На работе нас трое. Восемнадцатилетняя Аня с белозубой улыбкой сидит у окна и вечно копошится в бумажках, создавая видимость труда. Я, нудная и высокомерная зазнайка, также копошащаяся без дела, но исправно улыбчивая в день зарплаты. И собственно, экс-зечка Верусик, или Вера Ивановна. Она начальница, она главная в нашем просторном кабинете. Она — опытный руководитель, мы же — молоды и глупы. Она наша «мама», «маманя». А иногда и вовсе баба Вера. «Бабу веру не надо обижать, девочки!» — воркует она, если что не по ней.

Бывает, Верусик похмеляет Анечку, так как та пьет весьма прилично, часто с утра бывает несвежая. Потом раздается ее привычный хриплый голос:

— За работу, девочки, хорош кантоваться!

Мы радостно так принимаемся ворошить бумазейки по столам.

После очередной зарплаты Аня канючит:

— Верунчик, пошли в ресторан, а? Пойдем, пожа-а-алста!

«В ресторан она собралась, овца шалая! — размышляю я. — И кого зовет? Испепеленную бабищу с пятилетним зоновским стажем! Кошку-кобела! Лесбиянка она, эта Верусик, точно лесбиянка!»

Верусик привычно отказывается:

— Делов много, в следующий раз как-нибудь…

В обеденный перерыв нас посещает Леха, бойфренд этой малолетки, директорский водитель. Но больше давит косяка на стройные ноги Верусика. Анька, судя по всему, ревнует, но ревнует весьма скромно, беззвучно, как рыба. Лешка зырк-зырк, да и ущипнет нашу маманю за задницу, а та знай себе заливается!

В день по два раза малолетка заводит беседы о ресторанах. И все клонит к одному — пойдем, мол, мамань, с тобой куда-нибудь! Я от такого нахальства и напора вконец уже прибалдела и говорю как-то Ане:

— Она тебе в матери годится, хрен ли ей с тобой по ресторанам расхаживать?

А Аня губки поджала:

— Нет, ни хрен ли! Я знаю, что она пойдет! Захочу — и пойдет!

И однажды Верусик сдается.

— Пойдем, конечно. Сегодня пятница, и деньги еще есть, так прямо и пойдем!

Аня как завизжит, как запричитает от счастья и на шею к ней как кинется! Меня они, правда, долго уговаривали…

Я сдалась и к вечеру согласилась и на ресторан, и на ночную Москву, и на потанцевать. Чего-то такое я уже чувствовала…

Маманя распорядилась посадить Аню вперед, малолетка гордо руководила движением, везла нас в какой-то крутой ночной клуб с рестораном в подвале. Верусику вся эта затея доставляла огромное удовольствие. Несколько раз, будто невзначай, она погладила меня по коленке…

В ресторане мне понравилось, вкус у малолетней оказался на уровне. Маманя попросила отдельный кабинет — ей тут же предоставили. Потом маманя спросила у администратора, что у нас тут есть культурного?

Администратор, сам такой весь культурный и молоденький, сказал, что культурный стриптиз нам обеспечен, правда женский. Мол, любите ли вы женский стриптиз, как люблю его я? И хитренько так заулыбался.

Верусик взялась за меню. Заказала осетра по-царски, салаты, водочки кувшинчик. Маманя выпила рюмочку другую и наконец рассказала нам про стародавние времена: чего-то спиздила у негров, дали пять лет…

К полуночи мы перепились до поросячьего визга.

Решено было ехать домой, ибо Аня уже падала со стула и танцевать не могла. Пришел официант со счетом, и все полезли в кошельки. И тут малолетка стала упираться, мол, я плачу и все такое, мол, я приглашала, мол, кавалеры денег с дам не берут. Официант занервничал: мол, платите уже, женщины!

Мамаша как цыкнет на него по-зоновски:

— А ну завороти хлебало, чтоб дерьмо не вытекало, не видишь, мы при деньгах!

Он действительно перестал суетиться, потом судорожно сгреб с руки Ани бабки, наспех пересчитал и испарился от греха подальше. Так малолетка лишилась половины зарплаты…

Ее мы отвезли первой.

