Жила-была одна девица, Дуняшей звать. Родителям на радость, а подружкам на зависть выросла Дуняша красавицей писаной — как по деревне пройдёт, да как бедрами качнёт, так вокруг что есть частокол из возбуждённых елдаков. Вот токмо коса длинная, да ум короткий. А ещё бездельница каких поискать. Не для того, говорит, ягодка зрела. Сиськи по пуду — работать не буду. Вот и весь сказ.

Хочу, говорит, быть знахаркой. Да чего там знать! Мужику петрушку дать, чтоб помочь елде стоять. А девкам есть капусту впредь — будут сиськи тяжелеть. Ежели что забыла, старшая знатка подскажет. Но вот незадача — не одна Дуняша знахаркой хочет стать, чтоб в поле спину не ломать. Хотят многие, а выбрать надо одну.

Обычай издревле такой — если хошь знахаркой стать, надо тело испытать. Ведь коль сама хилая да хворая, куда уж других лекарствовать. Когда-то давно испытывали тем, что нужно было воды в гору носить, но потом решили, что неча тяжести таскать, впустую спину надрывать. Лучше девок по главному их назначению испытывать. Так и повелось, что кто больше всех парней ублажит, той и знахаркой быть надлежит.

Посему едва только войдя в тот возраст, когда разрешается с парнями баловаться, заявила Дуняша, что на испытании готова постараться.

Что тут началось! Как прознали парни, что на испытание пойдет сисястая красавица Дуняша, от желающих отбою нет. Токмо, чтоб силушку мужскую подтвердить, каждый должен бабе засадить. Тут уж бабоньки подсуетились, да всем селом на члены насладились. Говорят, такие стоны да крики стояли, что по утру петухов не слыхали.

Как положено, к испытаниям допускаются токмо девицы, до того парней не знавшие. Посему Дуняша и две её соперницы к старшой знахарке пришли, по очереди на скамью уселись, подолы на живот задрали да ноги что есть сил раздвинули. Всех одобрила знахарка — молодки щёлки свои показали, девичество ей доказали.

Как зашла в избу Дуняша, так прям глаза у ней разбежались. По стенам три десятка парней в чём мать родила выстроились в ряд, елдаки у всех стоят, красавицу сношать хотят. Все красавцы молодые, трахари сплошь удалые — только выбирай!

Дуняша и выбрала того, что покрасивей, а как ниже глянула, так испугалась — дюже большой ей елда показалась. Уж думала другого выбрать, но — маменьки родные! — у других парней члены не меньше. Тут совсем её ужас охватил.

Слыхала Дуняша от подруг постарше, что когда юным девицам целочку рвут, боль несусветная — одни с ума сходят, другие в волчиц превращаются, да от мук по ночам воют. И ещё такие страхи рассказывали, дескать, всё напополам рвётся, а крови столько, что упыри сбежаться могут. Посему, чем тело долго истязать, лучше уж рывком порвать.

Но охота пуще неволи. Боязно в себя пихнуть, но на всё готова, лишь бы спину не гнуть. Тут вспомнила Дуняша былину, как одна девица на член со скалы сиганула, и решила, что тоже лучше как прыгнет, так сразу бабой и станет.

Попросила Дуняша того парня, что девичества её лишит, лечь, мол, сама насадится. Долго уговаривать не пришлось. Парень на спине лежит, елда гордо вверх торчит.

А девица на него присела, примерилась. Потом вдруг что было сил подпрыгнула, в прыжке ножки вширь раскинула, да и приземлилась точнехонько на член. Ох и больно — твою мать! — первый раз елду принять!

Просидела, попривыкла — вроде жива, да кровью не истекла. Принялась вверх-вниз шелохаться. Сперва чуть заметно, потом на вершок, а там уж и на всю длину. Вдруг слышит — неподалёку две другие девицы заголосили. А ну как опередят! И давай пуще прежнего чреслами работать.

От такого удовольствия парень под Дуняшей вскорости весь напрягся, в бёдра ей вцепился, да прямо в девицу излился. Почувствовала молодка, как семя в неё мужское хлынуло, обрадовалась, что парня смогла ублажить, и чувствует, что хочет ещё получить. А Дуняша, глянув сколько ещё парней парней вдоль стен, с размаху прыгнула на новый член.

Скоро утро зародится, скачет на елдах девица. Со скрипом первая вошла, вторую легче приняла. На третий уд уж смело села, а на десятом сладко пела.

Наконец, последнему парню яйца опустошила, с члена в тот же миг подскочила. Огляделась — три десятка трахарей вповалку лежат, семени повсюду на добрый ушат. В бедламе таком сарафан не нашла, в чём мать родила к знахарке пошла. Дуняше уж не до стыда, хочет победить она. Враскоряку голая идёт, а по бёдрам так и льёт. Ещё бы, столько в девку накончать, конечно, ей не удержать!

Пришла к знахарка и говорит: «Яйца все опустошила, посему я победила». Однако бабоньки, что за испытанием следят, давать победу не спешат. Другие две девки поначалу страдали, а попривыкнув оголтело кончали. А Дуняша ни разу не спустила — это всех их и смутило. Надобно, говорят, проверить.

На скамью Дуняша уселась, да теперь уж без стыда бёдра тут же развела. Три бабы семя меж ног оттирали, три девки плошки с кончёй убирали. Щёлку молодке раскрыли и глазам своим не верят — Дуняша-то целочкой остались!

Сперва уж думали, что колдовство, а как ниже глянули, так дружно все отпрянул — вторая дырочка уже не дырочка, а настоящая бездна!

Тут две девицы-скромницы к своим задкам украдкой потянулись, другие молодки засмущались, бабы поопытнее расхохотались. Аж по полу со смеху катаются: Дунька-то всю ночь сношалась, да не в ту дырку получалось!

В общем, как ни обидно Дуняше, а знахаркой выбрали другую девицу. Рассудили, что обычай обычаем, а такая знахарка, что пи…ду от задницы не отличает, всё же не нужна.