Как и все предыдущие, эта история основана на полностью реальных событиях, и правды в ней n5 процентов. А остальные пятнадцать— даже не вымысел, а просто необходимость, оживляющая «скучное» действие. На тот момент мне было 21, и я был аспирантом одного НИИ, где и произошла данная история.

Последний месяц был полон кропотливого и изнурительного труда— к защите готовилась докторская диссертация моего научного руководителя. Последние дни я вообще не видел белого света, даже недосыпал. Потому день защиты был праздником для всей лаборатории, особенно— для меня. В научных институтах принято на защиту приглашать родню, даже если она не имеет отношения к твоей специальности, и Галина Владимировна не оказалась исключением— она привела с собой мужа и дочку.

Наталье Вронской было 34, и в первый момент она не произвела на меня особенного впечатления— чуть полноватая высокая брюнетка, мало ли их? Видимо, все дело было в том, что из-за напряженной ситуации я совершенно не думал о женщинах и не желал их замечать.

***

Как всегда и бывает, банкет по случаю успешной защиты диссертации (тем более докторской) начался официозом. Выступления старых академиков, «положенные» речи и ответы на них, словом, скукотища… Надо сказать, что в знак признательности моих услуг по подготовке своего диссера к защите Галина Владимировна посадила меня рядом с собой, по левую руку. А слева от меня села Наташа, для меня на тот момент— Наталья Сергеевна. Разговор у нас с ней сложился сразу и без напряжения— оказалось, что у нее взрослый 18-летний сын, которому в этом году поступать в ВУЗ. А так как я только в этом году окончил этот же ВУЗ (куда он собирался поступать), то именно со мной Наташа и советовалась, мои рассказы и желала слушать. «Подай-налей-положи мне»— это вообще хороший способ поухаживать за женщиной, хотя еще раз оговорюсь, что в ту минуту у меня не было подобных мыслей, просто я всегда корректен и вежлив со старшими, тем более— с женщинами. Официальная часть потихоньку заканчивалась, академики «рассасывались», появилась какая-то музычка, словом, вечер оживлялся. Наташа пошла курить, а я, выйдя спустя полминуты по своей надобности, столкнулся с ней на лестнице: «Андрей? Мне одной скучно, покури со мной». Я объяснил, что бросил три года назад, но тогда Наташа попросила меня просто постоять с ней. Как галантный джентльмен, естественно, я согласился.

Разговор как-то сам собой перешел на нас. Наташа сразу же, при первой моей попытке назвать ее Натальей Сергеевной, легонько дала мне по губам и велела называть ее Наташей. «А при Галине Владимировне?», —засомневался я. «Зови так же, мама знает, что на фирмах все называют друг друга по именам», —успокоила она меня. Оказалось, что Наташа тоже химик по образованию, правда закончила другой ВУЗ, но уже лет n не работает по специальности. Она подалась в коммерцию, правда, торгуют они химическим оборудованием, так что образование небесполезно, и за n лет сделала приличную карьеру, выбившись в топ-менеджеры с окладом 5000$ «чистыми» и оплачиваемыми разъездами и связью. Есть муж, старше ее на n лет, она использовала его как «трамплин» в начале своей карьеры, но сейчас их держит вместе только привычка и благополучие сына. Сын годится мне в младшие братья— шестнадцать, а уже умница, абитуриент, начинает интересоваться девочками, спортсмен— чего еще желать?

Она очень удивилась, узнав, что я действительно «настоящий», то есть дневной аспирант, работающий с 9 до 9 на чистом научном интересе за зарплату в две тысячи рублей. По ее мнению, это удел людей «не от мира сего», неадекватных очкариков, которых она действительно видела много, но я-то к ним не отношусь никак!»Ты мог бы сделать хорошую карьеру у нас на фирме— приходи, через полтора года будешь отделом руководить, три тысячи баксов чистыми, я тебя поддержу». И уж совсем изумилась, услышав мою аргументацию о делах науки, службе вырастившему и выучившему меня государству, призвании и иных высоких вещах. Наташе не составило труда выпытать у меня все и про личную жизнь: «Сидишь с девяти до девяти? А как же зов плоти? Завязываешь на узел»? Пришлось объяснять ей, что секс для меня вовсе не самое главное в жизни, что у меня была любимая, но она ушла год назад, и с тех пор только пара контактов— без особенного удовольствия— и все. У нее просто загорелись глаза…

