Её звонки стали более редкими примерно через две недели. Почти через две недели. Уезжал я в среду, через сутки был на месте и каждый вечер мы подолгу говорили и с ней, и с дочкой. С дочкой поменьше, конечно. Ей четырнадцать, в таком возрасте родители уступают в авторитете ровесникам, да и темы разговоров формальные, чего уж лукавить. Первый раз она не стала говорить долго в субботу вечером. Я-то расчитывал провести с ней виртуальный вечер — купил вина, достал бокал, представлял, что мы будем не спеша попивать рислинг — она в нашей квартире, я — в сотнях километрах от неё в гостинице и будет так, как будто мы сидим рядом, в гостиной,

— Ой, я совсем забыла тебе сказать, — проговорила она на ходу, явно на улице, — я же с девчонками на работе договорилась встретиться….Прости милый, совсем вылетело из головы…

— Ну… ладно, — я постарался скрыть разочарование, — куда-то собрались?

— Да в кафешку, — ответила она, — знаешь, эти женские сплетни, хиханьки-хаханьки…

Мы проговорили ещё с минуту, не было сказано ничего особенного, но я что-то почувствовал. Что-то не то. Когда живёшь с человеком пятнадцать лет, узнаёшь его настолько, что по мельчайшим нюансам можешь уловить фальшь. И в этом разговоре она была. В чём проявлялась? Может быть в паузе перед её ответом на простой вопрос — с кем она встречается из подруг. Может быть в звуке проезжающего трамвая. Который не должен ездить вблизи её пути из дома в названное ею кафе. Как бы-то ни было, в мозгу засела крохотная заноза. А потом я не мог дозвониться ей. А когда дозвонился наутро и она объясняла, что телефон сел, на заднем фоне я слышал шёпот дочери, будто что-то подсказывавшей ей.

Потом я заметил, как изменилась манера её речи. Она стал говорить как-то замедленней, будто постоянно находилась настороже, будто взвешивала слова и всё время ждала каверзного вопроса. Про что-то во время наших вечерних телефонных разговоров говорила нормально, легко, а когда я пару раз спрашивал о посиделках с подругами, будто спотыкалась. И не то, чтобы мои вопросы были сложными, нет, ничего особенного — что пили, что пели и т.д., и т.п.

Заноза к концу командировки стала почти незаметной, так, где-то глубоко на заднем фоне вспоминалась лёгкая нестыковка, да вот всё поменялось, когда я вернулся домой.

— Дорогой, — с заметным затруднением сказала она, едва я вышел из ванной после душа, — есть некоторая проблема.

— Что? — откликнулся я, — У Лены что-то?

— Нет-нет, — торопливо возразила она, — всё хорошо, и в школе, и вообще…Просто…. знаешь, есть такое…В общем, мне надо переосмыслить многое… Нашу жизнь, отношения…

— В смысле? — услышанное было столь неожиданным, что я оторопел, — ты можешь сказать конкретней?

— Ну… я хочу взять паузу, — она отвела глаза, — просто мы так давно вместе, всё так привычно, рутинно…Мне нужно о многом подумать.

— Та-а-ак, — протянул я, не зная, что сказать, — я что-то не понимаю…

— Нам надо побыть немного отдельно, — пояснила она, — разобраться в себе…

— Отдельно — это как?

— Ну… давай ты какое-то время будешь ночевать в гостиной? — взгляд её был невинен, — как будто мы не в браке и заново знакомимся…

— Маш, ты меня больше не любишь? — напрямую спросил я.

— Да нет же! Просто у меня период такой сложный… может, кризис среднего возраста, не знаю, мне надо разобраться в себе..

— У тебя кто-то появился?

— Ну что ты такое говоришь! — воскликнула она, — ты бы узнал об этом первым.

— Ты помнишь, как мы клялись, что если кто-то из нас даже не полюбит, а испытает симпатию к кому-то третьему, то скажет другому? Потому что нет ничего страшнее предательства, нет ничего ужасней находиться рядом с человеком, в каждый момент времени даже своим молчанием предающим.

— Помню. У меня никого нет. Честное слово!

