РЫБОЧНИК

– Юрья, рибочник идёт! – сказал негромко мне Гога, сосед по прилавку Нахичеванского рынка в «железочном отделе»…

Упавший от ветра перемен железный занавес, рубанув по пролетариям, внезапно разделил их на негоциантов и разбойников.

А кто-то и совмещал, как Гога. У меня была «точка » с радиодеталями и всякими электронными «примочками». Торгаш из меня оказался никакой, поэтому больше подкармливало изготовление на заказ всяких электронных устройств, а «рыбочник» был одним из клиентов. Назову его Сеня.

Не заметить в толпе Сеню было сложно: огромный, широкоплечий, с дикой смоляной растительностью по лицу и голове, и всё это буйство венчала какая-то дурацкая тряпичная шапочка. И он был слепой. Почти. В руке – палочка, а такой толщины линз я никогда не видел. Занимался аквариумными рыбками и торговал на птичьем рынке. Он ЗНАЛ, что скоро ослепнет совсем, и решил максимально автоматизировать свою «ферму», начиная от мощного бесперебойника и заканчивая жизнеобеспечением рыбы в «автономке» на рынок и обратно.

Заказчиком Сеня был очень взыскательным, выносил мозг напрочь своим басом- профундо по любой мелочи, сгущаясь надо мной огромной чёрной тучей, обволакивал и душил, пока я не решал всё интересующее его на данный момент, однако ж платил хорошо, не торгуясь и сразу, что компенсировало…

Я обалдел от того, что увидел у него во время первого визита, при всём том, что к этому занятию был абсолютно безразличен!

Представьте стандартную двушку – «бабочку» в хрущёвке:

1-й этаж. Направо – жилая комната, а налево – РЫБА! Никогда он их не называл рыбками. Вдоль правой стены – шесть двухсотлитровых аквариумов, слева – восемсотпятидесяти, над ним – пятисотлитровый! И немеренное количество всевозможных маленьких, со всякой живностью для неведомых целей. Чистота – как в операционной (даром, что ли, жена – казачка!) Немного удручал только ядрёный дух ног его «ассистента», говорливого суетного мужичонки, но без него Сене было сложно. А «культурный рыбо-шок», полученный мною, наглухо задвигал эти феромоны в область незначительного.

Задачи мною решались по мере их поступления, а Сеня продолжал генерировать.

Шёл далеко не первый месяц нашего знакомства. Я, по обыкновению много рассказывал о себе, он же – больше о рыбе, а о себе так, как будто родился пару лет назад. Я и не лез, сам не люблю назойливых. Свинячим любопытством это называю.

Но однажды «молчание доктора Ивенса» было нарушено. В тот день он был особо немногословен, «молчал невпопад», а потом:

– Юр, а у меня сегодня особый день… два года моей новой жизни, – густая борода и очки скрывали выражение его лица, но и так было ясно: говорить трудно, но хочется поделиться. Настала моя пора замолчать, и надолго.

– Я – майор спецназа… «Альфа». Сам понимаешь, чему нас учили… И тут 81-й. Афган. Ну, наши навыки и нашли применение… Кино про немцев видел?… так же и мы… Карательные операции, где похеру: пацан, баба, мирный, крестьянин, – всех… Деревнями. Иначе – они тебя. По-другому нельзя было… А на подкорке мысль: они что, враги? Да нет же! Они просто ДРУГИЕ… А ты – солдат. Водка очень помогала. Собирала, казалось, «Я» в кучу, отсекая лишние сантименты. Потом всё кончилось. Но выходить из погружения надо плавно. как учил друг – подводник, чтоб декомпрессии не получилось. В моём случае – душевной. Опять – бухло. Сутками. Литрами. Перед Галкой в долгу, пожизненно. Вот всё-таки наши бабы – декабристки: откуда она меня только не вытаскивала, пьяного, сраного… Однажды не успела. Бухал у армейского друга дома. Как всегда, показалось мало, собрались идти, а тут его жена чё-то тормознула. Ну, свесился

над перилами на клетке, стою, курю. А этажом выше какая-то парочка воркует. И тут от них летит тлеющий бычок и попадает мне за шиворот. Подымаю голову:

— Да што ж за пидорас там такой?!

— Ща покажу, што за пидарас!

Я готов был к диалогу, а рука привычно легла на цепочку нунчак под мышкой. Спускается нехилый тип, на голову выше меня, да и так, крепыш. А я, изрядно датый, рот раскрыл хотел сказать что-то. Короче, первый удар пропускаю, и в падении, автоматом, рука бросает нунчаки. Палка с хлюпаньем вошла ему в горло…

Что дальше? А дальше – суд. Убийство. 12 лет. Ментовская зона. Не дай Бог кому видеть, как мы, (а я там не один такой был) казалось бы прошедшие уже ад, здоровые мужики, умывались слезами, просились на обычную зону…

Прошло четыре года. Чернобыль.

– Кто хочет скостить срок и отправиться на ликвидацию…

А что нам, кабанам, ликвидация – слово привычное. Много нас тогда шаг вперёд сделало. Что рассказывать? И так, наверно, про это кучу всего выслушал. Гребли всё это гавно лопатами, чуть ли не голыми руками, с харь, как со змей шкура слазила. А защита… какая нах защита? Хуле, всё равно – смертники, защита одна – водяра, ящиками. Сколько их, бедолаг, кто рядом был, сами по ящикам… А меня, считай, пронесло (наверно, пил больше, ха-ха), только вот глаза… Отслоение сетчатки, и никакие Фёдоровы не помогут, узнавал, процесс необратимый. Да и откуда такие бабки? Льгот-то не положено нам, сами договор подписывали. Вернулся потом, опять «реабилитация от декомпрессии»… Раз проснулся утром, уже только один глаз видит, если это можно назвать – видит. Взял в руки пузырь привычно, похмельнуться, а тут как два меня, и первый, второму мне, ошарашенному, так, спокойно:

– Всё, Сеня своё ты уже выпил. С лихвою.

Покрутил – покрутил я бутылку, да так и стоит она в шкафу уже два года…

Ффу, как гора с плеч. Одно – то, что завязал, а другое – что рассказал. Только ты это, не надо при Гале… У нас эта тема закрытая… А рыбки, хе-хе, детское своё увлечение вспомнил. А ты же теперь меня знаешь, не могу я что-то вполсилы делать, без фанатизма…

© PRO 2012