнать туда?

Мама наградила меня выразительным взглядом.

— Тебе это не доставляет удовольствия, не так ли? Ты ноешь из-за того, что потерял эту чертову штуку, а потом не хочешь ее возвращать. Мы вырастили сына, а не девочку-подростка, по крайней мере, я так думала. Что случилось?

Папа хихикнул, но затем откашлялся и спокойно выслушал.

— Итак, мы поместили ее в подвал, — сказал я. — Теперь мы…

У меня в кармане зазвонил телефон. Я на мгновение замолчал и выудил устройство, чтобы посмотреть, кто прислал мне сообщение. Это было видеообращение, в котором было показано, как массируют чью-то очень мокрую киску на чем-то подозрительно похожем на наш диван в соседней комнате.

— Что-то происходит? — спросила мама, приподняв бровь.

— Нет, — вздохнул я, сохраняя видео и убирая телефон обратно в карман. — Просто кто-то, кого я знаю, идиот.

— Только представь себе, — пробормотала мама. — В любом случае, что ты хотел сказать до этого?

— Что я собирался сказать, так это то, что теперь мы поместим ее в подвал, и один из нас будет проверять ее каждые четыре часа, — продолжил я. — Это означает, что один из нас теперь в любое время суток спускается с верхнего этажа в подвал. Звучит не совсем весело.

В комнате воцарилась мертвая тишина, в то время как моя мать просто смотрела на меня. Тем временем мой отец, сидевший между нами, заметно поморщился, а затем подвинул свое кресло поближе к моей матери и подальше от меня.

— Куда ты направляешься? — спросил я, нахмурившись.

— Просто отодвигаюсь от надвигающейся молнии… — сказал он, перекрестившись. — Это была, пожалуй, самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал от тебя, джуниор, и, честно говоря, в этом ты сам виноват.

Я задумалась над тем, что он сказал, а потом посмотрела на маму. Она просто продолжала смотреть на меня, и я понял, что облажался по-крупному.

— Итак… — тихо сказала мама. — Сколько времени тебе требуется для начала?

Я ничего не сказал, но тут мой телефон снова зазвонил. Пришло несколько сообщений, одно за другим. Не в силах отвести от матери взгляд, я нервно проверила сообщения.

— О, ты действительно облажался!

— Приятно было познакомиться! Я буду скучать по твоему прекрасному члену.

— Постарайся не произносить мое имя, я не хочу быть замешанной.

Затем случайная фотография груди.

— Тебе нужно, чтобы я перезвонила твоему другу и сообщила ему, когда состоятся похороны? — спросила мама очень ровным голосом.

— Нет, я почти уверен, что не хотел бы, чтобы он были там, — ответил я, зная, что Алекса может меня услышать. — Прости, мама, я не подумал. Наверное, просто стресс после всего этого.

— Ну, это правда, ты не подумал, но да, это был стресс для всех нас, за исключением, возможно, здешнего Дружелюбного Гиганта, — ответила она, склонив голову набок и глядя на папу. — В любом случае, мы не будем обращать внимания на твоего маленького сумасшедшего и продолжим действовать по плану. Когда Элли проснется, мы пойдем ужинать.

Еще одно видео, на этот раз Алекса сосет свой собственный сосок, со словами «Мммм, ням-ням-ням» в нижней части экрана. Слава Богу, у меня отключена громкость мультимедиа.

— Ну, я собираюсь пойти и сменить эту несвежую рабочую одежду на что-нибудь свежее к ужину, — объявила мама. — Майк, перед этим мне, возможно, потребуется кое-какое обслуживание. Не хочешь присоединиться ко мне?

— Мой день внезапно наладился, — сказал папа, резво вскакивая и ухмыляясь. — Что ты собираешься делать, сынок?

Я пожал плечами.

— Думаю, пойти вниз и поиграть, пока Алекса не проснется.

