Давным-давно, случилось мне пообщаться с голубым Валентином. Помню, как в нашей пацанячьей компании мы ещё шутили, что с ним нельзя оставаться наедине, да и задом поворачиваться к нему опасно. Тогда была эпоха компьютерных клубов. Этот манерный парень с обесцвеченной прической был завсегдатаем нашего клуба, зависая на сайтах знакомств. Я даже побаивался, что он начнет приставать, но видимо зная о моих сугубо гетеросексуальных наклонностях не проявлял в мою сторону никакого интереса. А может я просто не нравился ему, но не суть. Я в то время работал администратором клуба и периодически оставался в ночную смену. В ночную, работы было меньше, а зарплата – больше. Тогда-то в одну из ночей мы разговорились с ним. Меня очень интересовал вопрос, как голубые узнают о том, что они голубые. Приобретенное это свойство или всё же заложенное природой. Впрочем, достоверно не знаю этого и сейчас, но вот историю этого конкретного парня расскажу. Итак, история:

Это случилось во время зимних каникул. Моя бабушка жила и работала в церкви. На рождество уговорила родителей отправить меня к ней. Видимо хотела привить немного благочестия пацану интересующегося только мультиками и играми в компании друзей. Сейчас уже с трудом вспоминается служба, что там и как было, да, впрочем, это и не важно.

В церкви меня познакомили с мальчиком-служкой, который был на пару лет старше меня. Помню, как бабушка хвалила его за красивый голос и усердие. Говорила, что он скоро станет их батюшкой, а если я останусь в церкви с ней, то тоже могу стать таким же. Видимо стать попом в церкви, было для нее верхом карьерного роста любого уважающего себя мужчины. Так вот этот мальчик мне все рассказывал, показывал в церкви. В общем, взял надо мной шефство.

Потом он меня познакомил ещё с одним парнем. Наверное, старше двадцати, потому что мне он казался тогда взрослым мужиком. Как-то он сразу почему-то мне не понравился. Был толстеньким, невысоким с небритой щетиной и бегающими маленькими глазками. Мне его представили, как монаха какого-то монастыря, который совершает паломничество по разным странам. А сейчас на праздник посетил их церковь. Причем это было сказано так гордо, как будто церкви была оказана честь этим событием. Впрочем, я далек от церковных законов, поэтому не знаю так ли это. И опять же я отвлекаюсь.

Ночью нам выделили комнату с двумя кроватями на троих. Сказали, что из-за праздника очень много людей, поэтому придется потесниться. Когда стали готовиться ко сну, я попытался устроиться вместе с молодым служкой, но мне почему-то сказали ложиться на противоположную кровать. Я разделся и забрался под одеяло. Те двое устроились посреди комнаты на коврике и стали молиться. После насыщенного дня и наконец-то отогревшийся, от холода церкви видимо быстро уснул, потому что не помню, как укладывались спать соседи.

Проснулся я среди ночи. В ухо мне тяжело дышал сосед. Тут я сообразил, что мой член стоит, а на нем лежит рука этого монаха и поглаживает его через трусы. Я сначала испугался, но при этом мне было так приятно, что я сделал вид, что продолжаю спать. Его поглаживания становились все более энергичными. Потом его рука сместилась вверх, и начала пробираться под резинку моих семейных трусов. Но видимо резинка была тугой, потому что он только прикоснулся пальцами к головке, вытащил руку обратно и начал аккуратно сдвигать мои трусы вниз, то с одной, то с другой стороны. Он опустил резинку моих трусов до яичек, и снова нырнул под трусы. Погладил мой член, вытащил его из-под резинки наружу, взял пальцами и начал поглаживать по всей длине. Натянутая резинка моих семейных трусов больно впивалась мне в ягодицы и давила на мой писюн у основания. Понял он это или просто хотел освободить меня от трусов, но он опять начал пытаться стянуть их с меня.

