Воспитание детей – дело нелёгкое, особенно если им уже по 18 – 20 лет, а их мамаша предпочитает проводить свободное время в гостях у своих подружек – лесбиянок.

Старшую Мирославу и двойняшек Дашу и Пашу мне приходилось учить уму – разуму в основном самому – делал я это обычно накануне выходных, чтобы выпоротые задницы несильно отвлекали их от учёбы в школе и институте.

Вот и сегодня я, по традиции, собрал всех своих детишек в большой комнате, построил их перед собой в одну шеренгу, сел на диван и, взяв в руки специальный блокнот, в который я записывал провинности отпрысков, приступил у разбору полётов.

Первой по списку у меня шла Мирослава. Красивая, худенькая, модельной внешности девушка стояла передо мной, заранее возмущаясь и надув губки – она давно уже считала себя «взрослой» и постоянно заявляла, что я не должен больше её наказывать. Однако я, разумеется, не разделял эту точку зрения.

– Так, Мира, – я открыл страницу с записями проступков Славы, – посмотрим. Что тут у нас? Как обычно: опоздания, гуляния допоздна, алкоголем от нас опять пахло…

– Не алкоголем, а шампанским! Я говорила уже! – возмущённо протараторила девушка.

– Я тебе тоже говорил уже, что мне без разницы, – спокойно заметил я (наказывая детей, я никогда не кричал на них и всегда говорил спокойно), – шампанское, самогон, водка – по барабану. Ты пьяная была. Это десять баллов. Десять минут порки, значит, или день ареста, как ты знаешь, или… так, с сегодняшнего дня, я тут подумал, я новые размеры штрафов ввожу. Теперь один балл у нас – это не сто рублей, а двести.

– Двести?! Офигеть ваще, па, ну ты чё! – Славка округлила глаза. – А завтра что, триста будет? Или пятьсот, или сколько?

Близнецы озабоченно переглянулись – естественно, эта новость им тоже не понравилась.

– Па, ну это правда… – поддержала сестру Дашка.

– Так, разговорчики. – я демонстративно пододвинул к себе поближе лежавший рядом со мной на диване ремень. – Если скажу, то и триста, и пятьсот будет – какие проблемы?

Детишки обиженно насупились.

Главный принцип моей системы воспитания заключался в том, что я не применял к детям никакого насилия. Они сами могли выбирать себе наказание: порку, домашний арест или лишение карманных денег. Причём я не назначал им наказание «от фонаря», не изгалялся сколько мне вздумается. Мои детишки получали ровно столько, сколько им полагалось в соответствии с разработанной мной системой баллов, которая была им хорошо известна, зафиксирована на бумаге и даже висела у нас в кухне на холодильнике.

– К тому же, – продолжил я разбираться с Миркой, – два опоздания – это тоже десять баллов у нас. Итого – двадцать минут порки, или два дня ареста или – минус четыре тысячи.

– Ну па! – Славка стукнула каблучком об пол от возмущения (моя красотка даже дома часто ходила на шпильках). – Ну мне двадцать лет уже, что я должна в двенадцать приходить, как маленькая!

– Если надо, ты и в девять приходить будешь, пока на мои деньги живёшь, – спокойно заметил я, – я тебе говорил уже.

Сказав это, я пристально посмотрел в глаза Мирославе. Строптивая девчонка попыталась было поиграть со мной в гляделки и посверлить меня взглядом, но вскоре отвела глазки в сторону – в этой «игре» она всегда мне проигрывала.

– Так что ты выбираешь?

– Не знаю, пап, ну мы в клуб завтра собирались с Женькой, мне и попа нужна, и деньги, – заныла моя глупышка.

– А деньги зачем? Что, Женька тебя в клуб сводить не может?

– Ну я не знаю. Может и может.

– Ну выбирай деньги тогда. Или порку, рачком он тебя оттарабанит, чтоб по кровати не елозить.

– Ну па – а! – Мирка наигранно захныкала.

– Короче, давай, определяйся уже.

– Ну ладно, штраф тогда. – обиженно проговорила Мира. – Только… это, с условием. (девушка едва заметно улыбнулась)

– Ты мне ещё условия будешь ставить?

– Не, я… можно я посмотрю на порку?

– Ага, ну конечно! – возмутился Павлик. – Ща прям!

– Ага – а! Ты офигела совсем?! – поддержала его Дашка.

– Ну я не знаю, – я тоже улыбнулся, – может, они порку не выберут.

