История эта случилась во времена моей бурной молодости, в студенческие годы, когда казалось, что впереди вся жизнь, что стоит только окончить институт и всё пойдёт как по маслу – работа, деньги и весёлая жизнь, полная приключений. Учится мне довелось в текстильном, и жил я соответственно в общаге. Хорош был институт тем, что в нём было неимоверное количество девушек, в нашей группе кроме меня было ещё три особи мужского пола, остальные 23 были девушки. И общежитие так же изобиловало представительницами прекрасного пола, на весь этаж была одна комната с парнями, а все остальные с девушками. Самое прекрасное время – это когда после сессии все разъезжаются по домам и общага пустеет, никто не тревожит тебя среди ночи игрой на гитаре, никто не заходит за сахаром или конспектами лекций. И так получилось, что я остался один в нашей комнате на новый год.

Десять дней никого в общаге не будет, и мне, переживающему неразделённую любовь первокурснику, казалось что я смогу наконец отоспаться, разобраться в своих чувствах и вступить в новый год уже новым человеком. И действительно, новый год и три дня после него изменили меня на всю жизнь. Но обо всём по порядку. Утром тридцать первого декабря меня разбудил стук в дверь. Я, ничего не соображая, встал в одних трусах, которые топорщились от утренней эрекции и пошёл открывать дверь. – Привет! – передо мной стояла божественной красоты девушка, пятикурсница Мария, которая жила этажом выше и за которой ухаживало половина мужского населения общаги. Впрочем тщетно – по слухам она оставалась верной своему парню из Челябинска и от мужских комплиментов и знаков внимания отмахивалась с весёлой улыбкой. Надо сделать отступление, и поведать о том, что пятый курс для первокурсника – это практически небожители, это те, кто смог пережить все колоквиумы, сессии и экзамены и кто уже приступит вот – вот к написанию диплома. Для меня первокурсника, который только – только понял, что халявы не будет, что преподы – монстры и мне грозит армия, если я за полгода не стану Энштейном, пятикурсница Маша была загадкой природы – как такой красивой и хрупкой девушке удалось сдать все эти матаны и физхимы, сохранив чистоту репутации (были у нас «специалистки», которым удавалось получать зачёты, оставаясь один на один с преподавателем в закрытой аудитории). Так вот она стояла сейчас и, взглянув с ехидной улыбкой на мои трусы – палатку, спросила, есть ли у меня соль: – Весь этаж оббежала, все разъехались по домам. Так у тебя есть соль? – Да, заходите (называть её на «ты» я даже не подумал) – я сейчас.

Вернувшись в комнату я натянул штаны и вернулся к ней. В тесноте коридора у нас висела полка, на которой стояли всякие банки, в основном пустые, среди которых была и соль. Я достал банку и протянул её Марии. – Это много – сказала она, – мне бы чуть – чуть отсыпать. – Берите всю – сказал я, улыбнувшись, – мне она в этом году уже не пригодиться, а в следующем я что – нибудь придумаю. – Ладно, я сейчас отсыплю и верну. – её взгляд скользнул по моему торсу и она ушла. Я вернулся в постель, но заснуть уже не мог – в любой момент она могла вернуться. Включив музыку, я взял недочитанный роман и попытался почитать. Но мысли мои сползали со страниц и запутывались в воспоминаниях о Марии. Её густые чёрные вьющиеся волосы, аромат тела, аккуратные руки, тёплые серо – карие глаза, немного полноватые красивые губы, волнующая грудь и точёная фигура были настолько же прекрасны, насколько недоступны. Скорее всего к ней приехал её парень из Челябинска и теперь они восхитительно встретят новый год. Ну а мне предстояло великое новогоднее одиночество, первый раз в жизни. Моральный мазохист в моей голове готовил инструменты для великого праздника, расчленения моей души по косточкам. В дверь снова постучали. Я был бы рад, если бы это была не она, если бы это к примеру мой сосед опоздал на свой поезд в Нижний, или комендант зашел проверить нет ли у нас пожароопасной ёлки, но это была Мария, живое воплощение предстоящего веселья и предновогодней радости, сладкий пирог, который под взрывы петард и фейерверков достанется парню из Челябинска… – Привет, это опять я – улыбалась она. – Я возвращаю соль. Спасибо тебе большое. – Да не за что – попытался улыбнуться я, принимая из её рук банку.

