Утром, стоя под душем, он еще поразмыслил на эту тему. «Чувства чувствами, но мотив у Машки сильнейший: не двадцать лет, в тридцать три попытка получить свое бабское счастье, может, и последняя, а если и не последняя, то я жених всяко не худший. Ларку, бесстыдницу, уже не переделаешь, как с ходу у меня на шее, в самом буквальном смысле, повисла, так и будет висеть. Шуганет ее Машка – будет скандал, и добиться ничего не добьется все равно: захочет меня Ларка трахнуть, так время и место найдет, живем-то в одном доме. Насколько буду сдержан я, даже я сам не знаю. Так что остается Машке одно: не можешь уничтожить – возглавь, и сейчас она это хоть подсознательно, но понимает, а уже отсюда и все эмоции».

Тут в ванную зашла Маша, он глянул на нее оценивающе и улыбнулся: «Рассуждения, конечно, хороши, но ну их к черту. Машка меня точно любит, вон, смотрит как, и пока еще дурной, запойной любовью, Ларка, похоже, всю жизнь хотела отца, а что голая лизаться лезет, так и одетая лезет тоже, ей со мной это, кажется, без разницы, как с мамой привыкла… И я их люблю обеих, Машку точно, а Ларку… Интересно, была бы у меня такая дочка, что бы я испытывал?»

Маша тем временем, присев на край ванны, подцепила пальчиком чуть приподнятый член, подержала в воздухе и отпустила:

— Что смотришь, Вань?

— Да все про наш вчерашний разговор думаю…

— И…?

— Маш, знаешь что… Мы вчера оба были правы, и ты, и я. Только одно не сообразили…

Маша вскинула на него глаза, и он продолжил:

— Ларке про все это говорить не надо. Мы с тобой все понимаем, и хватит, а для нее пусть все идет, как идет, само собой… Скажешь – подтолкнешь, что ни к чему. И так ты ее с проверками целкости уже затиранила, — Иван рассмеялся и, выключив воду, вышел из ванны. – Договорились?

Маша, закинув руки Ивану на шею, чмокнула его в нос, сразу отцепилась, перескочила в ванну, и, уже традиционным для них жестом, приподняла сиськи, свела их вместе и, смеясь, сунула ему под нос:

— А я все равно лучше!

Вид у нее был радостный. Иван понял, что по самому сложному для них вопросу они, кажется, договорились окончательно. Игнорировав сиськи, серьезно посмотрел ей в глаза:

— Ты не «лучше», Машка. Ты лучшая…

Однако сурьез Машу сейчас не устраивал, и она, скорчив обиженную рожицу, переспросила:

— А сиськи?

— И сиськи лучшие, — так же серьезно ответил Иван и, скорее изображая энтузиазм, протянул руки к только что оцененной им части Машиного тела. Но Маше хватило и заверений: засмеявшись, она увернулась и взяла в руки душ.

　

Пообедали они с Машей в этот день в ресторане, а приехав домой вечером, Иван понял, что с его участием в доме начинают складываться уже вполне определенные традиции.

Во-первых, он, точно так же, как вчера, сунулся на кухню, ухватил Машу теперь уже за хоть и почти незаметно, но отчетливо подставленную ею попку, почесал щелку, чмокнул в щечку и получил в награду одобрительное «Мурррр! Иди мыться…»

Во-вторых, Ларка встретила его, сидя на диване в гостиной, радостным приветствием: «Во! Дядя Ваня, наконец-то! Пошли мыться?», и он понял, что это, кажется, будет традицией номер два. «Что ж, можно считать, легко отделался. Старшую будем трахать, младшую – мыть, в результате и я буду жив, и бабы довольны», хихикнул он про себя. Чмокнул Лариску в лоб, сказал ей: «Иди, я сейчас, только разденусь», и пошел в спальню.

Лариска, судя по всему, решила после вчерашней суматохи, вызванной неожиданным для нее появлением Ивана, привести программу к некоему порядку, и потому встретила его с уже намыленной губкой наготове. Иван с удовольствием отдался в ее распоряжение, и заставил себя выйти из приятной расслабленности лишь тогда, когда Ларка, с озабоченным видом намылив его почти полностью, добралась до его гениталий. Под ее рукой член, уже поднабравшийся сил после воскресного разгула, вдруг слегка зашевелился, Ларка, то ли не поняв, что происходит, то ли чуть испугавшись, отдернула руки и подняла на него глаза. Иван укоризненно посмотрел на нее, Лариска огорченно кивнула и оставила опасное место в покое, перебравшись ниже.

«Умничка ты моя… Ну, с порядком установления для тебя границ игры по месту мы, кажется, разобрались, укоризненного взгляда тебе достаточно. Надо бы еще и по времени. Плохо, если запретный плод запретен навсегда, ибо тогда его почти наверняка попробуют спиздить».