Я, потеряв голову от приятных ощущений, приподнял попу над кроватью, чтобы помочь ему. Он понял, что я уже не сплю, спустил мои трусы мне на бедра, ещё громче задышал мне в ухо и, не таясь уже, начал ласкать мой член и яички. Потом он видимо пытался меня поцеловать, слюняво уткнувшись щетиной в шею и продвигаясь губами по щеке в сторону моих губ. Его дыхание и слюни вызывали во мне отвращение, а его рука, играющая с моим малышом, желание, чтобы он не останавливался. Я отвернулся, чтобы он не дышал мне в лицо и попытался раздвинуть ноги, чтобы ему было удобнее ласкать мои яички. Он почувствовал мое движение, и ещё больше приспустил мне трусы, чтобы они не сжимали мои колени.

Я первый раз в жизни себя так чувствовал. Мне было одновременно противно от его слюнявых поцелуев, ужасно стыдно и очень-очень приятно. В какой-то момент, он взял мою руку, и положил себе на промежность. Я чувствовал под рукой его твердый член, прикрытый тонкими штанами. Сначала стеснялся, а потом решил повторять его движения, как он делает мне. Начал его поглаживать, иногда касался его яичек, но все это делал через штаны. Даже пытался обхватить его рукой, но штаны мешали этому. Тогда он опять взял меня за руку и просунул мою руку, как мне показалось в карман. Тогда я ещё не знал, что существуют кальсоны с разрезом впереди.

Почувствовал под рукой твердую горячую палку. Тогда его член мне казался очень большим, может быть это было и не так, но сравнивать я мог только со своим, только начинающим расти, писюном. Других стоячих членов я просто никогда не видел. Пальцы мои зарывались в его густые заросли. Яички его были тоже очень большими и твердыми. Член был сильно загнут к верху. Венчала его почему-то маленькая, по сравнению с самим членом, мокрая и скользкая головка.

Я держал его за член, стараясь вспомнить, что именно он делал мне, и что мне было наиболее приятно. И пытался повторить его движения.

Он все также шумно дышал мне в ухо, иногда пытаясь языком залезть в него. Правда, ничего приятного я в этом не видел. Было мокро и противно. А вот рукой своей он начал гладить не только член и яички, но иногда просовывать палец и ниже яичек, иногда касаясь моей дырочки, что оказалось тоже очень приятно. Потом его рука исчезла, он набрал в ладонь слюны и начал размазывать мне ее по члену и яичкам, часть ее стекала и между ягодиц. Когда он взял мой писюн в мокрую и скользкую от слюны руку и начал подрачивать мне, это показалось верхом блаженства.

Пытаясь доставить ему похожие ощущения, вспомнил про его мокрую головку. Размазал выделяющиеся из него соки по головке, и начал пальцами скользить по ней. Он весь мелко задрожал, накрылся подушкой, чтобы заглушить свое прерывистое дыхание и, мне кажется, из-под подушки даже вырывались иногда приглушенные стоны. Рукой он тоже перестал держаться за мой членик, а начал скользкой ладонью поглаживать мне яички, а пальцами постоянно проходился по дырочке на моей попе. Было тоже очень приятно, хотя ощущения были совсем другие, не похожие на ласки члена. Поэтому, когда его рука попыталась отодвинуть мою ногу в сторону, я повиновался и пальцы монаха уже целенаправленно погладили дырочку моего зада.

Я прислушался. В комнате раздавалось мерное сопение на соседней кровати. Осмелев, вытащил руку из-под одеяла, поднес ее к лицу. Запах был резкий, но какой-то новый и незнакомый. Лизнул ладонь, потом набрал в нее своей слюны и отправил ее обратным маршрутом. Когда я начал размазывать ее по члену монаха, он весь напрягся, опять задрожал и, обняв ладонью мои яички, провалился одним пальцем мне в дырочку на попе. Было больно. Я подумал, что он сделал это случайно, замер сначала и попытался слезть с его руки. Но он сам вытащил палец из меня и опять начал разминать мою дырочку снаружи. Я тоже снова стал гладить его конец, отмечая для себя, что наибольшее наслаждение ему доставляют ласки чуть ниже головки и, когда я охватывал рукой его ствол и начинал скользить по всей его длине. А он тем временем перенес ещё слюны, правда в этот раз почти вся она попала между моих ягодичек, а его скользкий от слюны палец то и дело проваливался в мою попу, но сразу же выходил, ещё до того, как я успевал сжаться. При этом боли я уже почти не испытывал и сжимал попу скорее от испуга. Один раз он даже надавил двумя пальцами на мою дырочку, она хоть и приоткрылась, впустив их, но была слишком маленькая. Снова стало больно и дырочка испуганно сжалась. Потом он начал меня подталкивать, пытаясь повернуть набок.