Она скосила взгляд вправо. Бедняжка не знала, как она выглядит, когда говорит неправду. Я знал. Нет, я не психолог-профессионал, не читаю по лицу, я просто прожил с нею пятнадцать лет. Я всегда знаю, например, что она засмеётся за секунду до того, как это случится — по тому, как дёргается её бровь, я угадываю множество бытовых действий, мелких её реакций заранее, по незначительным жестам и мимике. Когда она говорит неправду мне, неважно, мелкую, крупную, хотя крупной-то ни разу и не было, я имею в виду — по настоящему крупной, когда она лжёт, её взгляд всегда уходит вправо или вправо и чуть вверх. Проверял многократно — на всяких мелочах. Ленка, кстати, ведёт себя абсолютно так же. Сколько её школьных и домашних косяков я раскусил именно по этому признаку!

У ней точно кто-то есть. И что мне делать теперь? У меня есть только примета, никаких фактов, только подозрение.

— Как у тебя возникла эта идея? — стараясь выглядеть спокойным, спросил я, добавив ей подсказку — в каком-нибудь блоге прочла?

— Да! — с едва уловимой радостью откликнулась она, — есть одна очень хорошая психологиня, а кстати, Нинке её метод помог наладить отношения, ну — Нинка, подружка Иркина, с работы, — она говорила так, словно я знал и Ирку, и Нинку, но я сразу понял, что жена добавляет реалистичности в свою версию.

Разговор сошёл на нет. Я согласился с её предложением. Просто для того, чтобы детально разобраться в ситуации, больше-то никаких вводных у меня не было, одни догадки, да её ультиматум.. Впрочем, уже через два часа разбираться особо было не в чем, разве что узнать имя и другие данные её любовника. Удалось подслушать её короткий разговор с дочкой. Почти не специально. Заваривал чай на кухне, жена была в дочкиной комнате. А у нас когда-то перепланировка была и дверь между кухней и дочкиной спальней, хоть и заблокирована мебелью с обеих сторон, но если открыть кухонный пенал, то происходящее за дверью прекрасно слышно. Вот этот-то пенал я и открыл и услышал разговор. В другое время не слал бы слушать, но не теперь. Замер с ложечкой на весу, дыхание затаил при первых её словах:

— Лен, ну я сказала ему.

— Про развод?

— Нет, пока только про то, что спать с ним не буду. Как бы пока. Ну, пусть думает, что пока. Мне же подготовиться надо, бумаги всякие.

— Повёлся? — голос дочери звучал насмешливо, — будет ждать?

— Не то, чтобы… — в голосе жены мне послышалась лёгкая досада, — подозревает, кажется. Но согласился разъехаться по разным комнатам. В принципе, думаю, мы за пару недель всё подготовим.

— Мне что делать? — деловито спросила дочка, — как договаривались?

— Да. Ведёшь себя с ним ласково, побольше общайся, какие-нибудь секретики придумай, советы спрашивай — про мальчиков, про отношения,,,

Дочка прыснула, а жена шикнула на неё:

— Я понимаю, что выглядит глупо, но ты же помнишь нашу цель? Он должен бояться тебя потерять, а для этого ты должна быть идеальной папиной дочерью. И не переигрывай. Просто помни, что на кону эта квартира. Не поверит, начнёт судиться — придётся делить, сыграешь паиньку — эта квартира будет твоей. Тогда — делай что хочешь, посылай его, будет надоедать — хоть в полицию сдавай, но пока мы должны всё разыграть как по нотам.

— Мам, не волнуйся, — теперь её голос был насмешливым и каким-то пренебрежительным, — я из него верёвки вить буду!

** ** **

К Сане я заехал следующим вечером. Пили чай — Саня не употребляет, хотя мне очень хотелось налиться до беспамятства.

— Ну смотри, — неспешно говорил Саня, — жены у тебя, считай, нет, дочери, по-чесноку, тоже. Из материального — двойные рога, да квартира. Ну и дача. Я так понимаю, они хотят тебя на дачу выселить?

— Скорей всего, — вздохнул я, — там дача такая….Дыра на дыре. Может всё же стоит попытаться с дочерью наладить отношения? Ну не может же быть такого…

— Ты разве недостаточно слышал? — ехидно спросил Саня, — Не, я тебя понимаю, в такой ситуации начинаешь цепляться за соломинку…

— А почему рога-то двойные? — спросил я.