Прикрыв от удовольствия глаза, он тихонько пробормотал: «Сегодня с ним мамина очередь развлекаться», Ларка, сидящая перед ним на корточках, подняла голову, прыснула, на секунду прижала голову к его бедру, обхватив его рукой, и выпрямилась.

— Ну, я так и поняла, дядь Вань. Вы уж с мамой постарайтесь…

Потянувшись, чмокнула его в щеку и засмеялась.

Иван, засмеявшись в ответ, сказал «Ага», отобрал у нее губку и развернул Ларку носом к стенке.

Как и вчера, Маша зашла к ним минут через десять, постояла, глядя на них с улыбкой, и позвала ужинать. Как и вчера, он тихонько задремал под журчание женских голосов, как и вчера, был разбужен теплыми телами, поцелуями и коготками, как и вчера, они с Машей выслушали Ларискино пожелание хорошей ночи и ушли в спальню.

Вот только никаких серьезных разговоров сегодня, за ненадобностью, не было. Обнявшись, они немного полежали молча, потом Иван чуть почесал Маше внизу, Маша лениво перевернулась на спину, он не менее лениво перевалился на нее, с трудом затолкал на место совсем неуверенного в себе приятеля, попробовал двинуться в не сильно мокрую глубину, вывалился, полез туда рукой опять, и тут Маша, раскинув руки, захихикала.

— Ванька, ну что ты за балбес? Картинка под названием «выполнение тяжкого долга». Ну неужели не чувствуешь, что мне оно сейчас параллельно? Трахнешь – хорошо, нет – может, и еще лучше, так полежим, поговорим, поласкаемся…

— Пфффф…

Чуть сконфуженный Иван перевалился с нее на спину.

— Мда, мать, это я того…

— Ванька, ты «того», потому что расстроился. Ну, не вышло у нас сегодня, выйдет завтра, причем еще лучше. Завтра… Ой, Вань… Как я у тебя завтра пососу… — Машка, приняв мечтательный вид, облизнулась и захихикала. – И не только…

Резко повернувшись к Ивану лицом, провела пальцами по его груди и животу:

— И рачком постою, попой подвигаю… И сверху ты меня прижмешь, теплый, жаркий, сильный… А не лень будет, так и сама на тебе попрыгаю… А, Вань?

Иван, смеясь, притянул ее к себе:

— Ага, размечталась! Завтра и посмотрим…

— Да, кстати… Завтра в контору припрется Никонов, мы ему обещали работу отдать…

Первое время Иван еще отвечал Маше вполне членораздельно и даже, кажется, что-то дельное ей пару раз посоветовал, но потом Машин голос стал от него уплывать все дальше и дальше, до тех пор, пока не растворился совсем. А на его месте стал вещать из тьмы нечто вроде знакомое, но непонятное голос гулкий и грозный, в котором он с трудом узнал Ларискины интонации.

Тьма рассеялась, и перед ним предстал готический зал, освещенный чадящими факелами. Трехметровая, не меньше, Лариска, одетая в кроваво-красное платье с невообразимым количеством вырезов и отверстий, стояла посередине, а он лежал перед ней, голый и связанный. Сверкая глазами, Лариска указала пальцем на его чресла и прогремела: «Иван, твой час пробил! Сегодня ты меня дефлорируешь!»

«Блин, ну и лексикончик в этом сне», — подумал он, и вдруг почувствовал, что путы, стягивающие его, стали истончаться, быстро исчезнув совсем. Поднявшись на ноги, он подошел к Лариске, странно дернулся всем телом, сразу став на голову выше ее, задрал страшилищу подол и с размаху, от души приложился ладонью к вполне девичьей на вид, только неправдоподобно огромной, заднице. Ладонь, хоть она и была теперь вполне соразмерна цели, обожгло огнем, раздался истошный, быстро удаляющийся женский вопль, вверху, в темноте, произошел страшный треск, крыша зала исчезла, все залил мертвенно-белый свет, а на месте Лариски вдруг оказалась совсем маленькая, лет пяти, голенькая девочка с забавными косичками. Держа пальчик во рту, она тыкала пальчиком другой руки в его стоящий во всю мощь член, тихонько шепча при этом: «Дядь Вань, а дядь Вань… Можно, я вам яйца почешу?»

Это «почешу» окончательно добило Ивана, и он, ответив девочке во сне гомерическим хохотом, открыл глаза.

В комнате была тишина, только уютно сопела в его плечо спящая Маша, да из-за стенки негромко доносилась хорошо Ивану знакомая мелодия саундтрека из очень красивого, но совершенно неприличного фильма. Прислушавшись, он уловил еще и тихие постанывания, раздававшиеся явно не из колонок, и улыбнулся. «Дрочит Ларка. Хорошо я ей там, во сне, по жопе-то зарядил, а! Возбуждающе, аж улетела… Но вообще…Ох, бабы, бабы», — он прижал к себе Машу поплотнее, потянувшись, прикоснулся губами к завитку волос на ее лбу, — «Спятишь с вами совсем. Ходишь, как по лезвию, а думал, все будет просто… Ну и спячу, ну и ладно. Всем бы такое сумасшествие…»

Следующим вечером Иван полностью исполнил все установившиеся ритуалы, опять, и под тем же предлогом, не подпустив Ларку к месту, которое ее, похоже, уже не на шутку интересовало. Девица даже попробовала чуть надуться, будучи в убеждении, что вчера маме перепало достаточно, и сегодня ее очередь играть с этой игрушкой.