Я, ожидая новых приятных ласк, повернулся руководимый им, спиной к нему. Он одной рукой ухватился за мой членик, а другой просунул свой скользкий член мне между ног, и начал скользить головкой между ягодиц, иногда упираясь в мою дырочку. Опять было очень приятно. Потом я почувствовал его палец на своей дырочке, он немного помассировал ее, скользнул внутрь, в этот раз не сразу вышел, а немного задержался внутри, двигаясь в разные стороны. В этот раз было совсем не больно, просто какие-то непривычные ощущения от растянутой попы. Из-за ласкающей член второй руки я решил не препятствовать парню, понимая, что он лучше знает, как доставить удовольствие.

А он и правда снова исчез и через мгновение появился снова и принялся втирать в мою дырочку свежую порцию слюны и вызывая сладкие подрагивания члена. Поэтому, решил перетерпеть, когда внутрь стали протискиваться уже два его пальца. Было больно, но боль довольно быстро отступала, пока он не стал крутить пальцы внутри моей попы. Я даже вскрикнул, но монах шепнул мне в ухо:

— Тише, малыш, тише! — и продолжил разминать её.

Когда пальцы вышли из попы, и я почувствовал головку его члена, которую он приставил к моей дырочке. Скользкая головка приятно массировала вход в мою попу. Рука его всё также поглаживала мой членик. От ощущений я расслабился, и дырочка стала приоткрываться, впуская острую головку внутрь.

Вдруг меня пронзила дикая боль, как будто мой зад попытались разорвать на две половинки. Я еле сдержался, чтобы не закричать в голос. Хотел вывернуться чтобы слезть с толстой палки, раздирающей мою попу, но парень крепко держал меня, прижав к себе, и нашептывал на ухо успокаивающие слова.

— Отпусти, — ныл я шепотом, обернувшись к монаху, чтобы не разбудить парня на соседней кровати. Мне казалось очень стыдным, если я расплачусь в голос и парень вдруг проснётся.

— Потерпи, малыш! Сейчас всё пройдёт! Хочешь поцелую?

Его слюнявые поцелуи было последним, что я хотел бы сейчас испытать, поэтому я отвернулся от него лицом к стене. Он, видимо, моё движение понял по-своему. Притянул мой маленький зад к себе ещё сильнее, и я понял, что во мне далеко не весь его член. Я застонал, уткнувшись в подушку, а он достал из меня свою колбасню и снова впихнул.

— Вот умница! – похвалил он меня, поняв, что я не сопротивляюсь, — Смазать?

Я в тот момент не мог ни о чем думать, на всякий случай ответив «Нет», чтобы избежать новых мучений.

— Вот и молодец! – сказал он, пропихивая конец ещё глубже и вызывая невольный вскрик.

— Валёк! – услышал я голос послушника с соседней кровати.

— А? – постарался я придать голосу ровный тон.

— Всё хорошо?

Я надеялся, что монах за моей спиной тоже замрёт. Тогда ещё не знал, что они договорились обо всём заранее. Он пропихнул свой толстый член в меня вызвав очередной вскрик:

— Ай!

— Валюшка умница! – прокомментировал монах, — Иди к нам!

— Как ты его уговорил? – удивленно спросил церковный послушник, но кровать и правда заскрипела, выпуская хозяина из своих объятий.

— Я же сказал, всё получится. А ты: «Маленький, маленький!»

Сам он в это время елозил в моей заднице. Несмотря на разговоры, держал он крепко и у меня не получалось соскользнуть с его члена и прекратить эту пытку.

