В 6 вечера звонит телефон:

—Алло.

—Слушай, Марин, я тут классный кабачок нашла. Хочешь, сходим оттянемся? —слышу голос лучшей подружки

—А то! Во сколько?

—В восемь.

—Окей! Тогда хватай ручку и записывай адрес!

Дружим мы с Надькой еще со школы— у нее всегда все так: на порыве. Дернула левая нога— захотела пойти. Причем именно сегодня. Ну да ладно, составлю ей компанию— нужно же когда-то и отдыхать. Я только что вернулась с работы, скидываю куртку и туфли. Работаю я в конторе с весьма либеральными нравами и часто этим пользуюсь, когда подбираю себе наряд. Сегодня не исключение— на мне свободная юбка средней длинны и блузка кремового цвета.

Я бухаюсь в кресло и включаю телевизор посмотреть новости, полагая, что у меня будет навалом времени переодеться, когда я их досмотрю. Что же мне одеть? Ну да, я не тощая селедка-супермодель, фигура у меня очень даже ничего. Не знаю свои данные с точностью до сантиметра, но моя фигура отвечает тому, что мужики называют «есть за что подержаться»— большие крепкие груди и широкие бедра, так что на меня заглядываются. Плюс ко всему, у меня вьющиеся русые волосы до плеч и зеленые глаза.

Пялюсь в телевизор, в котором мелькают разбитые машины и сцены наводнения и тут бац— гляжу на часы— черт, уже семь, а кабак на другом конце города! У меня уже нет времени наводить на себя глянец. Сойдёт и так, только в своем виде надо кое-что изменить. Я снимаю бюстгальтер и расстегиваю на блузке все пуговицы, за исключением двух— на уровне груди, схватываю самые возбуждающие, эротичные туфельки и, одевая их, еще раз кидаю взгляд на свое отражение в зеркале. Я взбиваю свои волосы так, чтобы они равномерно падали мне на плечи и берусь за косметичку, пытаясь сделать так, чтобы с одной стороны у мужиков в штанах лопались от возбуждения члены, а с другой стороны, так, чтобы они сразу понимали— на многое не рассчитывайте.

Черт, время как летит, опоздаю— Надька меня прибьет! Прибегаю к бару. Мда, местечко выглядит незнакомым, да и, если честно, не таким уж безопасным. Новый район, кругом бродят гастарбайтеры, да еще и вещевой рынок рядом. Выбрала Надька местечко, молодец, ничего не скажешь.

От вечерней прохлады мои соски твердеют и упираются в тонкую ткань блузки. А не пошла бы Надька в жопу, может мне смыться? А как же Надька? Устроит она мне за такое кидалово головомойку. Ладно, заскочу на пару минуток и все.

В кабаке публика не внушает доверия— под стать той, что на улице. Я присаживаюсь у барной стойки— выпью и успокоюсь. Заказываю себе мартинни, делаю глоток и смотрю на дверь, чтобы не пропустить появление Надьки. Мужчины кидают на меня маслянистые взгляды— разве что слюни не пускают. Мне становится совсем не по себе.

—Привэт, красавица— слышу я и тут же чувствую, как чьи-то губы касаются моего уха.

Я резко отодвигаюсь и, обернувшись, обнаруживаю, что рядом со мной сидит какой-то мужик восточной наружности. Внешность спортивная, да и одет ничего, только глаза какие-то странные. Мутные, и словно смотрят сквозь меня.

Он берет мою руку в свои лапищи и растягивает губы, но так, что непонятно, что это— улыбка или наглая ухмылка:

—Слюшай, сладенькая, тебя как звать? Меня Ахмет.

Ну и нахал! Я отдергиваю руку:

—Что вы себе позволяете?

—Я сматрю, ты такая сидишь, скучаешь. У меня тут хата неподалеку. Пашлы, пасыдым пагаварим, пазнакомимся поближе.

—Нет уж, спасибо!

—Как хочешь. Только жалеть потом будешь, что нэ согласилась. —говорит он и уходит.

Пора сваливать, к черту эту Надьку! Я встаю и чувствую, что меня мутит и кружится голова. Не мартини, а дрянь какая-то паленая.

Я иду по коридору к выходу. Возле туалетов вижу моего давнишнего ухажера, прислонившегося к стене. Я стараюсь пройти как можно быстрее мимо него, но джигит (или кто он там) хватает меня за руку.

