Утром, пока солнышко не особо припекает, решили с Валюшкой немного поработать на огороде. Травищей всё заросло. И без того работы хватает: грядки подсыпать, помидоры подвязать, поправить ограду. На дровнике крышу подлатать. Без дела не засидишься. Валюха, как обычно, вырядилась на работу в праздничные одежды. Будто на дворе первомай и она в честь этого события красную юбку напялила. Правда про трусы по своему обычаю забыла и потому сверкает голым попеном при каждом наклоне или приседании. Может быть у неё просто нет красных революционных трусов? Надо будет поинтересоваться как-нибудь при случае. Юбка, судя по всему, пережила бум шестидесятых, когда в моде были мини. Причём некоторые модницы умудрялись так уминить эти мини, что становилось непонятно: это уже пояс или, боже упаси, ещё юбка? Я оделся проще. На голую сраку натянул шорты, пошитые нашими узкоглазыми и желтолицыми братьями. В широкие штанины поддувает ветерок, жопа не потеет, яйца болтаются, издавая лёгкий звон, потому что пустые. Валюха с утра выдоила всё, что смогла. И сейчас смотрю на её голую задницу, а в штанах ноль эмоций. Вот что с людями переработка делает. Ведь ни сна, ни покоя. Думал я заебу Валентину в хлам, а оказалось, что это я с неё сползаю. Так ещё после этой ретирады усядется верхом и давай скакать, будто бычка на родео объезжает. Ууу, вражина, не сестра. Окликнул её.

— Валь, накидай перегноя в носилки, сейчас в тепличку унесём огурцы подсыпать.

Валюха на носилки перегной накладывает, юбка задралась выше некуда, красиво смотрится. Нагрузила, меня ждёт. А я что? Я завсегда готов. И как истый жельмен пропускаю даму вперёд. То есть Валентина будет тащить носилки спереди. Не думаю, что моя жопа, маячащая у неё перед глазами, доставит ей такое же эстетическое наслаждение, как для меня доставляет лицезрение Валюхиной пятой точки. Так что командир, то есть командирша, впереди, на лихом коне. К слову сказать, вместо коня Валюха всё же предпочитает использовать мои причиндалы. Усаживается на эту штуковину и ну скакать. Ей бы ещё шашку в руки — вылитая Анка без пулемёта.

Поработали на славу, можно и перекурить. Присели в тенёчке. Валюха не курит, так что ей и идти за чаем, пока я буду травить свой организм никотином. К слову сказать, не так уж и вреден никотин для человеческого организма. Есть более вредные вещи. Вот, к примеру, копает солдат яму. Задача поставлена копать отсюда и до беда. Копал, копал — устал. Сел покурить. Прикурил, пачку в руках крутит, читает: Минздрав предупреждает! Курение опасно для вашего здоровья. Выругался: Почему они, суки, это на лопате не написали? Так что перекур иной раз помогает сберечь здоровье, кто бы там и что бы не говорил.

Валюшка принесла чай, на тарелочке без голубой каёмочки печеньки. Сидим, дуем на чашки, остужая крутой кипяток. Некоторые, как моя бывшая жена, остужают чай, наливая в него холодную воду. Получается бурда, но ведь пьют.

Выпили чай, слопали печенюшки. У организма состояние жабы из Дюймовочки: Ну вот, поели. Можно и поспать. Вытянул ноги, откинувшись на стенку бани. Да, забыл, лавочка как раз возле бани стоит. Вышел распаренный, присел отдохнуть. Сверху навес от дождя и солнца, с боков заросло диким хмелем. Отдыхай — не хочу. Валюха легла на лавочку, голову мне на колени положила. Я ей волосы перебираю, она млеет.

— Вов!

Надоело молча лежать, поговорить захотелось.

— Что?

— Вов, скажи, у тебя женщин много было?

— А на какой предмет интересуетесь?

— Просто интересно.

— Я же тебя не спрашиваю про твоих мужчин.

— А ты спроси.

— Валь, скольким мужикам ты давала?

— Пять было. Первым ты. Потом муж. И ещё три. Но это было давно, ты не думай.

— Валь, неужто ты решила, что я тебя ревновать стану?

— Вов, а у тебя?

— Валь, а как считать? Всех, или только тех, с кем был сравнительно длительное время?

— Это как?