Мама направилась наверх, за ней по пятам следовал папа. Я услышал, как она пискнула и захихикала наверху лестницы, говоря ему подождать, пока они не окажутся в спальне. Я вздохнул и покачал головой, поворачиваясь и направляясь в гостиную. Алекса все еще лежала на диване, укрытая тонким одеялом. Она увидела меня и улыбнулась, откидывая одеяло в сторону и показывая, что она совершенно голая. Она улыбнулась и слегка поерзала, лаская свою грудь и опуская одну ногу на пол, раскрываясь, чтобы показать мне свою блестящую киску.

— Так сколько, по-твоему, у нас есть времени? — тихо спросила она.

Я пожал плечами.

— Они, вероятно, останутся наверху, пока ты не проснешься, чтобы убедиться, что они тебя не потревожили, но если они делают то, что я думаю, у нас есть как минимум целый час.

Она медленно встала и потянулась к моей руке, все еще обнаженная.

— Тогда тебе нужно отвести меня вниз и лизать меня, пока я не кончу, так как ты должен мне за то, что сделал ранее в душе.

Мы рука об руку направились к лестнице, ведущей вниз, в мою комнату, и Алекса, казалось, не боялась, что ее застанут врасплох. Я шел позади нее, пока она спускалась по ступенькам, наблюдая, как она покачивается, поворачивая голову, чтобы улыбнуться мне. Когда мы достигли дна, она направилась прямиком к кровати и растянулась на ней, медленно извиваясь и лаская себя.

— Я знаю, что у меня есть своя комната, — промурлыкала она, глядя на меня глазами спальни. — Но мне нравится быть в твоей постели, любовь моя. Я чувствую твой запах на покрывалах, и я знаю, что ты была голой на этих простынях, и мммммм…

Я подошел к ней и стянул с себя рубашку, прежде чем забраться на кровать. Она игриво улыбнулась мне, сжимая свою грудь.

— Возможно, ты захочешь раздеться, чтобы тебе было удобно, — прошептала она. — Но если ты планируешь кончить, не уничтожай себя, я надеялась сделать сегодня вечером что-то особенное, о чем мы говорили ранее на этой неделе.

Я подумал и снял с себя брюки и боксеры, мой член уже набух при виде нее. Алекса облизнула губы, наблюдая за моим членом, висящим у меня между ног, пока я стоял над ней на коленях.

— Ну, может быть, я еще не кончу, — размышлял я, лаская ее ногу. — Но я позабочусь о том, чтобы ты едва могла ходить прямо к тому времени, когда мы должны будем идти ужинать.

— Мммм, принеси мне это, большой мальчик, — сказала она хриплым голосом, ее глаза горели желанием. — Оближи меня, как мороженое, и заставь меня растаять…

Я расположился между ее ног, которые она распутно раздвинула, обнажая себя без всякого стыда. Один из ее пальцев скользнул вверх и вниз по ее скользкой щелочке, прежде чем она воспользовалась им, а другим раздвинула губы, показывая мне ее внутреннюю розовую часть. Она уже была влажной и липкой, блестящие завитки ее возбуждения оттягивались пальцами.

Я начал покрывать поцелуями внутреннюю поверхность ее бедер, удерживая их, и она вздохнула, лаская свою грудь и наблюдая за мной. Я провел губами по ее нижней части, заставляя ее дрожать и извиваться. Но ее хихиканье заставило меня остановиться.

— Что-то смешное? — спросил я, отрывая взгляд от ее ног.

— Твоя бедная спина, — проворковала она, наклоняясь и поглаживая мои плечи и ягодицы. — У тебя красные отметины и царапины по всем лопаткам и даже маленькие отметины там, куда я впилась ногтями, когда кончала. Мне жаль, но тебе все равно придется прикрыться на некоторое время.

— Не беспокойся, — сказал я, отмахиваясь от этого. — У тебя на спине несколько милых красноватых рубцов от того места, где я схватил тебя слишком крепко, в дополнение к следу моего укуса на твоей груди.

— Это не просто след от укуса, это знак почета. Похоже, никому из нас не придется проводить время раздетым рядом с Карен и Майком, — вздохнула она, улыбаясь мне сверху вниз и проводя пальцами по моим волосам. — Не то чтобы у меня было какое-то намерение появляться голой рядом с кем-то из них, имей в виду, но сейчас мы даже не можем воспользоваться джакузи с ними. Вероятно, нам нужно быть немного осторожнее, даже если мы этого не хотим.

