Новость о предстоящей недельной командировке я воспринял с энтузиазмом, несмотря на то, что ехать предстояло в небольшой провинциальный городок, построенный для персонала некогда известного на весь союз завода. Такого рода города представлялись мне скоплением бесцветных многоэтажных «панелек», перемежевывающихся с огражденными колючей проволокой промышленными блоками и складскими пустырями. В дополнение ко всему, на дворе стоял ранний ноябрь – его способность высасывать краски из всего живого вводила меня зачастую в меланхолическую тоску по прошедшим солнечным дням.

Энтузиазм же мой был вызван компанией, в которой мне предстояло посетить этот призрачный памятник социалистического строительства. Молодая сотрудница из соседнего отдела, едва проработавшая у нас два месяца после выпуска из университета, должна была ехать со мной для осмотра объекта как на свое первое серьезное испытание. Я же, имевший стаж работы в 5 лет и выросший к 26 годам до должности начальника отдела, должен был играть при ней роль строгого экзаменатора, что вызывало у меня улыбку, так как за эти два месяца мы успели познакомиться достаточно близко и даже сдружиться.

Ехать с нами также должна была заместитель генерального директора, девушка 33 лет от роду, веселая и общительная. Фигура ее, в отличие от молоденькой Оли, не была столь идеально пропорциональной, хотя что – то в ее внешности всегда манило мужчин, как мух на сладкое. Что же касается меня, то наиболее привлекательной в ее внешности я находил ее попу.

Круглая и выпуклая, она смотрелась восхитительно как в брюках, так и в юбках. Из – за ее любви носить в основном именно юбки немало мужчин свернули себе шею в тщетных попытках угадать, надеты на ней колготки или чулки. К слову, ножки ее были тоже на зависть многим девушкам; ровненькие и крепкие, со слегка очерченными мышцами икр и гладенькой кожей. Все это придавало ей сходства с молодой кобылкой, укрощением которой гордился бы любой мужчина. Она была разведенной, я ума не мог приложить, почему она до сих пор не нашла себе молодого человека – с ее обаянием достаточно было просто вильнуть бедрами, и все кавалеры оказывались плененные ее формами.

По приезду в город нас врасплох застигло резкое похолодание. Неподготовленные, мы осматривали объект в легеньких курточках, которые не могли защитить от свирепствовавшего холодного ветра. Сильный дождь, поливший к концу дня и превратившийся вскоре в снег, напрочь отбил желание сновать под открытым небом.

Зайдя наконец после трудового дня в номер гостиницы и скинув с себя промокшие ботинки, я раздвинул шторы и уставился в окно; мощные порывы ветра расшатывали оголенные ветки деревьев и били в окна мелкой крупой из снега и льдинок, заставляя ценить и радоваться теплу и уюту защищенного от ненастья гостиничного номера. Подумав про себя, что в ту минуту мне меньше всего хотелось бы вновь оказаться на улице под беспощадными ударами метели, я зашел в ванную комнату и открыл горячую воду в душе.

Скинув одежду, я зашел в кабинку и попал в плен согревающих и умиротворяющих струй парящейся воды. От шеи вниз побежали, устремляясь к расслабленному члену, мурашки по коже. Только тогда я вспомнил, что вот уже пять дней находился на сухом пайке, вытесняя из своей головы фантазии о девушках заботами о работе. После этой мысли словно по сигналу кровь начала приливать в член, быстрыми толчками заставляя его увеличиваться и удлиняться.

Я наблюдал, как широкие струи воды бегут вниз по животу, исчезая в подстриженных волосках, и появляясь из них единым, мощным потоком, текущим далее вдоль пульсирующей вены, по всем 17 сантиметрам моего расслабленного члена, щекоча в конце своего пути наполовину обнаженную головку. По мере того, как член набирал силы, головка открывалась все больше и больше. И вот, когда член принял свои максимальные боевые размеры, а именно 23 сантиметра, головка открылась полностью, а на стволе не осталась и намека крайней плоти. Около 5 лет до того я сделал себе обрезание, но неполное, так что в спокойном состоянии головка действительно была обнажена лишь наполовину.