— Сосёт? – спросил служка, забирающийся к нам на кровать.

— Хочешь пососать? – переадресовал монах вопрос мне.

— Отпусти, больно, — хныкал я, даже не понимая, о чем он говорит.

— Отпущу, если поцелуешь его.

Я подумал, что монах просит поцеловать служку, и решил согласиться, чтобы прекратить боль в раздираемой заднице:

— Ладно.

Член монаха прекратил терзать мою многострадальную дырочку и покинул её, громко чмокнув.

— О, как присосался жопкой, даже отпускать не хотел, — хохотнул он.

Сам монах вдруг взобрался на самый верх кровати и уселся на подушку, растопырив ноги.

— Ну давай! – нетерпеливо сказал он мне.

Я непонимающе поднял на него голову.

— Чего смотришь? Бери! – он кивнул головой вниз.

Передо мной качался странный кривой хрен, загнутый кверху и почти упирающийся во внушительное пузо монаха. С маленькой заостренной головки сочилась прозрачная жидкость, стекая на гораздо более внушительный ствол, который становился всё толще к основанию, напоминая этакую морковку.

— Ну! – толстячок отогнул его от пуза, направив в мою сторону, — Открывай ротик.

— Я не хочу, — скривился я. От члена чувствительно попахивало.

— Подай трусы его. Вон валяются, — обратился он к служке, топчущемуся рядом. Без лишних слов обтёр трусами свой член.

— Сам же сказал, что поцелуешь, — строго сказал монах, снова направив член мне в лицо.

— Я не хочу. Я не умею, — плаксиво лепетал я, не зная, что делать.

— Тогда давай в жопу, — отрезал он.

— Нет! – сжался я. Попа горела огнем, — Просто поцеловать?

— Да! Самый кончик.

Я придвинулся к направленной в мою сторону головке, зажмурился и чмокнул её сжатыми губами. На них тут же появился липкий солоноватый привкус.

— Не умеешь! Видишь на головке ротик есть. Прямо туда нужно целовать. Попробуй! Я подскажу.

Я снова прижался губами к скользкой головке, целясь прямо в середину.

— Молодец! Языком попробуй приоткрыть дырочку и подвигать туда-сюда!

Пришлось приоткрыть рот, чтобы лизнуть маленькую головку монаха. К моему удивлению монах убрал руку от члена и тот вздыбился вверх, хлопнув того по пузу и перестав смотреть мне в лицо.

— Тебе неудобно да, малыш? – голос монаха стал обеспокоенным, как будто не порвал мою попу только что.

— Да, Валёк, ты вот так на коленки встань. Удобнее будет, — подал голос, молчавший до этого послушник.

Он помог мне расположиться перед толстяком. Было стыдно стоять вот так с выпяченной голой попой, но монах одобрительно кивнул и похвалил:

— Молодец, Валюша! Ручкой хуй возьми и поцелуй, — он погладил меня по голове, но руку с головы не убрал, подталкивая к члену.

Я сам взялся за его член. Пришлось довольно сильно потянуть, чтобы отогнуть торчащий кривой ствол от выпирающего живота. Снова донесся довольно сильный запах, но я решил не возмущаться, вдыхая ртом.

— Ты ж моя лапочка, — донесся голос монаха, когда я снова лизнул конец его головки, — Никогда не целовался что ли? Нужно ротиком присасываться.

Как только я попытался это сделать, липкая головка тут же скользнула в рот.

— Умница, Валюша! Теперь язычком вокруг головки проведи.

Сам он в это время всё сильнее давил на мой затылок. И как только я приоткрыл рот, чтобы попытаться облизать его головку, монах практически насадил мою голову на член.

— Давай, давай! Сосать не забывай, — с придыханием проговорил он, начиная двигать мою голову вверх-вниз.

— Сосёт! – раздался восхищённый голос послушника.

— А ты думал! – самодовольно сказал монах.

Сам молодой служка в это время подобрался ко мне сзади и начал трогать задницу.