Я кивнул и вернулся к ее киске, которая умоляла о моем внимании. Я начал нежно, держа ее за бедра, медленно целуя и покусывая ее блестящие, припухшие губы. Алекса ворковала и дрожала подо мной, ее пальцы были в моих волосах, глаза закрыты, пока она позволяла мне доставлять ей удовольствие.

Вскоре я большими пальцами осторожно раздвинул ее губы, открывая ее для себя. Она вздрогнула, когда я поцеловал ее клитор, а затем скользнул языком вниз к ее внутренним губам и розовым стенкам. Массируя языком вверх и вниз ее киску, я держал ее в плену, рабыней своих плотских прихотей. Алекса захныкала и вцепилась в мои волосы, прижимаясь бедрами к моему рту.

— Черт, ты такой неудержимый… — выдохнула она, крепко зажмурив глаза и стараясь сохранять спокойствие. — О Боже, ты заставишь меня кончить так сильно, Алекс…

Должно быть, она была возбуждена, потому что я пока почти не прикасался к ней, по крайней мере, не так сильно, как планировал. В том, как ее тело реагировало на мой язык, было страстное желание и настойчивость, не случайное принятие удовольствия, как у нас часто бывало, а потребность, которую она не могла выразить простыми словами, только действия ее тела могли выразить это.

Мой язык скользнул внутрь нее, и она зашипела, приподнимаясь бедрами. Я чувствовал, как ее киска сжимается и пульсирует вокруг меня. Одна из моих рук продолжала массировать ее губы и клитор, в то время как другая скользнула вниз, по ее пятну, а затем прижалась к ее сморщенному узелку. Она глубоко вздохнула и напряглась, когда мой палец медленно проник в нее, до второй костяшки, а затем и до третьей у основания.

— Черт… — прохрипела она, ее тело извивалось, казалось, сразу в нескольких направлениях. — Ты пытаешься заставить меня кричать?

Я ничего не сказал, я просто ласкал ее киску языком, в то время как мой палец шевелил и ласкал ее задний проход, время от времени приподнимаясь, чтобы я мог почувствовать, как он прижимается через мембрану к моему языку в ее женственности.

Алекса извивалась и стонала, ее руки оставили мою голову, чтобы приставать к ее грудям, сильно сжимая их или теребя за соски, заставляя ее пищать и хныкать. Казалось, она отчаянно нуждалась в этом теперь, когда вернулась в уют нашего дома. Я был безжалостен, трахая ее языком, с каждым мгновением проникая в нее все глубже. Теперь ее тело дрожало и было покрыто капельками пота, и я знал, что это ненадолго.

— О черт, — проворчала она, начиная переворачиваться с боку на бок, приближаясь к оргазму. — Будет так хорошо, о Боже, черт возьми, дасссссссс…

Я засунул свой палец глубоко в ее попку, и она дернулась и напряглась, пока я нажимал большим пальцем на ее клитор. Она оторвала бедра от кровати и на мгновение напряглась, стараясь удержаться. Но затем плотину прорвало, и она плотно прижала подушку к лицу, крича в нее, когда оргазм обрушился на нее подобно цунами. Несмотря на подушку, я почувствовал легкое беспокойство, что мои родители могут услышать ее, но потом вспомнила, что они, вероятно, тоже заняты, и отмахнулась от этого. Я безжалостно ласкал ее киску своим языком и шевелил пальцем в ее заднице, пока она извивалась и стонала, как одержимая. Она кричала и стонала в подушку, выкрикивая бессвязные слова, пока не рухнула обратно на кровать, ее тело сотрясала дрожь.