— Так дочка-то тебе тоже, считай, изменила. Предала. Ты вот что скажи, мстить будешь? Или готов разбежаться, квартиру поделить — если не идиот, конечно, и не собираешься дочке-предательнице отдать? Смотри, я же был в похожей ситуации. Помню, что чувствовал тогда и как страдал. Кстати, тебе благодарен за то, что со мной тогда был. Так вот, моя же тоже трахалась на стороне. Если бы просто сказала, что любит другого, отпустил бы, развелись, а она еблась, выжидала более удобного момента. Этого я ей простить не смог. И, поверишь, когда отомстил — как камень с души снял….

— Не знаю, — потерянно пробормотал я, — пока не знаю…

— А ты подумай, — сказал Саня, — то, что она в другого втрескалась — то хуй с ним, А вот то, что тайком, да то, что с дочкой сговорилась тебя кинуть, это, знаешь ли, подлость.

Мы помолчали, я думал. А потом спросил:

— Есть варианты?

— Есть. Тем же самым по тому же месту. Стоить будет денег, конечно, но не таких, чтобы атомных. Не разоришься. Есть у меня в знакомых пара эскортниц… — он рассмеялся, увидев моё удивлённое лицо, — не, даже не надейся. Ебать их будешь не ты.

** ** **

Две недели прошли быстро. Ленка ко мне так и льнула. Стала вечерами приходить ко мне в гостиную перед сном, с наивным выражением на лице рассказывала об однокласснике Сергее – то ли реальном, то ли вымышленном, я не знаю, спрашивала, что означает тот или иной его поступок, его слова, признавалась в сложных чувствах к нему, ластилась ко мне, да так невинно, что не знай я подоплёки её поведения, точно растаял бы. Но я знал. И, даже зная, я всё же вёлся на её игру, но только во время этой её игры, а едва только она уходила к себе, едва сдерживая усмешку — да, я как-то успел заметить в отражении стеклянной дверцы шкафа, как она расплылась в довольной улыбке, когда выходила и думала, что я не вижу её лица — едва она уходила, наваждение спадало.

Маша же вела себя не то, чтобы ласково, но как-то тепло, что-ли. Со стороны мы в эти две недели, вероятно, выглядели идеальной семьёй. Сплошные улыбки, услужливость и взаимопомощь.

А потом наступила суббота. И после завтрака, во время которого за столом царила та же благожелательная атмосфера, что и в предыдущие две недели, Лена, переглянувшись с мамой тихонько ускользнула в свою комнату. А Маша…Я смотрел на неё и в один момент увидел, как с лица её будто маска сползла доброжелательность. Она несколько секунд смотрела мне в глаза, а потом сказала:

— Мы разводимся. В понедельник я подаю документы на развод.

Я молча глядел на неё. Она, вероятно, ожидала какой-то другой реакции, внимательно вгляделась в моё лицо, добавила:

— Ты понял, что я сказала? Мы разводимся.

— Да, я понял, — сказал я, — ладно.

После долгой паузы, во время которой она будто пыталась прочесть что-то на моём лице, она произнесла:

— Ты должен съехать с квартиры. Жить можешь на даче. Я не буду на неё претендовать.

Я молчал и она занервничала, не понимая причины моей реакции.

— Я встретила другого человека. Мы любим друг друга.

Я молчал.

— Квартира останется у меня и Лены, Ты получишь дачу.

Я улыбнулся и покачал головой:

— Квартиру мы поделим. Дача… могу взять довеском, а могу и не брать.

Маша наконец перестала явно нервничать, потому, наверное, что, наконец-то услышала возражения, которых ожидала.

— Если ты помнишь, у нас несовершеннолетняя дочь. Ты, конечно, можешь поупорствовать, претендовать на часть квартиры, но…Если так, то у тебя не будет возможности сохранить нормальные отношения с дочерью.

— Маш, — я изо всех сил держал на лице благожелательную улыбку, — мне похуй.

Её лицо мгновенно изменилось, побагровело и глаза, казалось, сейчас вылезут из орбит. Не удивительно, за пятнадцать лет брака она ни разу не слышала от меня матерных слов.