Словом, возвращались мы уже вместе, да и задержались минут эдак на двадцать, но так как все уже были несколько «веселые», то никто, кроме бдительной Галины Владимировны, не обратил на это внимания. Музыка в зале играла чуть громче, пошли «медляки», кто-то из молодняка пошел танцевать, а я пригласил Наталью. Первые два танца мы оттанцевали легко и свободно, а потом вернулись за стол. Наташа начала довольно сильно пить, мешая шампанское с наливками. Когда вскоре вновь заиграли медляки, и она уже сама потащила меня из-за стола. На сей раз, мы танцевали менее технично, но куда энергичнее и свободнее. Курить мы пошли тоже вместе— и Галина Владимировна уже проводила нас пристальным взглядом.

Когда я прикуривал ей сигарету, она улыбнулась: «А себе? Неужели не хочется?» Хотелось страшно, в чем я и сознался после секундного колебания. «А у меня вот нету второй сигареты… Иди сюда, покурим эту вдвоем, если ты не возражаешь», —и Наташа, сделав шажок, оказалась совсем рядом со мной. Я почувствовал запах ее духов, ее волос… А когда она, протягивая мне сигарету, коснулась моей руки своими пальцами, меня словно ударило током— я почувствовал импульс страсти. Я захотел эту женщину! У меня словно бы раскрылись глаза: совершенно не постаревшая, подтянутая— явно уделяет время своему здоровью и красоте, симпатичная, успешная в жизни женщина делает мне знаки внимания. Она «голодна», это очевидно. И кому какое дело, что она почти годится мне в матери?! Несмотря на всю мою «несчастную любовь», я сразу почувствовал ответный интерес к Наташе… И уже я попытался ее разговорить, понять, чего ей хочется и чем она живет, но в том не преуспел— все-таки, она гораздо опытнее меня. Когда мы возвращались в зал, она сказала мне, что хочет со мною «зажечь».

Сказано— сделано. Очередной танец после очередного фужера шампанского мы исполняли так, что я поблагодарил мысленно Бога, что никого из академиков и «чужих» профессоров уже в зале нет. Только что искры не летели— в танец было вложено все наше желание, и энергия, и страсть. И закончился он поцелуем, недолгим, но глубоким и звучным. Когда я отводил Наташу на место, то чувствовал на себе взгляды уже не одной только Галины Владимировны… И, чтобы как-то разрядить обстановку, я следующие танцы уже танцевал с девушками из соседней лаборатории, не приглашая Наташу. Она же вытащила какого-то дядечку в возрасте, но, протанцевав с ним совсем немного, отпустила его на место и больше не танцевала, налегая на спиртное. К концу вечера она выпила уже довольно много, не очень-то твердо держась на ногах. Я же, напротив, практически не пил, и потому был совершенно трезв.

Надо сказать, что мой дом, дома Наташиного мужа и Галины Владимировны расположены довольно далеко от института, но близко друг от друга, и потому ее муж моей шефини, также не пивший весь вечер, решил подкинуть меня на своей машине до нашего района. Когда мы выходили из института (а идти было прилично, три длиннющих коридора, четыре лестницы), моя научница и ее муж несли букеты цветов, подаренные сотрудниками всего института, а я помогал идти подвыпившей Наташе. Хотя Галина и пыталась следить за нами, Наташа, по-моему, скорее под предлогом своей нетрезвости, чем именно по этой причине, постоянно сбивалась с шага, пошатываясь, с удовольствием опиралась при этом об меня, обнимая и прихватывая. Пару раз она даже мазнула мои губы своими, но поцелуя не состоялось из-за крайнего неудобства обстановки. В машине мы с ней оказались рядом на заднем сидении, и она сразу же прильнула ко мне, но ее не в меру бдительная мамаша постоянно делала ей замечания, и, к моему вящему неудовольствию, заставляла нас отсесть друг от друга. Когда же мы подрулили к дому Галины Владимировны, она принялась с помощью мужа выгружать цветы и подарки из багажника, а мне— вот ведь удивительно— поручила проводить Наташу до дому, ей, дескать, полезно подышать свежим воздухом, прежде чем показываться семье. Женщина оперлась о мою руку, и мы скрылись в темноте двора.