Наконец я выскользнул из нее языком и пальцем, вместо этого просто покрывая нежными, любящими поцелуями ее влажную киску. Я знал, что мое лицо блестит от ее спермы, и я с нетерпением ждал, когда она поцелует и слизнет ее с меня, что, казалось, доставляло ей удовольствие. Алекса все еще дрожала как осиновый лист, когда наконец убрала подушку от лица. Она тупо уставилась в потолок, пока еще потерянная для этого конкретного плана существования. Мои поцелуи ослабли, и я позволил ей просто плыть по течению какое-то время, чтобы она нашла дорогу обратно ко мне. Через несколько минут она медленно моргнула и посмотрела на меня сверху вниз, безмятежно улыбаясь.

— Привет, — тихо сказала она. — Как ты?

— Просто отлично, — ответил я, нежно целуя ее липкую киску для пущей убедительности. — А ты?

«О, просто витаю где-то в Нирване, — пробормотала Алекса, одной рукой нежно лаская грудь. — Может быть, быть влюбленным в тебя — ошибка, потому что оргазмы, которые ты мне даришь, убьют меня, черт возьми.

— Однако, отличный способ уйти от реальности, — заметил я, массируя ее губы и ухмыляясь. — Я знаю, что мне нравится эта идея.

Она устало хихикнула.

— Ну, я не могу жаловаться, не так ли? Как часто люди могут быть так влюблены?

Я пополз вверх по ее телу, осторожно устраиваясь на ней сверху. Она улыбнулась, глядя мне в глаза, и мы нежно поцеловались. Ее ноги раздвинулись, позволяя мне прижать свой член к ее киске. Это было похоже на рай, даже несмотря на то, что моя эрекция пульсировала. Она снова хихикнула, слегка покачивая бедрами, чтобы почувствовать его.

— Бедняга, — проворковала она. — Он пропустил все самое интересное. Ты можешь… ты вообще можешь ввести его в меня, не трахая меня и не кончая?

Я думал об этом.

— То есть, типа, запихнуть его в тебя, а потом просто оставить там, пока мы расслабляемся и любим друг друга?

Она кивнула.

— Ну, до тех пор, пока мы не будем лапать друг друга или целоваться, или пока ты не будешь троллить меня своими внутренними мускулами, тогда да.

Она улыбнулась и позволила мне просунуть свой член глубоко внутрь нее для надежности, мы оба наслаждались тихой интимностью нашей позиции. Это было приятно, действительно приятно, но я также обнаружила, что могу просто расслабиться и оставить его в покое. Я хотел этого с Алексой.

Мы нежно гладили лица друг друга, ничего не говоря, но глядя друг другу в глаза. Нам не нужно было ничего говорить, потому что мы были открытыми книгами друг для друга. Обычно я какой-то замкнутый, но не с Алексой, я хотел, чтобы она узнала меня, всего меня. Я нуждался в ней, я больше не чувствовал себя завершенным, если думал, что есть что-то, чем я с ней не поделился. В глубине души я знал, что ничто из того, что я сказал, подумал или когда-либо сделал, не заставит ее осуждать меня или думать обо мне хуже, не заставит ее отстраниться. По крайней мере, до тех пор, пока мы не найдем решение нашей основной дилеммы, чего мы молчаливо избегали сегодня.

— — —

P.S. от Шехеризады. На портале BW у меня крайне много публикаций (по большей части переводных) и в них моей целевой аудитории легко подзапутаться, что действительно стоящее для чтения. Как автор, своими лучшими полностью оригинальными вещами лично я считаю повести: «Лето — это маленькая жизнь», «Чувственное путешествие в Петербург», «Пляжное приключение для супружеской пары», «Щастье здеся, или В кемпинге нудистов» и «Прогулка в парке». Есть также ряд повестей, которые начинались как переводы, а потом я меняла сюжет и характеры героев. В этой категории я бы рекомендовала своим читателям: «Дела семейные», «Новые отношения с боссом», «Тайный клуб Академии Бартон-Хиллз». А главная для меня вещь – эро-роман «Остров семи ветров».

Из полностью переводных вещей рекомендую «Выпускное лето втроем». Предупреждаю, что мои переводы халтурные, поскольку я к ним отношусь лишь как к беглому чтению для себя и без учета интересов остальных читателей (а оно мне надо, если текст не мой, а Яндекс-переводчика).