Продолжаем историю мира с сохранением рабства. В данном случае поговорим о его нелегальном сегменте.

Направляясь почти бегом к гардеробной (лишь бы не «припахали» после уроков), он наткнулся на одетую в почти неизменные белую блузку с просвечивающим из-под неё кружевным лифчиком и серую миди-юбку с плотными тёмными колготками серьёзную очень полную рыжеволосую девушку, работавшая логопедом в их школе. Отчего-то очень живо Виталий Ткаченко вспомнил, как ещё в начальной школе он с группой других ребят ходил на занятия к этой, как тогда казалось, тётке. Часто, отпустив товарищей, она оставляла его ещё на полчаса. В такие сеансы она зачем-то предлагала раздеться до трусов. Он до сих пор так и не понял, зачем логопеду была нужна эта часть, но всегда безропотно повиновался. Во-первых, говорила она это таким голосом, что не ослушаешься. Во-вторых, сопротивление означало, что об этом многие узнают. А кому в здравом уме захочется такого позора? Затем девушка клала мальчика на коленки и, заставив широко раскрыть рот, до предела вытягивала его язык, взяв за кончик пальцами через салфетку или носовой платок. Далее, доставая разные железки из стаканчика со спиртом, ковыряла ими язык и нёбо. На хрипы и кашли при этом логопед особого внимания не обращала. Иногда только говорила что-то вроде «терпим-терпим». Сплёвывать давала редко в другой стаканчик. Однажды она даже проделала с ним подобное при студентках. Этот раз длился дольше всех. Тогда рот не просто заставили открыть, но при помощи какой-то проволоки расширили чуть не на половину лица, да ещё подсвечивая фонариком. Вытащив же язык мальчика, его не просто держали, а прижали пинцетом к нижней губе. Какие-то процедуры при этом даже давали делать будущим логопедам. По ходу этой экзекуции последние (для него тоже «тётки») даже немного хихикали. В процессе этой и других подобных встреч помимо стыда, неприятных ощущений и униженности от того, что кто-то решает, когда Виталику плевать и чуть не сколько делать вдохов и выдохов, было какое-то новое, чуточку пугающее, чуточку приятное новое ощущение, вроде того, что уже совсем недавно начал испытывать в некоторые бессонные ночи.

– Ткаченко?

– Д… да.

– Тебе придётся задержаться. Помнишь? Мы так когда-то уже делали. Теперь одна моя знакомая хочет с тобой встретиться.

Зачем-то взяв за шею (этим она заставила его с небывалой яркостью вспомнить их прошлые встречи, а плавки сделала необычно тесными), логопед повела свою жертву по школьным коридорам. Путь их лежал, как оказалось, не в её кабинет, а к гардеробной. Здесь, отпустив, девушка заставила его получить куртку. Не дав надеть, логопед забрала её и, перекинув через левую руку, правой также держа за шею, потащила мальчика уже к своему рабочему месту. Всё это выглядело, по меньшей мере, странным. Ещё страннее было то то, что высокая деревянная решётка, отгораживавшая тихую, полутёмную рекреацию, где когда-то занимались «подготовишки», а теперь был её кабинет, оказалась закрытой снаружи на шпингалет (с первого класса он привык видеть её не то, что не запертой, а вовсе открытой).

В этой, полутёмной части рекреации на одном из соединённых между собой деревянных стульев сидела худенькая коротко стриженная беловолосая девочка из параллельного класса. На едва начавшей формироваться, похожей на гладко очищенную тростиночку фигурке не было ничего, кроме высоко сидящих белых трусиков. Увидев вошедшего, бедняжка, густо покраснев, попыталась прикрыть свои крошечные грудки с розовыми сосочками.

– Так-так, не зажимаемся! – Приведшая Виталика девушка взяла её за ухо и, сильно потянув вверх, держала так, пока девочка не распрямилась и не положила свои маленькие с короткими розовыми ноготками ручки на уже начавшие формироваться бёдра. – А ты что? Девочка, вон, голенькая а ты стоишь тут! До трусов. Вещи мне.

