Хмурый апрельский день неприметно растворялся в сумерках. Над городом разливалась предвечерняя мгла. В гранитные ступени пристани Дворцовой набережной глухо били волны. Прерывистый холодный ветер шумел над потемневшей Невой. Она широко несла к взморью вспененную волну и лениво покачивающийся ладожский лед, синий и белый, без грязи…

Запоздалая весна приходила в Санкт-Петербург с туманами и ветрами. Не распахивалась еще неоглядная синева небес, не торопились раскрываться набухшие почки, не звенели птичьи голоса. Весна напоминала о своем приходе тяжким плеском реки, сорвавшей с себя ледяные оковы да негромким бормотанием ручейков на мостовых.

Генерального штаба полковник Владимир Николаевич Ивин, встретивший свою XL -ю весну, прогуливался по набережным со своей невестой Анастасией Николаевной. Он был намного старше ее. Невысокий крепыш с волевым, но не жестким лицом, заинтересовал ее с первой встречи… В нем чувствовалась сила — не только физическая, но и духовная. Он был ненавязчив, немногословен и этим импонировал еще больше. Взгляд его чуть раскосых карих глаз изучал, но не снедал, и был честным. Ее первое чувство к нему было робким и нежным, как росток подснежника, пробившийся встречь солнцу сквозь толщу прелой листвы и прошлогодней пожухлой травы.

Анастасия Николаевна была дочерью генерала. С отличием окончила Институт. После нескольких лет ожидания, ей посчатливилось получить место классной дамы в казенной гимназии с жалованьем 28 рублей, с перерывом на два летних месяца. Бесприданница — «синюха», которой до двадцати пяти лет полагалась эмеритура за L- летнюю службу покойного отца.

Старый холостяк Ивин отнюдь не был монахом… Каждая встреча с красивой незнакомкой, а таковых было немало, порождала жажду близости, обещая неведомые дотоле оттенки страсти, тайны красоты тела — целый мир новых впечатлений и ярких ощущений… Обычно ожидания не оправдывались. Правда, он всегда помнил француженку на пароходе… Для мадам Дюкур не существовало никаких запретов, никаких низменных частей тела для ласк. Удивительная готовность и деловитость, без всякого стыда…Она многому его научила.

Наслаждение недоступно тем, кто его презирает, оно вмиг улетучивается, едва почует, что может вызвать угрызения совести.

Когда он попросил ее руки, Анастасия дала согласие. Ивин пришел в то возбужденно-восторженное состояние, в которое иногда впадают даже сдержанные люди.

Их венчал о. Павел в храме великомученика и победоносца Георгия в здании Главного Штаба. Потом был поезд до Гельсингфорса и далее в Або ( так «ryska» изменяют щведское Обу, а финны именуют Турку), а оттуда пароходом в Шхеры…

Облитая солнцем гладь моря, свежий его запах, наносимый ветром, легким и ласковым. Мягкие сверкающие облака улеглись вереницей у самой воды. Чайки летят рядом. Лениво машут крыльями. Пароход плавно скользит, оставляя позади белеющий пеной след, не исчезающий сколько хватает взора. День жаркий, но от воды тянет прохладой…

Море вздыхало размеренно и тяжко. Чайки радостно кричали в выси, садились на воду, окунались в расплавленную бирюзу мелководья. Частный пароход два раза в неделю ходил из Або на остров Stor Nagu ( Большой Нагу), где находились почтовое отделение, телеграф и кирка, жил пастор.

Острова в шхерах Нагу, состоящие из гранитных скал, покрытых хвойным лесом, очень живописны и суровы, как и вся Финляндия. Более крупные из них населены, мелкие же островки по большей части необитаемы.

Именно здесь Ивины решили провести медовый месяц, в тишине и покое, вдали от чопорного Петербурга, наедине с суровой природой.