Я словно ожидал чего-то от Наташи, и потому был очень удивлен, когда мы подошли к подъезду, открыли дверь, зашли в лифт… Она даже не позволила мне поцеловать себя!!! Я совсем было опечалился— такой облом, но когда она нажала кнопку своего этажа— восемь, а через несколько секунд— кнопку STОP, я понял, что расстраивался преждевременно. «Мой благоверный, к сожалению, дома, но зато лифтовые механики ночью спят! А здесь нам будет очень даже удобно», —негромко проговорила Наташа. Через несколько секунд свет в лифте… Нет, не потух совсем, просто стал гореть едва-едва, даже не вполнакала, а в четверть. Словно кто-то услышал мои молитвы: «Ну что же ты стоишь! Вот тебе и свет подходящий… Иди сюда»— поманила меня женщина, почти годящаяся мне в матери, дочка моего научного руководителя. Но, как я уже говорил, Наташа ухаживала за собой, а в полумраке была просто неотразима. Не до конца понимая свою удачу, я шагнул вперед…

Надо сказать, что моя прежняя пассия— Ирина— целовалась очень хорошо, умело, с энтузиазмом. Да и в сексе была изобретательна не по возрасту и очень активна, но все же только сейчас я понял, что такое опыт и желание взрослой женщины. Наташин поцелуй завел меня до беспредела, и я попытался рвануть с нее кофту, но тотчас же получил увесистую пощечину: «Как ты смеешь? Я замужняя женщина! Кофта должна остаться чистой и не помятой!». Странно, но пощечина не остудила, а скорее еще сильнее завела меня. Но вот инициатива была уже в Наташиных руках. Стащив с меня куртку, она кинула ее на пол, а на нее уже положила, грациозно стянув через голову, свою кофту. Я увидел ее довольно большую грудь, скрытую черным кружевным лифчиком. Желание было столь сильно, что я высвободил ее груди из лифчика, оттянув его вниз, и припал к ним губами, даже не спросив ее. Какое там припал— присосался, все сильнее и сильнее посасывая, покусывая ее левый сосок. Правую грудь я поглаживал рукой. «М-м-м-м, какой хороший мальчик. Давно их так не целовали», —после похвалы я старался еще сильнее, и это продолжалось несколько минут. Оторвавшись, наконец, от ее соска, я хотел было прильнуть к другому, но Наташа вместо этого впилась поцелуем в мои губы, а потом толкнула меня на колени. Я воспринял это как знак, и стал расстегивать на ней брюки, стянул их ниже колен, потянул вниз трусики… Но, возбужденный до крайности, я даже не снял их, а стал осыпать поцелуями ее ноги, от колен и выше. Она развела колени в стороны, насколько позволяли не до конца снятые брюки— я целую ее бедра, засовываю голову между ее ног и целую там. «Боже, какой ласковый мальчик мне достался», —услышал я довольный голос: «Смелее, приспусти трусики, Андрейка!»

И вот я, немножко приспустив их, приникаю языком к ее вульве. Какой запах! Он совсем не такой, какой был у моей пассии Ирины и у моей тетки Юлии (теперь я понял, что запахи юных «кисок» на самом деле похожи между собой, а запахи взрослых сильно отличаются), он был гораздо более пряным… Я погрузился в него с головой. Вылизывая Наташу между ног, я оценил удобство ее интимной стрижки— сразу видно, что женщина думала о мужике. Я вылизывал, то проводя языком по губкам, то раздвигая их пальцами и проникая глубоко в вульву, то обнимая своими губами ее клитор… Наташа, видно, была довольна, но все же не вполне, ибо скоро она положила руки мне на затылок и принялась управлять мной. Я не возражаю против такого, но вскоре она пребольно вцепилась мне в волосы!»Управление» стало болезненным, но я не смел прекратить ласки. К тому же, меня непонятным образом заводила эта боль. Наверное, я ласкал ее так не меньше получаса, потому что шея у меня уже совсем затекла (а вот попробуйте в тесноте лифта встать перед женщиной на колени и полчаса делать ей куни), и боли от Наташиных пальцев я уже и не ощущал, хотя она держала мою голову по-прежнему цепко. Наконец, она рывком подняла меня с колен: «Ты неплохо лижешь, но кончить так я не смогу. Надеюсь, ты сумеешь трахнуть меня так, чтобы мне это понравилось?».