Мальчик молча стоял. Несмотря на то, что перспектива вновь снять одежду и быть мучимым своей давней знакомой, да при этом ещё и увидеть почти (а, может, и не почти) голую девчонку его в принципе радовала, но во всём этом было что-то совсем не то.

– Неужели в таком возрасте помогать надо?!

Грубо, с сердцем она рванула с него свитер и майку под ним. Затем, расстегнув молнию на чёрных джинсах, спустила их на пол.

– Разувайся, вещи мне. Быстрее, а то без плавок оставлю.

Мальчик повиновался.

– Давно бы так. Теперь… ты идёшь со мной. Ты ждёшь.

Войдя в кабинет, она небрежно бросила его одежду в угол, где, как Виталик успел заметить, уже валялись белая маечка, серое платье и тёмные колготки. Затем, взяв за плечи его поставили перед сидевшей рядом со столом высокой женщиной лет тридцати с собранными на затылке золотыми волосами и огромной грудью, готовящейся вот-вот разорвать в клочья чёрный пиджак и белую блузу под ним. Мальчик почувствовал, как трусы жмут всё сильнее. Такого с ним прежде не бывало никогда. Самое же интересное и, одновременно, страшное заключалось в том, что подобные, до того невиданные, почти взрослые сладостные муки, судя по всему, только начинаются.

– Плавочки можно снять. – Как бы между делом произнесла новая знакомая, окинув паренька скептическим взглядом.

Прежде, чем он успел понять смысл этих слов, последняя деталь туалета оказалась на полу, освободив тут же ставший торчком писюн.

– Ножки по-шире.

Механически мальчик повиновался. Тотчас же блондинка, взявшись за его член, немного поводила им из стороны в сторону. Затем до сильной, но почему-то аткой приятной боли оголила головку. После этого, также очень больно и приятно несколько раз сдавила яйца.

– Спинкой поворачивайся, – и, грубовато раздвинув ягодицы, осмотрела его задний проход, смазав его каким-то кремом – теперь я хочу, чтобы ты немного посидел на стульчике. Будешь хорошим мальчиком – скоро домой пойдёшь.

Встав, она за локоть подвела его к окну с задёрнутыми шторами. Здесь, убрав какую-то тряпку, она открыла взору мальчика трёхногую табуретку с какой-то штукой, похожей на большой карандаш, в самом центре.

– Садись.

Не помня себя, он присел на краешек, хотя и понимал, что хотят от него и этого.

– Нет, нет, не так. Попкой на эту штуку. И давай быстрее, сам себя задерживаешь.

– Ему и здесь помогать надо.

Подойдя, хозяйка кабинета, сгребла его в охапку, а затем насадила на деревянный кол. Боль была адской. Его задница, казалось, должна была вот-вот разорваться. Перед глазами стала какая-то мутная пелена.

– Нет! Не надо!

– Какой плохой мальчик! Заслужил наказание.

В следующую секунду его руки вывернули за спину и чем-то крепко стянули запястья, заклеив рот чем-то вроде лейкопластыря. Хуже всего было то, что не останавливаясь, его продолжали давить до тех пор, длинная деревяшка не оказалось полностью внутри тела мальчика. И, странное дело, не смотря на адскую боль, стыд и страх, его писька теперь стала почти с неё размером. Это даже было приятно! Правда, приятно в том смысле, о котором он бы не рассказал никому и никогда.

– Хорошо. Встаём.

Виталик попытался подняться на ноги, но та штука, казалось, на веки заклинила в его кишке.

– Помогаем.

Взяв подмышки, полная девушка в сопровождении жуткой, но вновь такой приятной боли, оторвала его от табуретки.

– Садимся.

Его опять усадили, на этот раз всё вышло чуть легче.