Остров Lille Nagu( Малый Нагу) стал их пристанищем. Величественные розоватые гранитные скалы его поросли черными елями и кудлатыми соснами с вкраплениями светло-зеленого березняка привлекали взор. В одних местах скалы круто спускались в море, в других пересекались долинами покрытыми травой с полевыми цветами и папоротниками, разноцветными мхами и кочками, где в редком изобилии брусника и черника.

Пять красивых заливов: Prostvik, Käldinge-viken, Dalkarby, Simonby, Vicom. Близ каждого из них мызы шведских помещиков и деревеньки с опрятными жилищами. Дома деревянные на фундаментах из гранитных плит, скрепленных известью, крытые тесом или толстым слоем соломы.

Такой снял Ивин в деревне Gyttja. Он был разделен сенями на две половины. Одна гостиная — небольшая комната с простой, опрятной мебелью, другая — «жилая» с большой печью и очагом с подвешенным котлом. На наружной стене, обращенной на юг, закреплены колышки, на которых вывешивают вялить рыбу, преимущественно распластанную белобрюхую камбалу, и мясо.

Местные шведы и финны чрезвычайно трудолюбивы, и несмотря на свой невеселый, суровый характер, оказались очень гостеприимны. Они радушно угощали супругов Ивиных своими скудными припасами и лакомствами. Чай они варили с корицей, кофе был ароматный и крепкий с киэка-брэ ( сухими черствыми хлебцами). Превосходное кислое молоко, известное здесь под именем «фильбунки» и лепешки с корицей на завтрак, подкрепляли их силы, потраченные ночью…

Анастасия была стройная и гибкая, словно молодая яблонька. Ей не нужен был корсет. Она носила простые полотнянные платья и отдавала предпочтение прическе » à la Merode’… Блестящие черные с рыжинкой волосы расчесывала на прямой пробор, легкими волнами опускала на щеки и низко укладывала на затылке в пучок. Ее лицо узкое белое с прямым носиком и серыми глазами, длинные ресницы отбрасывали тень на матовую кожу щек — чудо как хороша !

Она вовсе не была белоручкой : убирала их » lilla huette»( маленькое гнездышко) и готовила еду, простые крестьянские блюда. Жарила рыбу, не опасаясь жалящих игл масла на раскаленной сковородке. Как заправская шведка стряпала фрикадельки- ‘ köttbullar’. Да такие, что соседка фру Карлсон, дебелая шведка, не склонная к эмоциям, как и все северяне, воскликнула:

— Det smakar underbart! ( Это очень вкусно!).

Море в шхерах спокойное даже при ветре. На утлой «финке» они посещали необитаемые острова, где купались нагишом и предавались любви, расстелив клетчатый плед. Полковник удил рыбу, а Настя собирала ягоду.

Они общались с соседями, не чураясь «чухны белоглазой». По утрам им приносили парное молоко, сливки и желтое сливочное масло. Когда сосед Карлсон после второй рюмки водки пригорюнился и посетовал на нехватку рук на сенокосе, Ивин охотно согласился помочь…

… Три часа утра, а дым уже вьется из трубы. На очаге кипит кофейный котел. Весь дом в движении. На площадке накрыт длинный стол. Косари собрались еще с вечера. Они ночевали на сеновале и в сарае. Полдюжины здоровых парней стояли совсем готовые в белых рубахах и широкополых соломенных шляпах, с косами и точилами. Между ними сновали девушки в светлых ситцевых платьях с косыночками на плечах. Они явились с заново выкрашенными граблями, словно на праздник.

Солнце стояло еще невысоко. Залив лежал спокойный и сверкающий, чайки носились над водой и вскрикивали как младенцы. Около погреба, в ветвях дуба стрекотала, разбуженная шумом сборов, сорока.

Все, женщины и мужчины, уселись за стол. Мелькали руки с блюдами, чашками, стаканами. Шумели людские голоса. Хозяйский сын Густав усердно угощал гостей водкой из большой бутыли…

Кофе был выпит. Народ дружно встал из-за стола. Мужчины с косами на плече двинулись вперед, девушки за ними.

Анастасия осталась помогать хозяйке и работнице Кларе со стряпней.