– А почему ты остался в общаге? – спросила она. – Долго рассказывать. – её общество разрывало меня на части, поэтому я хотел как можно скорее закрыть дверь. – Знаешь, я сейчас буду готовить всякие салаты и прочие вкусности. Мне одной ужасно скучно, может мы будем делать это вместе?От такого поворота событий я опешил. – А как же твой парень? – удивлённо спросил я. – Какой парень?Я не знал что отвечать. Однако при мысли, что мы сейчас что – то будем делать вместе, что она будет рядом и мы о чём – то будем беседовать, влила в мои вены литр адреналина, и я еле удержался, чтобы не улыбнуться до ушей. – Я слабо гожусь в младшие повара, однако если вам действительно скучно, я готов вам в этом помочь. – попытался я быть галантным. – Ну и отлично – сказала она и развернулась. – Тогда подходи, моя комната 406. – Минут через пятнадцать я буду у вас – ответил я, прежде чем закрыть дверь. Мазохист может пока отложить инструменты, вполне может быть, что старый год подарит мне перед уходом что – то особенное.

Однако об этом не хотелось думать, чтобы случайно не спугнуть удачу, не обидеть чистый образ Марии своими липкими мыслями человека, хватающегося за соломинку… Я оделся, умылся, взглянул на себя в зеркало и подумал, что именно так выглядит археолог, всю жизнь прокопавшийся в поисках научных открытий, и неожиданно обнаруживший полуистлевший сундук. Что там? Бытовая утварь или руны из византийской библиотеки? Не терпится открыть этот секрет, но торопиться нельзя – всё может в один миг рассыпаться в прах. – Заходи, открыто – услышал я её голос. Открыл дверь, в этой комнате я был впервые. Всё очень чисто, аккуратно и по – домашнему уютно. Отличить комнату девушек от комнаты мальчиков сможет любой, и этого «чужого» уюта мне как раз сейчас не хватало. Уют своей комнаты в квартире у родителей наводил тоску, уют комнаты в квартире у бывшей девушки обжигал равнодушием к моим чувствам, эта же комната своей новизной, теми мыслями, которые приятно копошились в уголках подсознания, и наличием девушки, с которой сегодня мы возможно станем ближе, сразу же мне понравилась. Теплота плотных занавесок, за которыми не спеша шёл снег, весёлый будильник на холодильнике, кровати с бархатными покрывалами и много других мелочей создавали атмосферу покоя и размеренности. Ещё одним приятным удивлением был Луис Армстронг, чей хрипловатый голос лился из колонок музыкального центра. Так я устроен, что какая бы ни была красавица девушка, если из ушей её плеера я слышу Алёну Апину или Олега Газманова, то вся её красота блекнет в моих глазах, интерес к ней как к женщине мгновенно улетучивается, как будто вместо выдержанного вина, прекрасного на вид, на вкус она оказывается дешёвой сивухой подпольного разлива из остатков Пушкинского ликероводочного. Но Мария слушала Луиса и эта открывшаяся частичка её внутреннего мира сделала внешнюю красоту ещё более привлекательной.