Я был уже перевозбужден, естественно, и очень сомневался в своих силах, но… Заикаться о «предварительном» минете, чтобы сбросить первую, дурную сперму женщине в рот, а потом продолжить «с новыми силами», и не приходилось— так она была возбуждена, и совершенно не расположена сосать меня. Я чувствовал ее власть над собой и понимал, что это я должен стараться, чтобы удовлетворить Наташу, а не наоборот. А с другой стороны, я ее все же довольно качественно «прогрел», быть может, она и успеет кончить прежде, чем неизбежно кончу я сам?

Разворачивая Наташу спиной к себе, чуть нагибая вперед и прислоняя грудью (она вновь накинула лиф) к стенке лифта (а попробуйте придумать другую позу, лифт-то к сожалению не грузовой), я вдруг осознал, расстегивая брюки, что презервативов у меня с собой нет. Ну не могло мне прийти в голову, что они мне понадобятся на заседании ученого совета!»Не парься, я на таблетках, cможешь кончить прямо в меня». Мысленно попросив у Бога, чтобы все обошлось, я ворвался в Наташу. Обоюдный вскрик страсти— ни я, ни она не смогли сдержаться. У меня не маленький «прибор»— 21 см, но я сходу вошел «до упора» и не собирался выходить из нее и на сантиметр! Хочет фрикций— подождет, а еще лучше пусть сама повертит попкой, достаточно я уже постарался для нее. Ухватил за плечи, потянул ее на себя, немножко «переломив» в спине. Потянулся головой к ее плечу, поцеловал его, засосал губами ушко, и прошипел ей на ухо: «Насаживайся на мой член! Со всей силы, поняла! По самые помидоры! Трахни меня сама!». Я ожидал негативной реакции на грубые слова, но реакция была самой, что ни на есть, положительной— чуть покачав и повертев попкой, Наташа чуть-чуть сползла с моего члена— сантиметров на пять, не более, и тут же насела на него с такой силой и скоростью, что я едва устоял на ногах! И еще раз, и еще! Боже мой! Куда там Ирине, при всем ее темпераменте, она просто кукла рядом с этой тридцатипятилетней «мамашей», сохранившей юношеский задор, помноженный на взрослый голод, и приобретшей бесценный опыт.

Выбрав паузу между ее движениями, я сказал ей целовать меня в губы. Извернувшись, она приникла к моим губам, так нежно-нежно, словно влюбленная школьница. На все мои попытки засосать ее язык, агрессивно проникнуть в ее рот она немного отодвигала голову, не позволяя мне этого сделать. И прекратила размашистые фрикции— вместо этого принявшись легонько покачивать и вилять попкой на моем члене. Это было здорово и приятно, но хотелось совсем другого. Хотелось яростно слиться с ней в жестком трахе! Схватив за подборок, я немного вывернул Наташе шею, и, силой подтащив ее губы к своим, впился в них жадным и глубоким поцелуем. Засасывая ее, я продолжать тянуть ее голову вправо-на-себя, и, наверное, уже причинял ей боль, но она принялась отвечать на мой иступленный поцелуй. Мне хотелось, чтобы она опять резко «насаживалась» на мой член, но вместо этого Наташа легонько покачивала попкой на нем, что плохо сочеталось с яростью моего желания и огнем нашего поцелуя. Я не хотел отпускать ее губ, чтобы приказать ей делать это резче и жестче, но, думаю, она и сама понимала мою желание. Понимала, но не хотела делать! Словно издеваясь надо мной!

Изловчившись, я свободной рукой шлепнул ее по оголенной ягодице! Сперва несильно, скорее символически, а потом сильнее, еще сильнее, еще сильнее, и вот уже со всей силы! И еще, и еще, и еще!

