— Сегодня твой прокачиваем зад,

По полной отработаешь, Никита! —

Сказал в качалке тренер мой Мурад,

Похожий на громилу-ваххабита.

Три месяца плачу ему баблос

За то, что лепит из меня брутала…

Он для меня в качалке — царь и босс,

С характером и телом из металла!

Мечта моя — таким же стать качком

С внушительным бугром в районе паха,

А не обычным стройным пареньком,

Чей козырь — лишь смазливая мордаха.

Я как подписчик пабликов мужских

О тёлках и о том, как нам завлечь их,

Конечно, знал — пацанский зад для них

Не меньше важен, чем грудак и плечи.

— Братэлло, проработать надо так,

Чтоб укончались, глядя, все девицы!

Вот здесь ты должен чувствовать напряг, —

Мурад мои пожамкал ягодицы.

Я, максимально выпятив попец,

Со штангой терпеливо наклонялся,

И, кажется, мурадов огурец

Сквозь шорты всё сильнее выделялся…

Так тренер не гонял меня давно —

Уприседал ленивого засранца!

Мне вспомнилось, как в штатовском кино

Комвзвода пидарасил новобранца.

И вот теперь я сам в таком кино…

— Мурад, родной, дай отдохнуть хоть малость!..

И тёмное горячее пятно

С промежности по шортам расползалось.

Но тренер мой, войдя в какой-то раж,

Сказал, что за старанья приглашает

К себе домой, где сделает массаж

И мне коктейль белковый замешает…

Ухтышка, вот так клёвый поворот!

По ходу, мы становимся как братья…

Сказать — или неправильно поймёт, —

Что постер с ним приколот над кроватью?

В прихожей тесной кроссы прислонил

Я к мокасинам кожи крокодила…

Мурад, толкнув под попу, пригласил:

— Давай уже, заваливай, братила!

Гантели отливают серебром,

Турник и штанга, постеры с качками…

В полкомнаты — нехилый сексодром

Меж красных стен, обитых зеркалами.

— Запрыгивай на середину, брат!..

Я, джинсы сняв, скользнул по шёлку прессом,

А сверху придавил меня Мурад

Стадвадцатикилограммовым весом.

Шёл от его подмышек аромат

Пьянящий, как цветущая черешня…

— Хотел бы стать, как я? — шепнул Мурад.

И я кивнул восторженно: — Конечно!

— Давай, братишка, спину разомну,

Сам вижу, ты сегодня притомился…

Меня он распластал во всю длину,

А сам чуть ниже попы угнездился.

Он нежно широчайшую размял,

Мурлыкая: — Кайфуй и расслабляйся…

Впадая в сладкий транс, я ощущал,

Как греют зад увесистые яйца.

Внезапно он с лопаток соскользнул

На труселя с рисунком камуфляжки

И, чуть полапав булочки, стянул

Трусы мои на ноющие ляжки.

— Ну как, братан, заметен результат? —

Я прошептал, спуская их пониже.

— Да, жопа хороша… — шепнул Мурад, —

Но я её ещё брутальней вижу!

— Ты думаешь, сегодня мало ей?

Дай отдыху хотя бы до субботы…

Мне булки сжал железный бармалей:

— Пожалуй, я над ней бы поработал…

Я в зеркале напротив увидал —

Он облизнул насмешливые губы…

И вдруг Мурад мне дырку засосал —

Без предисловий, по-пацански грубо.

Я простонал: — Ведь мы же братаны!

Я думал, что пришёл к тебе как к другу…

Он скинул на паркет свои штаны:

— Кайфово, бля, что у тебя там туго.

Я не люблю гламурных петушков,

Мне нравится прикид твой хулиганский…

Я сделаю всё сам. Вставай рачком.

Не бойся, бро. Всё будет по-пацански.

Такие есть пацанчики, братиш —

Хотят, но никогда не скажут сами…

Я не заметил, думаешь, малыш,

Как в душе ты мой хер сосёшь глазами?

Таких, как ты, я чую за версту…

— Каких «таких»? — Ну… перспективных мачо.

Тех, что имеют тайную мечту

На задней прокатиться передаче.

От их сердечек знаю я пароль…

Он длинный, но запомнишь непременно!

И хоть при вводе чувствуется боль,

Но боль, Никитка — спутница спортсмена!

Я, повинуясь, дырочку разжал

И дал себя пошлёпать по батонам…

И, принимая хуй — не завизжал,

Лишь застонал глубоким баритоном.

Пусть знает — я не баба, а пацан,

С которым будет классно задружиться,

Что на меня, включая мой пукан,

Он может во всех смыслах положиться…

Своей сарделей протаранив зад:

— Ну, как тебе? — он прохрипел довольно.

Я, угадав, чего желал Мурад,

Сквозь зубы процедил: — Немножко больно…

Тут в дырке так напрягся сервелат,

Что чуть не приподнял мои коленки,

И бешено задвигал таз Мурад,

Меня лицом впечатывая в стенку.

Мой стон его пьянил, как алкоголь,

Он драл меня взахлёб, без передышки:

— Запомни, сука, только через боль

Таким, как я, ты сможешь стать, братишка!

Моё лицо он комкал пятернёй,

А сзади рыл тоннель своей лопатой,

И, шлёпая тяжёлою мотнёй,

Мне в рот загнал мизинец волосатый.

Прервав на две секунды жаркий трах,

Он засмеялся: — Пёс ладошку лижет!

А я вжимался попой в колкий пах,

Чтоб стать к нему сейчас как можно ближе…

Накрыв меня, он в ухо прорычал:

— Готовься лопать спермачок на ужин!..

А я со сладкой дрожью ощущал,

Как сильно я сейчас Мураду нужен…

Седлай меня, скачи, мой смуглый князь!

И ты поймёшь, братэлло, очень скоро,

Как я умею, боли не боясь,

Быть другом, псом, конём и тренажёром…

Он был техничен, как порнозвезда,

На взмокшем крупе розовело сальце,

И слезы счастья, боли и стыда

Бежали по его мохнатым пальцам.

На «Больно же!» он отвечал шлепком,

Мгновенно ускоряясь до галопа,

И вскорости обещанным белком

Прокачанная захлебнулась попа.

Закрыв глаза, нутром я смаковал

Белковую питательную клизму

И вместе с ней, дрожа, в себя вбирал

Мурадову самцовую харизму…

— Мурад, ты всё?.. Шлепок. — Заткнись, лошок,

Сегодня буду драть тебя до ночи.

Тут брызнул я, не тронув петушок…

Ведь я пацан, а пацаны не дрочат!