— Ну, вот если всего разочек бабе присунул — это считать?

— Конечно считать.

— Так, а сколько их, в смысле женщин, в моей жизни было? Разовый секс, часто в неподходящих для этого условиях. Помню было даже в парке культуры и отдыха имени пролетарского писателя товарища Алексея Максимовича Горького (Пешкова ). Почему-то едва ли не в каждом городе такие парки обзывают этим именем. Всё бы ничего, да только было это зимой. В самом начале зимы. Морозы ещё не сильно ударили, но снега уже подсыпало. Парковые аллеи опустели. Дураков нет бродить по колено в снегу по не чищенным дорожкам. Для прогулок есть центральные аллеи. Мы с одной моей знакомой почти каждый вечер выбирались погулять по парку. Бродили как раз по этим мало хоженным аллеям. Где-то там, в стороне, бегали лыжники, гуляли мамочки с детьми, а мы гуляем в глубине парка, где тишина и благодать.

Валюха заворочалась, устраиваясь удобнее. Повернулась лицом к животу, оттянула резинку шорт. Нет, не то. Встала и стянула с меня шорты совсем.

— Валь, ты что?

— Ты рассказывай, а я пока так полежу.

— И полижешь?

— И полижу. Ты против?

— А если я кончу?

— Тогда я проглочу. Зато потом ты будешь лизать, а я кончать. Ты давай, дальше рассказывай.

Валюха, чтобы не перебивать рассказчика, заняла рот делом.

— А что рассказывать? Слушай. Дальше дело было так:

Дошли до любимой лавочки. Она стоит как бы немного в стороне от аллеи. Здесь и в летнее время мало кого увидишь, а по зиме так и вовсе нет никого. Я смахнул с лавочки снег и мы сели отдохнуть. Морозец небольшой, не замёрзнем. В крайнем случае согреемся поцелуями. Надо сказать, что встречались мы уже приличное время, но всё как пионеры. То есть могли гулять в обнимочку, целовались в засос, что моей подруге очень нравилось. Особенно её заводило намазать губы помадой и подставлять их мне, чтобы я определил, кака в этот раз на губах помада. Титьки шарил, в трусы руку запускал. А дальше тормоза: «Нет! Нет! И нет! Мы мало знакомы.» Да сколько можно знакомиться? За это время люди успевали жениться, развестись, наделав при этом кучу детей. А мы всё в «пинанеров» играем, блин! Сидим, обнимаемся, разговариваем. Она спрашивает.

— Скажи, что тебе больше всего хочется?

— Не обидишься?

— Если скажешь правду, то нет.

— Тебя хочу. Давно.

— Правда? — Замолчала, задумавшись. Что-то решила. — Тогда ладно. Будь по твоему, Иван-царевич. Я твоя.

И распахнула шубейку. А под шубкой шарф, на ногах чулки и всё. Ни трусов, ни кофточки какой, ни юбочки. Голенькая. И как не отморозила себе всё? У меня ступор.

— Что, Иванушка, не весел? Что головушку повесил? О чём тоска -кручина? Бери, пока дают. Ты посмотри, какая красота пропадает.

И титьки руками приподняла, потрясла ими.

— Прямо здесь?

— А ты что, испугался? — И пропела. — Что ж ты, фраер, сдал назад? Не по нраву я тебе?

Я очухался, губами к титьке припал, урчу, как кот, поймавший в зубы кусок мяса. Подруга хихикает, вторую титьку в рот суёт. Одну отбирает, на её место другую толкает. Рука у меня уже меж ног у неё шарит, мокрую девочку тискает. Это она так свою пизду называет. Смотри какое чудо: на улице мороз, женщина без трусов, а пизда горячая. Подруга млеет от удовольствия. Ей вообще нравится, когда я с её писькой играю. Тереблю губки, клитор, пальчиками внутри перебираю. Милочка попкой двигает из стороны в сторону, да ещё вперёд-назад, насаживаясь на пальцы. Томным голосом промурлыкала

— Ты поступаешь не честно.

— Что я сделал не так?

— Меня раздел, а сам одетый. Моя девочка мёрзнет, а твой мальчик в тепле. Быстро доставай его, путь тоже закаляется на холоде.