— Маш, у меня есть доказательства твоей измены. Хочешь выкинуть меня голым-босым, так хуй тебе, я их представлю куда только можно, всем твоим, всем ленкиным контактам — личным, рабочим, школьным. Развода по разногласиям не будет, встречный иск по супружеской измене со всеми последствиями. Да, результат тот же будет, но причину-то ты уже не скроешь. Я, когда узнал про тебя, времени не терял, знаешь ли. Контакт моего адвоката запишешь?

Я и не представлял, что в её взгляде может быть столько ненависти. Выходит, совсем не знал её. Она долго молчала, потом сказала:

— Значит дочь тебе безразлична…

— Была не безразлична, — сказал я, изо всех сил сдерживая эмоции, — пока не узнал и её истинных чувств ко мне, и твоих, и про ваш гениальный план. В общем, мне обе вы…Давай не отравлять друг другу жизнь, просто разбежимся, поделим квартиру на три части и забудем друг о друге.

— Алименты, — на её лице отразилось торжество, — будешь как миленький…

— Меня уволили, кстати, представляешь? — улыбнулся я ей, — был генеральным, а стал никем.

— Ты пожалеешь, — зло сказала она.

— Я уже жалею, — ответил я, — но не о моей ответной реакции, а пятнадцати годах. О дочери. О жене. В жизни всякое бывает. Тебе следовало всего лишь признаться мне, что встретила другого, признаться до того, как раздвинула ноги.

***

Сам развод прошёл более-менее быстро. Квартиру поделили, алименты назначили. А вот сюрпризом для меня стал иск о лишении меня родительских прав. К счастью, отдельным производством. А то, что дочка на голубом глазу рассказывала, что я пил, гулял, бил её и её маму, особым сюрпризом не стало.

***

Они решили устроить свадьбу в американском стиле, с цветочной аркой, фуршетом — всё как в голливудских фильмах. Даже священник обратился с дежурной фразой к ним и гостям:

— Если кто-то знает причину, по которой этот брак не должен состоятся, пусть скажет об этом сейчас или не говорит никогда.

— Есть причина, — раздался заставивший гостей обернуться женский голос и вперёд вышла потрясающей красоты молодая женщина с поднятой рукой, в которой присутствующие дамы сразу узнали тест на беременность и интуитивно предположили, что он положительный. Другую руку она, выйдя вперёд, тоже высоко подняла оказался смартфон, проигрывавший сцену секса, видно гостям было не очень, но стоны и повизгивания не оставляли сомнения в сюжете видео,

— Ещё две недели назад ты клялся мне, что пошлёшь эту старуху и женишься на мне, три дня назад ты радовался моей беременности, неделю назад мы занимались с тобой сексом, а вчера ты сказал мне, что мы остаёмся любовниками, а замуж ты берёшь эту шлюху! Какой же ты подлец!

***

Она позвонила мне через две недели после даты несостоявшейся свадьбы. Голос её был без ставших уже привычными истерических ноток, она говорила очень вежливо и просила о встрече.

— Нет, у меня неудобно, — сказал я, — только-только переехал, вещи в коробках, квартира пустая, сесть некуда. давай где-нибудь в кафешке, может.

— Я буду с дочкой. Можешь купить ей какой-нибудь подарок, — елейно проворковала бывшая, — помнишь же, что у неё день рождения через неделю?

— Подарок… — задумчиво повторил я, — всегда испытывал проблемы с выбором подарков. Когда мы любили друг друга, помнится, вечно мучился выбором, что тебе подарить… — я нарочно употребил именно эти слова, не сказал — когда мы были женаты или что-то в этом роде. И понял, что слова попали в цель — её голос, до того фальшиво позитивный, как-то потускнел.

— У неё стекло на смартфоне треснуло, — сказала она, — у тебя же остались деньги от нашей квартиры? Она об айфоне новом мечтает.

— О! Спасибо за подсказку, — весело ответил я, — одной проблемой меньше.

Дочь сидела с искусственной, будто с приклеенной улыбкой, экс-жена старательно изображала позитив.