Не желая доставлять себе удовольствие рукой, я решил хоть как – то уделить внимание налитому желанием члену. Спустя 10 минут аккуратного орудования станком мой член был начисто выбрит, что внешне придало ему дополнительной внушительности. Потребовалось применить всю силу воли, чтобы не опустошить потяжелевшие яйца прямо под водой.

Покинув душевую кабинку и накинув на голое тело легкий махровый халат, я вернулся в комнату. Мой взгляд упал на туго набитую дорожную сумку, которую я так и не успел разобрать, и на дне которой находилось мое свежее белье. Но не успел я даже подойти к сумке, как с дверь постучали.

– Да, кто там? – спросил я, судорожно вспоминая, не забыл ли я что – то передать на ресепшен.

– Это я, Таня, – ответили мне за дверью. – Можно мне войти?

Черт, как же не вовремя, я даже еще не успел одеться.

– Таня, – с заминкой ответил я, – я тут только после душа, еще не успел одеться.

– Я как раз по поводу душа. Просто у меня он не работает, а я все никак не могу согреться. Можно я у тебя искупаюсь? Я все с собой уже взяла. Андрей, ты меня слышишь?

Медлить тут нельзя, все же человек за дверью ждет, и может, не ровен час, подумать, что я тут неприличными вещами занят. Да и чего мне боятся, ведь я все – таки в халате, не голый.

– Да, Таня, буквально секунду, – выпалил я и потуже перепоясался, чтобы скрыть остатки недавней эрекции.

– Проходи, – открыв дверь, пригласил я свою начальницу. Она прошла внутрь, держа в руках небольшую сумку, в которой, по всей видимости, были ее банные принадлежности и сменная одежда.

– Хотела попросить тебя принять душ в твоей комнате – мой дает только холодную воду, а сейчас ее – то мне вовсе не хочется, – объяснила Таня. Она подошла к ведущей в ванную комнату двери. Верхняя часть ее была из матового стекла, которое после моего купания было запотевшим; нижняя же часть являлась пластиной из непрозрачного пластика.

– Да конечно, комната свободна. Я даже ее для тебя нагрел, – наугад отшутился я, так как в мою голову вновь начали пробираться неприличные мысли, которые взяли контроль над уже расслабившимся членом, снова подавая ему сигналы приготовиться к бою. Махровый халат – это хорошо, он скрывает наготу, но не более; еще каких – то 10 секунд, и к удивлению Тани я буду вынужден убежать в угол и стать к ней спиной.

– Проходи, пока все тепло не ушло, – поторопил ее я.

Она благодарно кивнула, и скрылась за дверью в облаке пара. Я же, обрадованный столь спешному ее уходу, оставался во власти блудных мыслей. Вот я вижу как прямо сейчас она снимает свой тоненький хлопковый свитер, под которым в черном (такая женщина наверняка носит черное белье) лифчике ждут долгожданного освобождения две небольшие, но точно упругие сисечки.

Далее она заводит руки за спину и умелым женским движением расстегивает застежку, отчего лифчик повисает на ее плечах, более не скрывая ее нежную грудь. Вот лифчик летит в угол, а тоненькие пальчики спускаются ниже, где в тесных джинсах находится ее главное сокровище. Чтобы снять джинсы, ей приходится глубоко нагнуться, но моя фантазия не позволила мне переместиться к Тане сзади, так что я не вижу, как атласные трусики обтягивают половинки ее пухленькой попы.

В это время мой член уже до боли налился кровью, а я и сам не заметил, как моя рука начала медленно водить вверх – вниз по его стволу. Может, просто сейчас вот так со стоящим членом войти в ванную и будь – что будет? Нет, это же моя начальница, а я не так уж и уверен, что этому моему поступку она будет несказанно рада.

В надежде сменить ход своих мыслей, я включил телевизор и уселся в кресло, по – монашески перепоясав халат. К моему несчастью, на одном из каналов транслировали женский пляжный волейбол. Какие же у этих волейболисток тела и как они ими владели! Их движения были настолько точны и ладны, что впору было бы вспомнить грацию лани. У одной из спортсменок с длинными, завязанными в конский хвост светлыми волосами, от падения после длинного прыжка белые плавки, словно стринги скатились в веревочку и впились между двумя выпуклыми бронзовыми ягодицами. Честное слово, мне казалось, что я даже видел крохотные светлые волоски между песчинками, прилипшими на ее вспотевшей коже.