— Мммм, — возмущенно замычал я, пытаясь отодвинуться от лапающих рук.

Ничего более членораздельного не давал мне сказать член во рту, из которого похоже продолжала сочиться солоноватая жидкость.

— Не бойся, он просто проверит всё ли у тебя в порядке. Я не знал, что у тебя жопка такая маленькая, вдруг порвал, — успокаивающе сказал монах, продолжая нанизывать мою голову на свой член, не обращая внимания, на то, что мне приходилось дышать через раз.

Увидев, что я перестал дёргаться, служка забрался на кровать позади меня и правда принялся нежными касаниями ощупывать мою ноющую дырочку.

— У тебя вазелин был, — сказал он.

— Ага. В подрясник загляни, — ответил ему монах и уже для меня; — Пускай смажет. Полегче будет.

В какой-то момент я им даже поверил, когда жирные пальцы густо намазали мою надорванную дырочку и даже массирующими движениями слегка пропихнули немного вазелина внутрь. И правда показалось, что боль притихла. Сам я в это время уже почти по своей воле обсасывал небольшую головку члена монаха. Тот придерживал мою голову руками, и если я отрывался от его члена, тут же возвращал её на место, натягивая не только на головку, но и на ствол, который был чувствительно толще. Толстый ствол не помещался, приходилось широко открывать рот, головка лезла в горло не давая дышать и вызывая спазмы. Поэтому я старался сосать сам, чтобы избежать этого.

Позади служка оторвался от моего зада и принялся шуршать одеждой. Я хотел оглянуться:

— Соси-соси, не отвлекайся! – раздался голос монаха надо мной, и сильная рука снова насадила мою голову на член.

Что ткнулось в мой зад я понял почти сразу. Это было не похоже ни на жесткие пальцы, с ногтями и грубой кожей, ни на толстый член монаха, вызвавший нестерпимую боль. Служка делал это нежно, слегка проталкивая член, который оказался не таким толстым, и поглаживая мой зад. Через какое-то время я осознал, что от чувства наполненности прямой кишки и нежного скольжения внутри член мой вздрогнул и снова стал увеличиваться.

Рука служки дотянулась до моего члена:

— Тащится, — с восторгом прошептал он монаху, — У него стоит!

— Я тебе говорил! Валюшка та ещё шлюшка, — монах не шептал и не выбирал выражений.

Он снял мою голову со своего члена, и я уткнулся лицом в подушку. Было стыдно от того, что у меня встал член от движений члена в попе.

— Где вазелин? Я сейчас вам паровоз покажу, — сказал монах, грузно поднимающий зад с подушки.

Я довольно долго не понимал, что он делает, поскольку ко мне больше не приближался. Лишь позже догадался, что монах скорее всего смазывал зад молодого послушника:

— Ай! Федюнь! Осторожнее! – пискляво раздалось у меня за спиной.

— Терпи, Димитрий! Ты же мужчина! Бог терпел и нам велел! – с придыханием ответил ему монах.

Я понял, что только сейчас впервые услышал, как их зовут. Они-то у меня сразу спросили имя, а я ввиду то ли возраста, то ли своей скромности постеснялся и было очень неловко, когда не знал, как к ним обращаться.

— Какое необычное знакомство, — думал я, ощущая, как нежный член красивого служки ходит во мне.

Постепенно удары его становились жестче. Я оглянулся. Служка отставил ногу в сторону, видимо, чтобы вместить толстый член монаха. Теперь монах, вгоняя член в послушника, толкал его на меня и тот врывался в мой зад гораздо глубже, вызывая лёгкую боль от длинноватого члена. Сам послушник тонко стонал, но больше не возмущался, терпя член монаха в себе.

— Нравится? – спросил монах.

Послушник утвердительно простонал.

— Я же говорил привыкнешь-понравится. Это поначалу только кажется больно. Ещё пару раз тебя выебу и сам просить начнёшь.

— Ой, господи! Господи! – вместо ответа стал вскрикивать служка.

— Не поминай всуе! – строго сказал монах, продолжая долбить зад служки.