И вот Наташа, поддавшись моему напору, резко насаживается на мой член, на всю глубину, сочетая это с глубоким поцелуем, и я понимаю, что больше не смогу терпеть ни секунды— вот сейчас прямо и кончу! На мгновенье я испугался— ведь женщина еще не кончала, да и потом, это трахаться хорошо жестко и резко, а вот кончать лучше «мягко», нежно, плавно… И тут я снова оценил прелесть секса с опытной партнершей— она словно бы по моим глазам прочла, что сейчас я буду кончать, и поняла, чего я хочу… И мгновенно ее поцелуй вновь стал нежен, ее рука обвила мой затылок, она плавно напрягла влагалищные мышцы… Меня сотрясал медленный взрыв, оргазм длился не меньше минуты, я все кончал и кончал в нее, маленькими порциями. Словно небо упало на землю, мне еще никогда не было так хорошо, ни с одной другой партнершей.

Наташа мягко высвободила голову из моего «захвата», вновь облокотилась на стенку лифта, но при этом не спешила «выводить» меня из себя: «Негодник! Так разогреть женщину, и не дать ей кончить… На полминуты поспешил… Я не сержусь, понимаю, какой у тебя был недо-трах, но обидно… Ты не против, если я закурю?» Естественно, я не возражал, хотя было довольно странно ощущать, как закуривает и спокойно себе курит женщина, в которой ты находишься в данный момент. «А вообще, ты парнишка ласковый, молодец. Сразу видно, любил ты свою Иришку. И наверняка не стоит она тебя, не расстраивайся так. Кстати, надеюсь, теперь-то ты понял, что между хорошим сексом и любовью нет ничего общего?»

«Наташ, может быть, я еще полижу тебе? Сделаю куни, пока сил не наберусь, или пальчиками тебя приласкаю? Мне так стыдно, что я не смог тебя удовлетворить по-настоящему», —я вышел из нее, и ласково поглаживал ее стан руками. «Я же сказала— не комплексуй, мой муж, например, не сумел бы и так раскачать меня, а спекся бы гораздо раньше. А сообрази я сначала сделать тебе минет— и наверняка получила бы оргазм… А пока— отдыхай, тебе надо восстановить силы».

«Наташ, повернись ко мне, дай обнять». Неловко переступая (штаны-то по-прежнему спущены ниже колен, до ботфорт), она развернулась и прижалась ко мне грудью. «Дай и мне затянуться, пожалуйста».

Я ожидал, что она даст мне сигарету, или поднесет свою к моим губам, но вместо этого она глубоко затянулась дымом и глазами поманила к себе. Я догадался и прильнул губами к ее губам. Это было как искусственное дыхание— Наташа передала мне весь табачный дым, из своих легких в мои, а потом долго и глубоко целовала меня, не давая мне выдохнуть его. Естественно, я немножко «поплыл», а после третьей такой «затяжки» мой член снова встал как кол, упершись ей в лобок. «Видишь, милый, чего можно добиться с помощью одной лишь сигареты? Теперь понимаешь, что порой курить бывает не вредно, а совсем наоборот? А еще говорят, что курение вызывает импотенцию», —Наташа улыбалась, затушив виновницу моей бешенной эрекции о стену лифта. «Ты готов, мой мальчик? Тогда давай попробуем по-другому: обхвати меня под ягодицы, подними на руки, держи как бы на весу, и двигай туда-сюда— если сможешь, руками, а если нет— просто двигай тазом взад-вперед. Постарайся, я очень давно мечтала о таком сексе».

Наташа была не легенькой, но воля женщины— закон, тем более в сексе. Я действительно поднял ее, обхватив под попу, и насадил на свой агрегат. Чтобы легче было стоять, оперся спиной на стенку лифта, чуть отклонившись назад. И начал чуть-чуть приподнимать-опускать ее, одновременно слегка вращая бедрами. Поза была страшно неудобной для меня, руки словно отрывало, ломило спину, я не испытывал совершенно никакого удовольствия. Зато партнерша… Она поплыла после пятого «качка», на седьмом она сплела руки у меня на затылке и запищала: «Еще, милый, еще!». Я продолжал и продолжал, превозмогая усталость, и подумал, что вот в такой позе кончить раньше Наташи мне точно не грозит— лишь бы крепости мышц хватило. Я вновь начал сомневаться в себе (пришлось «качать» ее таким способом минуты три), как вдруг почувствовал, что она «на подходе». Напрягшись, я сделал три особенно резких и глубоких «качка», и на третьем она издала тонкий визг, словно бы сквозь стиснутые зубы. Мгновенно снизив ритм вертикальных движений ее тела (я двигал ее своими руками), я стал плавно вращать бедрами. Наташа уже не контролировала себя— она визжала, пребольно впивалась ногтями мне в спину, но остановить меня это не могло. Наверное, еще целую минуту я держал ее в такой вот позе, пока, наконец, она не закричала в голос и не прекратила царапаться. Она затихла, и я прижал ее к своей груди. Через несколько секунд, впрочем, она высвободилась и опустилась на пол, продолжая в блаженной истоме прислоняться ко мне. Я, нашарив ее губы своими, попытался нежно поцеловать, но она не ответила, лишь прошептав: «Извини». И только еще спустя пару долгих минут, видно немножко придя в себя, она отозвалась: «Андрюшка, это супер! Ты и представить себе не можешь— я три года так не кончала! Моему мерину это и не снилось!»