Бля! Она пришла на свидание голяком, а раздел её, оказывается, я. Расстегнула молнию на ширинке, помогла чуть приспустить джинсы, самостоятельно извлекла из штанов пацана.

— Мёрзни, мёрзни Вокин хуй!

Практически первый раз услышал от неё матерное слово.Решил подыграть

— И не жалко будет, если отморожу, как волчий хвост?

— А я его погрею своим дыханием.

И наклоняется, ласкает головку языком, губами.

— Любишь ты своего мальчика.

— Почему ты так решила?

— Ненавижу вонючих мужиков. А ты приятно пахнешь. Лёгкий запах испарины и всё. И следишь за собой. Лобок подбрит. И трусики у тебя чистые. Знаешь, как мужики разбирают, где у трусов перед, где зад?

— Нет. Расскажи.

— Спереди жёлтое, сзади коричневое. А у тебя бельё свежее.

— Так это же нормально.

— Не скажи. Я своего бывшего так и не смогла приучить. После душа грязные трусы напялит и ходит. Ругалась, а толку чуть. Ладно, не отвлекай.

Осмотрелась по сторонам.

— Думаешь нас кто-то увидит?

— Лучше бы увидели.

— Почему?

— Знаешь, как я завожусь, когда занимаюсь сексом в публичных местах, где меня могут увидеть. Я вообще мечтаю, чтобы меня кто-нибудь трахнул в присутствии другого мужчины.

— Ты хочешь заняться этим с двумя?

— Кто тебе такую ересь сказал? В присутствии зрителя не значит, что он будет участник. Всё, помолчи. Расслабься и получи удовольствие.

Валюха прервала рассказ

— Вов, она тебе отсосала?

— Ну.

— И как? Она сосала лучше, чем я?

— Ты дурная. — Погладил сестру по голове, титю достал, помял. — Ты лучше в два раза, потому что ты моя сестра.

— Сестёр не ебут.

— Значит мы с тобой такие дурные.

— Нет, мы хорошие. Мне с тобой хорошо. А тебе?

— А мне с тобой не хорошо. — Валюха вскинулась, хотела что-то сказать. — Мне с тобой просто прекрасно.

— Дурак какой. Рассказывай давай дальше. И не вздумай кончать мне в рот.

— А куда?

— Сказать, или сам догадаешься?

Дотянулся до попы, меж ягодиц нащупал писю.

— Сюда?

— Сам догадайся. Вов, а ты её выебал?

— Угу.

— Рассказывай.

— Ну вот, посидели мы маленько. Девушка сосёт, я млею от удовольствия. И знаешь, такой контраст — холодный воздух и горячий рот.

Посидели мы, девочка немного побаловалась с мальчиком, лаская его губками. Села, выпрямившись

— Я хочу познакомить свою девочку с твоим мальчиком. Ты их вместе сведёшь?

Не долго думая, предложил подруге встать, наклониться и опереться руками об лавку. Она возмутилась.

— Вот ещё! Я не хочу в позе собачки. Ты ложись, а я сверху сяду.

— На снег?

— Неужели ты ради прекрасной дамы не можешь сделать такую малость? Не разочаровывай меня.

Снял пальто, постелил и лёг. Девушка сама стянула мне джинсы до колен, села.

— Направь

.

Тройка, птица-тройка! Кто тебя выдумал? И куда ты несёшься вскачь?

У нас совсем не тройка, у нас пара, но резвых. Жеребец и кобылка, оба чистых кровей, не крестьянские изъезженные лошадки. Не помню точно, но, однако, в округе снега не осталось совсем. Растаял. От нашего горячего секса растаял. Девушка скачет, приговаривает

— Интересно как: вокруг мороз, а твой мальчик такой горячий. У него, наверное, температура. Он не болен?

— Болен. У него любовная лихорадка. Лечить срочно надо.

— Сейчас я его полечу. Как, уже полегчало?

— Ещё нет, но скоро.

— Пусть моя девочка вначале полечится. Она тоже больна. Чувствуешь, какой у неё жар?

— Да. Срочно нужно жаропонижающее.

— Ну так кончай, чего ждёшь?

— А ты?

— Я уже.

И как она так кончила, что я ничего не понял? Ни стонов, ни криков, ничего, что указывало бы на её оргазм. Ну раз кончила, то и я поспешу. Холодно жопе. Встали. Подружка смеётся

— Я даже салфетки с собой не взяла. Подтереться нечем.