На столе, который из – за малой площади жилья являлся и учебным и столовым и кухонным, стояли тарелки, кастрюльки, блюдечки с варёными яйцами, морковью, колбасой и прочими ингредиентами для салатов и закусок праздничного стола. – Вот из этого всего у нас должно получиться три салата и курица с яблоками запеченная в духовке, с картофельным пюре на гарнир. – весело сказала она, указывая на стол. Я, второй день питавшийся кое – как (предновогодняя ссора с девушкой лишила меня аппетита), теперь остро ощутил немалый голод. Совладав с повышенным слюноотделением, я улыбнулся: – Будем стараться! Может быть что – нибудь и выйдет. Мой голодный взгляд вероятно не остался не замеченным и Мария предложила перед долгими приготовлениями перекусить. – Сейчас сделаем бутерброды с паштетом и допьем остатки красного вина – не люблю, когда на новогоднем столе стоит початая бутылка. Кстати, меня Маша зовут, а тебя? – она протянула мне руку. – Олег. – немного смущаясь, я пожал протянутую руку. Первый раз я пожимал девичью руку в качестве приветствия и мне показалось это таким необычным, однако я понял, чего лишается человечество, оставив рукопожатие уделом мужчин. За краткий миг, что её рука была в моей, я почувствовал её нежность, теплоту и вместе с тем внутреннюю силу характера, проявившуюся в уверенном и крепком пожатии. – Очень приятно. Только давай сразу перейдём на «ты», а то когда ты мне «выкаешь» я чувствую себя Юлианой Фёдоровной.

Я невольно рассмеялся. Юлиана была нашей комендантшей, ей было больше пятидесяти, но год работы в нашей общаге шли для её внешности за два и поэтому казалось, что выглядит она гораздо старше. Пока мы ели бутерброды и допивали вино, немного разговорились. Сначала я путался и продолжал выкать, потом остатки вина «Исповедь грешницы» немного меня расслабили и общение наше продолжилось более гладко. Много говорили об институте, об общих преподавателях (пять лет разницы почти никак не сказались на профессорском составе института, все кто преподавал основные предметы у неё, продолжали их вести и у меня), потом посплетничали об общаге и её жителях, попутно порезав всё для салатов. Два часа прошли словно десять минут и мне стало казаться, что с Машей мы знакомы уже не один год. Когда мы наконец перемешали все салаты и поставили их в холодильник, я вдруг понял, что не знаю ещё, с кем она будет встречать новый год. Иногда она незаметно поглядывала на часы и я подумал, что наверное моя миссия уже окончена, салаты нарезаны и мне пора уходить. – Ну что ж – сказала она и посмотрела на будильник. «Я так и думал. Сейчас она скажет, что спасибо мол, Олежег, за твою помощь… » – крутились в моей голове мысли. – Ты кого – то ждёшь? – спросил я, чтобы решить наконец для себя этот мучительный вопрос. – Нет, привычка у меня перед новым годом смотреть на часы, чтобы видеть, сколько осталось время до двенадцати. Это чтобы встретить новый год при параде, а не в кухонном переднике, измазанном майонезом и горчицей – улыбнулась она. – Ты хочешь сказать что будешь встречать новый год одна? – не поверил я. – Ну вообще – то да. – она отвела взгляд. – а ты? – Я тоже один. – ответил я и понял, что теперь главное не сделать что – то или не сказать такого, что мигом испортит… – Может тогда встретим его вместе? – легко спросила она, но по тому, как она поправила свои волосы, я понял, что её этот вопрос тоже очень сильно волнует.

Я сначала не поверил своим ушам, и хотел даже переспросить, но потом одумался.. – Что? А, да, конечно, я конечно не против, вместе веселее. – глупая счастливая улыбка всё – таки выскочила на миг, выдав все мои эмоции с потрохами. – Ну вот и отлично – радостно сказала она. Наступила неловкая пауза, в которую я лихорадочно начал думать о том, что я теперь, в связи с этим должен говорить и делать. Промелькнула мысль, что надо бы сбегать в магазин за подарком, но когда это сделать – до нового года оставалось всего четыре часа, а подарки я любил выбирать основательно, не торопясь… К тому же мы ещё даже не приготовили курицу. Видимо она тоже подумала о нашей ощипанной подруге: – Мы совсем забыли про горячее. Куру ведь ещё надо нашпиговать и поставить запечься, а мне надо перед новым годом принять ванну, привести себя в порядок… – Нет проблем, я сейчас займусь ей. – Отлично! Вот орехи, вот лук и яблоки, вот чеснок и приправы. – Разберусь. Пока я заправлял курицу, она ушла за перегородку, стала копаться в своих вещах и подпевать Луису своим бархатным голосом. За перегородкой мне были виден её силуэт и я увидел, как на соседнюю кровать полетела её футболка, потом джинсы.