— Итак, — я улыбнулся им почти искренне, ведь я примерно знал и причину и цель встречи, более того, я сам создал и то и другое, только вот они об этом не знали, — в чем причина нашей встречи? Мы, вроде бы, всё решили, все всё получили, паспорта отштампованы, а я свой ещё и в обмен собираюсь отдать, — я кивнул на дочь, — хочу убрать упоминание о бывшей дочери из документа, а то, знаешь, вопросы от незнакомых, каждому объяснять, что жена оказалась шлюхой и дочка предала…

— Как ты можешь! — возмутилась она, а с лица дочери сползла улыбка. Впрочем, она тут же взяла себя в руки и сказала, — знаешь, всё не так плохо. Всё можно вернуть. Я… мы согласны вернуться. И я, и Леночка. Я поняла, что тот человек — не мой.

— Гм… — поперхнулся я глотком кофе, — неожиданно. Разлюбила?

— Он… — она помялась, — я в нём очень разочаровалась.

— Он изменил маме за неделю до свадьбы, — вставила дочь и воскликнула, в ответ на сердитый взгляд матери, — а что? Он всё равно узнает.

— Понятно… Так что, ты предлагаешь сложить наши деньги от продажи квартиры и купить новую? И заново оформить брак? И удочерить Леночку?

— Ну… — он заметил, как просветлело её лицо, — что-то в этом роде. Только у меня нет сейчас денег…

— А где они?

— Я…В общем, я отдала их ему. Он конечно отдаст потом, но вот прямо сейчас нету…

— Договор только не потеряй, — сказал я, едва сдерживая улыбку, — и расписку его о том, что он взял деньги…

— Какой договор… — её лицо вдруг пошло красными пятнами от волнения.

— А, так ты на доверии, — понимающе кивнул я, — ну да, ну да…

В этот момент к столику подошла звезда. Иначе и сказать было нельзя — очаровательная молодая женщина в дорогой шубке, распахнутой достаточно, чтобы было видно колье с несколькими бриллиантами. Она склонилась ко мне, коротко поцеловала в щёку, весело взглянула на экс жену и дочь, улыбнулась:

— А это и есть твоя бывшая жена и бывшая дочь? Скажи, я должна быть с ними вежливой, приветливой, любезной или…?

— Нет, ты ничего не должна. Это всего лишь прощальная встреча. Мы разведены, дочь больше не моя, все формальности улажены, имущество поделено. Их кинул её бывший любовник. И на свадьбу кинул, и на все деньги. Теперь им, похоже, негде жить.

Лицо бывшей поползло, скривилось, глаза мгновенно стали мокрыми, дочь смотрела на меня широко открытыми глазами.

— Вот что, дамочки, — сказал я, — всё кончено. Предательство есть предательство. И твоё, — он кивнул жене, — и твоё, Лена. Да, Лена, ты тоже предала меня. И даже хуже, чем твоя мать. Её хотя бы можно оправдать инстинктами — влюбилась, потекла. А ты…Тьфу!

— Пойдём малыш, — обратился я к девушке, встал, но остановился, шлёпнул себя по лбу кончиками пальцев и рассмеялся, — совсем забыл, дочке же бывшей подарок!

Я засунул руку в карман со словами:

— Твоя мать сказала, что ты смартфон разбила, так вот тебе, — и я положил на стол перед ней рулончик прозрачного скотча, — подклей, он прозрачный, прочти незаметно будет.

— И ещё, — теперь я обращался к бывшей, по щекам котрой текли слёзы, — жить можете на даче. Забирай себе. Ключ, если помнишь, под крыльцом, в ведёрке. Прощай.

— Мне понравилось, — улыбнулась молодая женщина, — красиво. У дочки в будущем шансы есть? Не хочешь — не говори, просто интересно.

— Не знаю. Сам не знаю, — пожал плечами я, — если захочет…Если докажет, что раскаивается…Впрочем, не знаю…

— Понятно. Давай я тебя на машине увезу, — сказала она, — вдруг смотрят. Куда тебе? А хочешь — доплати и потрахаемся?

— Нет, спасибо. Как-то не до того сейчас.

— Можно и без доплаты, — улыбнулась она, — мне было прикольно.

— Не в доплате дело, — улыбнулся я, — просто я очень долго любил их обеих. Сейчас уже, кажется, не люблю, но… пусто внутри. Но спасибо тебе за предложение.

— Обращайся, — она рассмеялась, — а лучше выбирай правильно.