Пришлось Ивану пересказать Лариске вчерашние постельные события, чем сначала немало ее озадачить, зато потом, после объяснений и изложения мелких подробностей, немало развеселить, а заодно и поднять свой авторитет еще на одну ступеньку. Теперь он был в ее глазах еще и Умный Мужчина, Не Стесняющийся Признаться Женщине В Своей Временной Слабости.

А потом они с Машей, позабыв про вчерашние Машины героические планы, основали еще одну семейную традицию: «По средам, по возможности, трахаться, но без фанатизма». Машка, пристроившись сбоку, не торопясь, довела его член до полной готовности, выпустила изо рта, погладила, проверяя работу. Улыбнулась Ивану, так же лениво развернулась, встав на четыре точки, глядя на него даже и не очень зазывно, в явной уверенности, что никуда он не денется, чуть поиграла попой. Вздохнув, он встал за ней на колени, без затей загнал в нее свой инструмент, и минут пять они синхронно покачали телами, потом Иван легонько шлепнул подругу, она с готовностью развернулась к нему передом, к подушкам задом, опять забрала любимое место любимого человека в рот, немножко почмокала, Иван сделал еще пару движений бедрами и остановился, изливаясь.

Вытянув все, Маша, смеясь, показала ему язык в белом жемчуге, проглотила лакомство, облизала губы и, с довольным «Фуууу! Хорошо…», широко раскинув ноги, отвалилась на подушки.

Иван прилег рядом на бок, потянулся и чмокнул ее в солоноватые губы.

— Ох, Ванька… Оказывается, и так, ленивенько, после работы, с тобой хорошо… Вот смотри, буду теперь к тебе каждый день приставать…

— Не будешь… Вчера вон, ведь действительно обоим было по фене…

— Не буду, — легко согласилась с ним Маша, и, уставившись в потолок, опять предалась мечтам.

— Я вот все думаю, что бы нам с тобой такое в субботу устроить… Ларки весь день нету, мы вдвоем, можно… Ну, Вань, подскажи, чего можно-то? Ага, мы хотели попробовать тебя взад, Железного Дровосека вперед… Ну ладно, попробуем… — Машка предвкушающее поерзала попой по простыне и, кажется, сама того не заметив, запустила руку себе в низок. — А еще что?

— Не надо меня в зад, — ворчливо напомнил Иван, косясь на Машу.

«Не наелась…».

– Меня можно в твою попу…

Маша хихикнула:

— Ну, не надо тебя в зад, так не надо. Можно и в мою попу, она у меня так приятненько потом полдня чесалась…

Иван задумчиво почесал затылок.

— Ну… Была бы люстра, можно было бы на ней попробовать…

Маша, не сразу поняв шутку, ошарашено уставилась на него, потом до нее дошло, и она засмеялась:

— Ладно, заведем люстру… А реально?

Иван, чуть помолчав, повернулся к ней, загадочно улыбаясь, погладил по внутренней стороне бедра, приостановился и облизал губы:

— Машкаааа…. А давай не так?

По ходу недолгого, но детального и довольно красочного изложения идеи рука Ивана, как бы сама собой, двигалась по Машиному бедру все ближе к животику, и, когда Маша, радостно соглашаясь, закивала, два его пальца были уже глубоко в ней, а большой палец умело трудился чуть выше, на кнопочке женского счастья. Закончив изложение, он заменил большой палец освободившимся языком и запустил мизинец в дырочку чуть ниже.

Какими звуками подтвердила Маша свое согласие еще раз, Лариска, будучи в своей комнате, слышала отлично. По-хорошему позавидовав маме, она убрала с экрана ноутбука дамский роман, запустила свой любимый файл с тремя неправдоподобно роскошными беловолосыми мальчиками, на протяжении сорока минут трахающими всеми возможными способами чем-то похожую на саму Ларку девицу, поставила ноут на маленький столик, откатила столик так, чтобы с кровати было видно все происходящее на экране, надела наушники и нетерпеливо положила пальчики на свой лобок.

Еще минут через десять Маша, расслабленно приткнувшаяся к боку Ивана, услышала ахи и охи дочки, вздрогнула, подняла голову, весело посмотрела на лежащего с закрытыми глазами Ивана, ткнула его локотком и, дождавшись, когда он откроет глаза, засмеялась:

— Слышал?

— Угу…

— Не «угу», а многостаночник… Обоим сразу радость…

Иван, довольно улыбнувшись, подсунул руку под Машу, притянул подругу к себе поплотнее и, с видом человека, сделавшего сегодня много больше, чем мог, закрыл глаза снова.