Только тут она заметила, что эрекция моя не прошла, и каменно-твердый член продолжает упираться ей прямо в лобок. «Ой, я так увлеклась, что совсем про тебя забыла, прости… Чего ты хочешь— чтобы я тебе минет сделала, или еще раз меня раком трахнешь?» Нежность ее голоса несколько не сочеталась с произносимыми им грубыми словами, и я попросил: «Сделай мне ртом».

Сосала она хорошо, но после такого секса я ожидал вообще чего-то неземного, а этого не было. Моя Ирина, например, сосала ничуть не хуже, даром что была моложе Натальи на n лет. Но все равно, «жаловаться» на такую ласку было грех, и очень скоро я завелся и уже не вспоминал об Ирине, всецело предаваясь наслаждению, даримому мне Наташей. А когда я положил руки ей на затылок и потянул на себя, заставляя заглотнуть поглубже, она покорно «взяла» мой член в рот до конца, упершись носом мне в лобок, и зафиксировалась в этом положении, непрерывно делая горлом глотательные движения, минимум секунд на пятнадцать… У меня аж потемнело в глазах от силы чувства, но Наташа, на мгновение вынув его изо рта, сказала мне: «лучше убери руки и дай мне все сделать самой— не превращай пиршество в фастфуд». Я понял, что она права, и не прогадал, предоставив ей полную свободу действий. Она очень артистично меняла техники, и целую минуту дарила мне очень активную и быструю «глубокую глотку», столь любимую мужчинами по порно-фильмам, причем прекратила ее делать не потому, что больше не могла или не хотела, а потому, что поняла, что я немедленно кончу, если не она не сменить тактики.

Словом, ласкала она меня и хорошо, и долго, а когда я, наконец, кончил, она проглотила все, не поморщившись, чем еще увеличила цену такой ласки, подержала обмякающий член во рту и только потом поднялась с колен: «Ты доволен?» Наталья не уклонилась от поцелуя в губы, что меня очень порадовало, ибо мне хотелось хоть так отблагодарить ее за полученные удовольствия. «Если ты больше не хочешь, то тогда все— дай мне одеться. И большая просьба— забудь все то, что было между нами этим вечером, кроме разве разговора о работе. Если надумаешь работать под моим началом— приходи, буду ждать. С мамой держись так, словно я весь вечер вела себя паинькой, ОК?»

Наташа не спеша одевалась, приводила себя в порядок, и я растерянно пробормотал: «Неужели мы больше никогда… Неужели тебе не понравилось?» «Ну не будь дураком, ты же умница! Что мне понравилось— ты прекрасно видел, но кто ты и кто я, и какие у нас могут быть перспективы отношений? Вот если ты ко мне придешь работать… Но я не говорю «никогда»— если снова нас сведет случай, как сегодня, и я захочу— то с радостью». Наташа вновь нажала кнопку восьмого этажа, лифт поехал, а свет загорелся с положенной ему яркостью. «Я нормально выгляжу, ничего не заметно? Ладно, говорю же, не тушуйся… Иди сюда!». Лифт уже вез меня вниз, а я все еще ощущал на губах поцелуй этой удивительной женщины, разорвавшей полосу моих сексуальных неудач и раз навсегда развязавшей в моей голове понятия «любовь» и «секс».

Е-mаil автора: vdоmаh@yаndеx.ru