На большом лугу вымахала почти по пояс трава, густая как новый мех. Хозяин с гордостью рассказал Ивину как с сыном и работником очистили луг от старой травы, подсеяли вымерзщие места и щедро поливали жидким навозом…

Встали по местам и работа началась. Ивин был с краю, последним. Он поплевал на ладони, выставил немного вперед левую ногу, взмахнул косой и пошел… Белые рукава дружно замелькали дружными взмахами, будто подтянулись белые лебеди. Шеренгой, бок о бок, шли косари, а за ними споро продвигались девушки, будто шутя шевелили граблями. С шумом падала росистая трава и ложилась грядою. Полегли все цветы, осмелившиеся проникнуть на луг из соседнего леска. Кружила пара жаворонков, чье гнездо погибло под тяжелым каблуком… За косарями спешили скворцы, прыгали и подбирали червяков и букашек.

Ивин казалось не косил, а играл. Его коса не резала, а «мылила», как говорят русские мужики. Кстати оказалась их наука : » Стой прямо, косу клади ровно, не замахивай с плеча.» С непривычки быстро устал поначалу. Остановился, нагнулся, горстью травы обтер косу. Видя как шведы переглядывась, посмеиваются, снова пошел нагоняя их…

Трава была скошена широкой полосой до самого края. Косари остановились. Отдыхали опираясь на косы, сняв шляпы и обтерев пот со лба, а в это время девушки спешили докончить свою работу… И снова задвигались люди по лугу, который волновался, как море под дыханьем свежего ветра, мелькая пестроцветьем, переливаясь зелеными волнами. В воздухе было разлито праздничное настроение, работа кипела. Каждому до того хотелось перещеголять других, что люди скорее были согласны рухнуть от усталости, чем на миг выпустить косу из рук !

В восемь часов утра луг был гол как ладонь с длинными прядями свальников. Позвали на завтрак. На очаге в большом котле кипела картошка, на сковородах дымиться изжаренная до золотистой корочки рыба, масло желтеет на тарелках, хлеб щедро напластан ломтями. Клара бегала с чашками и тарелками бегала от очага к столу, где звенели стаканы:

— Skål ! / — Ваше здоровье ! /.

Ночью было как всегда…Он зарывался лицом в ее душистые волосы ниспадавшие на покатые плечи, а Анастасия, живая и чувственная, млела от его прикосновений и ласк, забывая обо всем от счастья. Ивин был щедр на ласку, но ему хотелось большего… Однако, Анастасия теряла счет своим » Ia petit mort’ ( «маленьким смертям», фр. оргазмам), но не теряла рассудка… Сегодня он попытался проникнуть туда, где поуже и потесней… Маленькая ладошка перехватила упругий, звенящий от возбуждения член и направила его по старому «адресу»…

— Ты что ? Как в пьесе : «шел в комнату — попал в другую…»

Он оправдываясь, бормотал смущенно:

— С тобой… можно сойти с ума…

— Сойди! — спокойно ответила она, подбрасывая лоно навстречу его толчкам. — Сегодня ты устал, ляг на спину…

Она села на него сверху, направила упругий член в свое узкое влагалище, увлажненное соком желания, оперлась ладонями на мускулистую грудь. Принялась плавно, но сильно, двигать округлыми ягодицами вверх-вниз. С едва слышным чавканьем насаживалась на торчащий колом член все быстрее и быстрее…

.. . Потом в изнеможении лежали рядом, усталые и довольные.

— Ах, как хорошо остаться здесь навсегда, с тобой…

Ивин усмехнулся и поцеловал ее плечо:

— Увы, Настюша, это сейчас не осуществимо. Я солдат, честь и долг обязывают служить… Я люблю тебя, ты мое нежданное счастье… Все считают, что моя карьера не задалась. Наверное увольняя в отставку произведут в генералы… Моя беда — не могу производить благоприятное впечатление на начальство… Впрочем это такие пустяки сейчас, когда у меня есть ты…

— Ты прав, надо возвращаться, ведь нас скоро будет трое…