—Слишь, красивая, зачэм спешишь, куда спэшишь? Давай отдахнем вмэстэ. Твой паслэдний шанс, —говорит.

Это уже явный перебор:

—Еще один шанс на что? Трахнуться с таким козлом как ты? Мечтай больше!

Я пытаюсь вырваться, но он крепко держит меня за запястье:

—Зачэм мэчтать? —усмехается Ахмет и, резким толчком распахнув дверь туалета, заталкивает меня внутрь. Я испускаю пронзительный вопль.

—Ори, ори, —усмехается он, —знаишь, сколько сюда народа сбэжится на тваи вопли? Адэлась как билядь значит и ест билядь. Нэ хочешь ебаться? Сэйчас захочэш!

Я пытаюсь вырваться, но он гораздо сильнее меня. Я вижу, что в туалете уже собралось несколько мужчин. У одного уже расстегнуты брюки и в руках он держит возбужденный член, судя по выражению глаз, прикидывая, как он будет меня иметь. Мысль о том, что сейчас меня изнасилуют, оглушает, я перестаю вырываться, и Ахмет спешит этим воспользоваться.

—Классное вымя, —бормочет он, рывком распахивая мою блузку, —зачэм его прячешь? —он берет в свою клешню одну из моих грудей и резко сжимает, —у тэбя сиськи, просто абалдет! Большие и упругие…

Он меня отпускает, и я кидаюсь к двери, но путь мне преграждают двое подонков. В панике я кидаюсь из стороны в сторону, но вместо спасения вижу лишь все новых и новых мучителей, переполненных похотью.

Мои попытки вырваться из этого ада длятся вечность, хотя на самом деле проходит, скорее всего, совсем немного времени. Наконец, негодяям надоедает это представление, да и я начинаю уставать. Тогда тот человек, который в момент моего появления уже держал свой орган наготове, хватает меня за волосы и рывком опускает мою голову вниз, так, что мой нос упирается прямо в головку его огромного лилового члена.

—Саси! —говорит он.

—Нет, —отвечаю я, решив бороться до последнего.

Он отпускает мои волосы, и я поднимаю голову, думая, что победила.

Хлоп! Моя щека полыхает от полученной пощечины.

—Билядь! Если я гавару «саси», значит саси!

Он снова хватает меня за волосы и наклоняет мою голову вниз:

—Раскрывай рот, сука, и начинай. Да старайся получше, поняла?!

Я смотрю на член, и на глаза наворачиваются слезы. В то же время давление на мою голову не ослабевает. Мне ничего не остается, кроме как приоткрыть рот и принять головку его члена, но как только это происходит, он резко опускает руку и всаживает весь свой член в мой несчастный ротик. Я задыхаюсь, но давление не ослабевает. Я корчусь на полу, чувствуя руки насильников, шарящих по моим сокровенным местам и раздвигающим мои ноги.

—Вах, какие красивые трусики! Даже снимать абыдно!

Я чувствую прикосновение к коже холодной стали ножа. Я пытаюсь вырваться, но у меня ничего не получается. Меня кто-то хлопает по попе:

—Нэ шевелись, билядь, а то парэжу.

Это было нечто вроде команды, поскольку сразу же все подонки, думаю, их было человек шесть, окружили меня и принялись лапать. Я чувствовала руки, теребившие мои груди, ощупывающие мой живот, гладящие волосы и попку. У меня и так был член во рту, а тут еще и грубые пальцы, которые кто-то сунул мне во влагалище. Я чувствовала, как слезы лились по моим щекам, от того, что в то время как один насиловал меня в рот, другие сладострастно щипали соски и половые губки. Я уже думаю, что хуже не будет, как тут же чувствую, что моей попки коснулась головка члена, резкий толчок— и он уже целиком в моем влагалище. От боли я испускаю сдавленный стон. Я не девственница, но член, который хозяйничает сейчас в моем влагалище, не из маленьких.

Я чувствую, как моя бедная норка начинает словно огнем полыхать от этих грубых жестких толчков, швыряющих меня вперед, насаживая все глубже

на член, который находится у меня во рту. Через несколько секунд насильник, пользующий меня в рот, содрогается от оргазма и его член взрывается тугой струей горячей спермы. Для меня это происходит неожиданно, я не знаю что делать— весь мой рот полностью заполняется терпкой, липкой жидкостью. Я пытаяюсь глотать, но понимаю что это пустое занятие, так как новые и новые порции семени заполняют мой рот, обильно стекая по подбородку. Ублюдок выхватывает свой орган, продолжающий плеваться тугими тягучими белыми струями у меня изо рта, и направляет на мое лицо. Затем он вытирает свой член о мои волосы.