– Встаём…

Под казалось бесконечно повторявшееся «встаём-садимся» его бросали и поднимали с этого чёртова стула. Перед глазами был уже не туман, а тьма. Он бы, наверное, истошно вопил от боли и до того не виданной, всепоглощающей страсти, если бы не лейкопластырь, позволявший только стонать. В то же время по его члену начало подниматься нечто, что-то, что вот-вто должно было выплеснуться наружу.

– Не зажимаемся, не зажимаемся. Чем быстрее ты даш нам, что мы хотим, тем быстрее тебя отпустят. Встаём…

Наконец он почувствовал что-то вроде облегчения. Через несколько секунд, а, может, через несколько часов он понял, что стоит на четвереньках на крышке рабочего стола. Тут же он вновь ощутил боль в анусе, хотя и не такую сильную – это блондинка, расширив чем-то его анус, осматривала пациента. Следующим, что Виталик услышал, были сдавленные стоны. Подняв глаза, он увидел, как логопед, также, как и ему, связав ручки девочки и заклеив её ротик, держит бедняжку у себя на коленях, орудуя не то в её попке, не то в письке какой-то продолговатой штукой.

– Хорошо, – женщина оторвалась от его задницы, – аккуратненько встаём.

Не без её помощи он повиновался.

– Сейчас я тебе дам лекарство, и домой пойдёшь. Ротик.

Мальчик почувствовал, как на его языке оказалось что-то горькое. И почти сразу ноги начали подкашиваться.

– Не падаем, не падаем. Садимся и ждём, – его усадили на один из бывших в кабинете стульев. – Ну что там, кровит? – Услышал он уже как бы сквозь сон.

– Да. И она вон.

– Хорошо, сейчас посмотрю. И будем упаковывать деток. Как раз, такие моим заказчикам и нужны. Машинку к вашему окошку уже подогнали. Вот теперь и поедем. Вы, главное, всё сделайте, чтобы…

– Не беспокойтесь. Я, что называется, не первый день замужем. К вам ничего не приведёт… – было последним, что он услышал прежде, чем опустился мрак.

Сквозь этот же мрак его тащили по гулкому коридору с редкими лампами. Яркий свет и шум многих людей в комнате, куда они пришли тоже не очень развеял его.

– Процедуру знаем, – женщина средних лет, одетая, как медсестра начала прошлого столетия, отпустила руки его и голенькой белокурой девочки, – забираемся на кресла.

А ведь они, и правда, делали это много раз. Только воспоминания об этом сохранились очень смутные. Зато он прекрасно помнил ту боль, которая последует, если ослушаешься. Так что, спустя пару секунд, его ноги вновь оказались привязанными к привычным подколенникам, а руки – к поручням.

– Уважаемые присутствующие, – обратилась та тётка в зал, где на нескольких стульях восседали тёмные силуэты, – мы продолжаем исследования влияния нового препарата на растяжение ануса мальчика и релаксацию влагалищных мышц девочки. После принятия сегодняшней дозы мы попробуем увеличить диаметр. Начинаем.

Две полноватые девушки, до того стоявшие неподалёку в таких же костюмах, сбросили их, оставшись похожем на купальники плотном белье и подошли к детям. Рыжая в чёрном – к креслу девочки, блондинка в красном – к его. Взяв с медицинского столика упаковку с одноразовым шприцем, в который была заранее набрана какая-то жидкость, прекрасная мучительница, смазав чем-то сонную артерию мальчика, всадила в неё иглу. Немного помассировав его шею, она взяла лежавший рядом резиновый член довольно большого размера, который при помощи специальных ремешков, укрепила поверх собственных трусиков, намазав каким-то гелем. Собственный член парнишки быстро увеличился, уж он-то помнил о том, что будет дальше.

Тем временем, смазав такой же штукой и его попку, девчонка в красном белье, чуть погладив по раздвинутым ногам, начала вводить эту штуку в сопровождении всё усиливающегося крика боли и страсти.