– Да нет, выберут – мы говорили, – ответила Славка.

– Не, па, я так не согласен! – решительно завил Паша.

– Я тоже блин! – поддакнула Дашулька.

– А в чём проблема – то? – я перевернул лист блокнота и посмотрел на двойняшек. – Она ж смотрела вроде уже на вас сто раз.

– Ну тогда ТЫ говорил, а сейчас она сама! Не!

– Ну я и сейчас говорю, что Славка смотреть будет, – сказал я, вспоминая, как мои шалунишки иногда наблюдали, по моему приказу, за наказаниями друг друга.

– Ну па!

– Всё, закрыли тему.

– Ура! – радостно пискнула Славка и хлопнула пару раз в ладошки.

– Маньячка, блин! – обиженно буркнул Павлик.

– Так, всё. Тихо. – я принялся изучать страницу Пашки. – Ну, Павлунчик сегодня молодец у нас. Не пил, не гулял… курил только опять. Десять баллов. А Дашка (я перевернул страницу) – тоже молодец, только двойку схлопотала по английскому – это пять баллов. Блин, вот учу тебя… Ладно бы – по истории там, но язык же пригодится тебе! Сколько тебе повторять можно?

– Ну па, я не успела просто выучить, – виновато опустила глаза дочка.

– Так, ну вроде всё. – подытожил я. – Колоться будем?

Задавая этот вопрос, я предлагал детям чистосердечно сознаться в каких – то неизвестных мне проступках – в случае добровольного признания они были бы наказаны в два раза мягче.

Котята молчали.

– Понятно, не будем. Вы порку выбираете, правильно я понял? – Обратился я к близнецам. Те закивали. – Ну давайте, раздевайтесь тогда.

Двойняшки принялись нехотя стягивать с себя одежду, а Славка, сияя, уселась в кресле и закинула ногу на ногу. Я невольно залюбовался её стройными, почти не прикрытыми короткой юбчонкой ножками. Потом перевёл взгляд на раздевшуюся догола Дашеньку: моя младшенькая была поплотнее и пониже ростом, чем Мира, но не менее обаятельная и привлекательная – светловолосая, спортивная, в меру сисястая…

Паша, тем временем, уже снял майку и стягивал короткие спортивные трусы со своей крепкой упругой попы.

– Мириться будем? – задал я ещё один традиционный вопрос.

– Ну… можно, – смущённо – задумчиво проговорила Дашка, – только… это… В ротик, или в писю там, но не в попку.

Девушка застенчиво улыбнулась. Я тоже улыбнулся тому, как она смешно произнесла слово «пися» – слегка сшепелявив («в писшю»), хотя с дикцией у моей дочурки никаких проблем не было.

– Да, и не при этой маньячке, – тоже улыбнувшись, добавил Павлик, кивнув в сторону Славы.

– А тебя куда? В попунчик? – спросил я.

– Ну да, можно, – секунду подумав, ответил сынишка.

– Ладно, тогда становись рачком на диван, мы промоем тебя сначала. – скомандовал я. – А ты, Слав, грушу с тазиком принеси.

Мирка охотно подскочила и кинулась в ванную. Паша покорно встал на четвереньки поперёк дивана, повернувшись ко мне оттопыренной попой. Даша стояла чуть в стороне, скромно переминаясь с ноги на ногу и прикрывая ручонками свою «киску» – экзекуция уже началась, и поэтому вести себя так, как вздумается, ей было уже не положено.

Через минуту Мирослава принесла всё необходимое, снова уселась в кресло и с интересом уставилась на брата.

Я сел позади Пашки на пуфик, выдавил себе на палец немного крема из предусмотрительно принесённого дочкой тюбика, и нежно прикоснулся к дырочке своего сына. Парнишка слегка вздрогнул и шмыгнул носом. Похлопав свободной рукой сынишку по пояснице, я приказал ему посильнее прогнуть спину и оттопырить попку. После чего, смазав сынульке анус снаружи, я осторожно пропихнул палец внутрь, и не торопясь, тщательно промазал всё изнутри. Член у Павлушки привстал. Я помассировал сыну яички, пенис, потом взял большую, с твёрдым пластмассовым наконечником грушу и набрал в неё тёплой воды из тазика.

Затем плавно, слегка потрахивая сопливого пацанёнка клизмой, стал вводить длинный наконечник в непослушную мальчишескую задницу. Паша ещё больше засопел и заёрзал, и даже слегка прикусил губу от волнения. Вскоре первая порция воды оказалась у него в жопе.