С облегчением я вижу, как насильник отходит в сторону, но тут же с ужасом замечаю, что его место тут же занимает другой. На этот раз я ничего не могу с собой поделать и начинаю рыдать:

—Хватит… пожалуйста… не надо… —а член сзади все еще трамбует меня.

Слезы льются по моему лицу, но всем на это наплевать. Стоящий передо мной просто тыкает членом мне в губы, и мне ничего не остается, кроме как покорно обслужить его. С ужасом я закрываю глаза и открываю рот в ожидании продолжения кошмара, но тут тот, что сзади входит в меня с такой силой, что я падаю на пол. В момент падения его член, наконец, выходит из меня, что сильно раздражает насильника.

—Ти заплатишь за это, билядь, —говорит он и становится между моих ног.

Один подонок берет меня крепко за волосы, а другой за талию.

—Тэбэ что, билядь, нэ нравиться? —тут же я чувствую что-то влажное, что тычется мне в задний проход. Я понимаю, что сейчас будет, но все равно член вторгается в меня неожиданно. Он медленно входит на всю свою глубину, так, что попкой я чувствую прижавшиеся ко мне бедра.

—Чито, билядь? Готова? Тэбэ же нравится! Скажи: «мнэ нравится».

Чтобы его не злить, я шепчу сквозь слезы

—Мне нравиться…

—Чито, билядь? Нэ слышу! А ну праси, чтобы я тебя выибаль! —его пальцы нещадно сжимают мои бедра.

Я, взвизгнув от боли, кричу сквозь слезы:

—Выеби! Пожалуйста, выеби меня в жопу!

—Вот, другое дэло.

Он начинает жестоко трахать меня в мою узенькую дырочку. Господи, как больно! Сил сдерживаться нет и я уже ору и рыдаю в голос, но окружающие меня только хохочут и кричат что-то одобрительное на незнакомом мне гортанном языке, явно подбадривая насилующего меня.

Когда я уже думаю, что больше не выдержу, я чувствую, как член во мне начинает трепетать, выбрасывая в мой задний проход потоки спермы. С сильным последним толчком, насильник вводит в меня свой член до основания и шепчет в ухо:

—Билядь!

Я падаю на пол. Колени и руки, на которых я стояла на полу, пока меня зверски насиловали, нестерпимо болят. Один из ублюдков пытается поднять меня, поскольку наступила его очередь.

—Пожалуйста… Хватит… Я больше не могу…

Один из них усмехается:

—Вах, наш пэрсик больше нэ может… Можэт нам помочь ей встать?

Он тянет меня за волосы вверх, в то время как другой задирает мне руки и привязывает их к верху кабинки, так, что мне приходится встать на цыпочки.

Подонки окружают меня, наслаждаясь своей работой. Блузка все еще на мне, но она распахнута, обнажая груди, которые должна скрывать. Юбка, как и блузка тоже на мне, только она вся перемазана и разорвана, открывая для обозрения мое сокровенное.

Один из мерзавцев выходит вперед и указательным пальцем касается слезы на моей щеке, его палец скользит вниз по шее к моим грудям, которые он сладострастно сжимает с такой силой, что из глаз начинают литься новые потоки слез.

Он приподнимает меня, насаживает на свой член и начинает медленно двигаться во мне. Мои израненные ноги вздрагивают с каждым толчком, в то время как он входит и выходит из меня все быстрее и быстрее, пока я не чувствую что его орган во мне напрягся до совершенно немыслимых пределов. Неожиданно он выходит из меня, а струя семени из его органа бьет так высоко, что заливает мои груди. Я сквозь слезы смотрю на насильников, толпящихся вокруг меня, раздумывающих в какую бы еще часть моего тела им воткнуть свои голодные члены, и не в силах сдержать рыдания, понимаю, что скоро буду перемазана их спермой с головы до пят.

Так я и продолжаю висеть, пока они меня насилуют раз за разом, некоторые по два раза, как правило, кончая на меня. Наконец, меня отвязывают, и я падаю на пол, а рядом со мной несколько скомканных купюр.

—Это за адежду и на такси. Если панравилос— заходи еще, всэгда рады. В мэнтовку нэ суйся: толко хужэ сэбэ сдэлаешь. Поняла?

Мне остается только кивнуть.