Молодой стал дёргаться, и я почувствовал, как в мою попу брызнула горячая струя. Ещё какое-то время он постоял, прижавшись ко мне и тяжело дыша. По движениям его тела я понял, что монах продолжает пихать в него свой член.

— Федь, можно я отдохну? – спросил служка.

Его ослабшая сосиска вывалилась из моей дырочки, и я почувствовал, как вслед за членом из меня потекло. Честно говоря, я в этот момент подумал, что дристанул из-за развороченной попы.

— Ой! – я хотел привстать и дотянуться рукой, чтобы прикрыть свой приоткрытый шоколадный глаз.

— Не вставай. Заткнуть надо, — менторским тоном сказал толстяк, придвигаясь ко мне.

— Ай! – испугался я, когда сообразил, чем именно решил заткнуть мой зад монах.

Его мелкая головка, не встречая сопротивления влетела внутрь меня, а в след за ней втиснулся и кривой член. Но в этот раз не было той нестерпимой боли. Видимо член послушника видимо чувствительно растянул меня и по влитой кончине монах вполз внутрь.

— Ох, как хорошо! – делился впечатлениями толстый монах, — Валюха, я тебе адрес напишу. Приезжай к нам в монастырь. Не пожалеешь!

Я только стонал от боли. Толстый член монаха хоть и неплохо скользил, но всё же был слишком большим для моей дырочки. Служка сидящий рядом погладил меня, дотянулся до члена. Тот обмяк и больше не стоял:

— Больно? – участливо спросил он.

Я не ответил. По моим стонам и так было понятно, что терплю из последних сил, чтобы не начать кричать в голос.

— В рот возьми у него! – сказал монах, не прекращая пытки.

Послушник влез под меня и втянул мой маленький член себе в рот. Когда он начал перекатывать языком мой членик, посасывая его, что-то внутри засвербело и боль притупилась. Член, вопреки моим мыслям, стал надуваться. А внутри меня что-то то расслаблялось, то сжималось. В эти моменты я прямо чувствовал, какой тугой становится дырочка, в которую с трудом протискивался член.

— Жопой сосёт! – восторженно сообщил монах послушнику, — Ты так не умеешь. Валюша, ты ж моя девочка! Давай!

От полноты чувств монах разошелся, достав жирным пузом до моего зада и я, взвизгнув, понял, что до этого во мне был далеко не весь его член. Вытирая слёзы о подушку не мог понять, чего больше чувствую, боли от рвущейся жопы или всё же наслаждения. Мой член сам по себе пульсировал, яички поджались и меня просто выгибало. Только позже я узнал, что это был мой первый оргазм. И, наверное, именно то, как я испытал его и повлияло на всю мою дальнейшую жизнь….

Летом я сам приехал в церковь и нашел послушника. Краснея, спросил в каком именно монастыре служит Фёдор. Конечно же я отговаривался тем, что хочу больше узнать о монастырях, но, мне кажется, он нисколько мне не поверил. А может и сам чувствовал что-то подобное, когда Фёдор покинул их церковь и служка остался один, после нескольких ночей проведенных с ним. Этого я никогда не узнаю.

Что касается меня самого, то наутро после зимних событий, я чувствовал себя просто ужасно. Попа дико саднила и ещё несколько дней больно было ходить в туалет. Эти дни я тихо ненавидел церковников, хоть никому и не признался об этом. А вот позже началось какое-то безумие. Задница зудела изнутри и постоянно хотелось её чем-нибудь почесать. Отдельная история как я методом проб и ошибок учился промывать прямую кишку и экспериментировал с различными предметами.

Кроме того, начали мучать сны, если это можно было мучением. В них толстый Фёдор называл меня своей девочкой и драл своим толстым членом. Просыпался я с мокрыми трусами и зудящей задницей. Что интересно, хоть Дмитрий и казался мне очень симпатичным, но во сне приходил только Федя, всё такой же небритый, толстый и слюнявый. Наверное, поэтому, во время летних каникул, отпросившись у родителей в церковь, я и отправился на поиски монастыря.