Это плохо. Она-то сидела сверху, так что всё, что вытекло из неё, всё осталось на мне. Достал носовой платок, протянул ей. Она головой отрицательно качает.

— Не надо.

— Почему?

— Хочу, чтобы твоя сперма вытекала и засыхала на ляжках. Сейчас домой добежим и помоюсь.

— Ты меня приглашаешь?

— Я не приглашаю. Я настаиваю. И отказ не принимается.

— Приглашение принято.

Только собрался вытереться, она мою руку придержала.

— Не надо.

— Почему?

— Одевайся так. Дома помоемся.

— А потом грязные трусы на чистое тело?

— Почему грязные. Дома чистые есть.

— Откуда?

Я не могу своему мужчине купить трусы? Ты мне в этом праве отказываешь?

— Я уже стал твоим мужчиной? И давно? А что я не знаю ещё?

— Моим стал давно. Я столько времени тебя проверяла, издевалась, а ты всё терпел. Не говорю про любовь, но я тебе, судя по всему, не безразлична. Другой бы послал эту дуру в пешее эротическое путешествие, а ты терпел. Я вот заведу тебя и себя, потом елё до дома добегаю и сразу руку в трусы. Успокоюсь, приласкав себя, потом уже всё остальное. А ты тоже сам себе помогал успокоиться? Молчи, сама догадаюсь. Знаешь, нам нужно будет попробовать приласкать каждому самого себя. Будем смотреть друг на друга и ласкать себя. Мммм! Представляю, как бурно кончим. А у тебя сперма далеко летит, когда ты онанируешь? Не говори, сама посмотрю. Потом. Ой, у меня уже не только ляжки, но и моя…

— Твоя девочка замёрзла?

— Пизда у меня замёрзззззла. Мне кажется, что она в сосульку превратилась.

Торопливо идём к дому. Не знаю, как ей, а у меня всё прилипло. Мокро в трусах, не комфортно. Поёжился. Она спрашивает

— Что случилось?

— Мокро.

— Потерпишь. Пусть и у тебя сперма засохнет вместе с моими выделениями. Давай побежим. У меня там всё мокро, ещё и поддувает. Моя девочка замёрзла совсем.

То у неё пизда, то девочка. А мне как своего вьюноша обзывать?

Помолчал, вспоминая. Валюшка спрашивает

— Вов, а потом что?

— А потом пришли домой к ней, помылись, отогрелись, чай пили с коньяком.

— Ты её ебал ещё?

— А ты как думаешь?

— Ебал, значит. Вов, иди ко мне. Я тоже захотела.

Валюшка легла на спину, уместившись на лавке. Я сверху, загнув ей ноги к груди. Пизда развернулась, раскрылась, впуская мальчишку.

— Вов, Вовка, долго хочу. И титьки потереби.

А потом мы, не подмываясь — так захотела Валя — пошли работать. Шорты тонкие, хлопчатобумажные, сразу промокли. Спереди расплылось пятно. Валька смеётся.

— Вов, вот теперь понимаешь, что без трусов лучше. У меня просто на ляжках засохло, а у тебя шорты промокли. Описался, что ли?

— Поржи ещё. Ты-то в платье. А у меня откуда такая роскошь?

— А хочешь, я тебе свой сарафан дам? Тебе пойдёт. Две Вали будет. А если трусы захочешь надеть, у меня есть трикотажные, красивые, в цветочек. Знаешь, как тебе попку обтянут. Мммм! А я буду её щупать.

— Получишь.

— Можно по попе ладошкой. А потом попу целовать. А потом выебать во все дырки.

— Всё, достала. Бросай работу, в баню пошли. Помоемся и в кровать.

— За такое предложение голосую двумя руками. Побежали? Только это, Вов.

— Что?

— Ты мне потом про вас доскажешь?

— Попросишь хорошо, будешь слушаться, расскажу на ночь сказочку. Да, по поводу сарафана надо подумать. Не сарафан, а что-то вроде трикотажного платья, чуть выше колен. Плевать на всех. буду сверкать голой жопой.

— Ага. И изображать из себя слоника. Ходить и хоботом помахивать. Вов, спину помоешь.

— А ниже?

— Можешь и ниже. Всё для тебя, милый братик.