век на исходе… достаю— и снова

смотрю на фотографии друзей…

вот Толик (улыбается)…

вот— Вова…

а вот— мы в Кабардинке, и Андрей

на фоне моря— смотрит безмятежно

(в Афгане он погибнет через год,

и будет осень, и товарищ Брежнев

смотреть с плаката будет на народ,

и я навстречу этому плакату

буду идти по гулкой мостовой,

и будут слёзы с подбородка капать

на белый шарф с полоской голубой)…

вот Вася (после армии на даче)…

вот Юра (кукиш в объектив скрутил

и что-то говорит мне… не иначе,

я ему снова с кем-то изменил…)—

ещё так мало за плечами жизни!… —

лицо Валерки (отстранённый вид…

за кадром друг мой занят онанизмом,

и кажется: лицо его парит…),

Георгий

(у подъезда с сигаретой,

а рядом с ним— смазливый паренёк…

транзитный мальчик—

мы его в то лето

вдвоём любили вдоль и поперёк

в кустах за гаражами… и в квартире,

устраивая маленький бедлам,

одновременно мальчика любили

и спереди и сзади, —было нам

в то лето по шестнадцать…),

вот Серёга,

и на плече его— моя рука, —

стоим, обнявшись (Забайкальский округ,

и Серый ещё девственник… пока:

резьба еще не сбита у солдата,

ещё зима и не растаял снег…

всё впереди!… на обороте— дата:

Серёга написал:

«ДВАДЦАТЫЙ ВЕК», —

смешная дата… целая эпоха!)—

смотрю на фотографии друзей…

у каждого из нас— своя дорога:

прямая и не очень…

лишь Андрей

стоит у моря (облака застыли,

и белый парус за его спиной,

и чайки за плечами, словно крылья),

как бог Адонис— вечно молодой…

(1998)