Мы были вдвоем на заднем сиденье. Маманя без предисловий поцеловала меня в губы. Очень смело и по-свойски. Я видела в полутьме ее глаза — светящиеся и решительные. Я не решилась оттолкнуть. Потом мне понравились ее опытные поцелуи. Или я давно не целовалась?

Водитель ехал медленно. Наверное, он засек в зеркало, что две бабы предались пьяным ласкам, и специально плутал по городу. Не знаю, сколько мы ездили и целовались. По-моему, мои губы опухли от азарта Верусика.

Мы вылезли из такси, и водитель сказал, что не возьмет с нас денег — шоу было достаточно. Еще он сказал, что с удовольствием присоединился бы…

Но Верусик, вопреки здравому смыслу кинула, ему в окно купюру. Потом лихорадочно потащила меня в подъезд.

— Я так давно тебя хотела, — проговорила она, — а ты… я не понимаю, какая ты… ты же тоже хочешь! Почему не даешь знать? Все дни думаю: когда, когда?

В лифте я отдалась ее рукам со свойственным мне высокомерием и спокойствием. Ее это волновало меньше всего. Даже забавляло. Она стонала и смеялась одновременно. Стащила мой пиджак на заплеванный пол и стала целовать плечи, как в дешевом кино. Но я не отталкивала. Тогда она расстегнула мне брюки, облизала себе средний палец. Другой рукой, такой же тонкой, она удерживала меня за шею — просто приперла к стене. Далее ее влажный палец отправился прямо ко мне в трусики.

И я на всякий случай прикрыла глаза. Конечно, я возбудилась, но мне почему-то не хотелось расслабляться до конца. Что-то мешало. Потом я и вовсе отстранила ее руку и, приоткрыв один глаз, ехидно хмыкнула. Верусик откинулась к противоположной стене лифта и внимательно оглядела меня.

— Ты идешь? — спросила она обиженно.

И, прежде чем я успела что-либо ответить, нажала кнопку, и лифт, дернувшись, понес нас вверх…

В прихожей ее квартиры горел свет. Разгоряченная Верусик стала серьезной. Из туалета послышалось журчание — кто-то спустил воду.

Верусик-любовница хотела что-то сказать, но не успела.

Появилась ОНА. О, она была просто королевой ночи! Родом из шоу трансвеститов, правда, женского пола. Высокая женщина в кожаных штанах и черной кофточке по талии, в боевом раскрасе индейца на острых чертах лица. Эдакая сильная и смелая и очень контрастная. И еще какая-нибудь, я и не просекла толком. Но от Верусика я именно этого и ожидала.

— Ты не одна? — повелительно и вызывающе одновременно обратилась она к Верусику.

Верусик довольно шкодливо забормотала, что с ней девочка, просто сослуживица, мы только из ресторана, денег у девочки нет, надо на такси дать…

— Денег лишних нет, — довольно бесстрастно проговорила дама. — Пусть переночует у нас…

Она уставилась на меня, как медуза Горгона, — я ослепла и окаменела. Но ожила и усмехнулась, сказала теткам спасибо и хлопнула дверью.

Верусик догнала меня только на улице.

— Не злись, хорошо? — попросила она.

И поведала мне, что это ее сожительница.

Я кивнула и рассмеялась. Она тоже засмеялась. Потом снова вцепилась в мои губы, потерзала мое безвольное тело и поймала такси, выскочившее из темноты…

— Ну как? — спросил меня чей-то голос.

Я попыталась разлепить глаза. И тут же почувствовала приступ тошноты. Нагнулась вниз и головой уперлась в мягкую спинку водительского сиденья. Я сообразила, что все еще еду в такси.

— Останови! — взвизгнула я.

Машина резко тормознула. Мне удалось ловко открыть дверцу и выпасть наружу. На коленях я стояла в луже и извергала из своего больного желудка ресторановскую жратву, обильно смоченную горькой.

Когда я прекратила и даже поняла, что колени мокрые и грязные, не говоря о ладонях, меня подхватили и понесли. Какие-то заботливые руки усадили меня на лавку и стали утирать нос, старательно размазали тушь со слезами, горький рот тоже обмахнули свежей тканью. Я подняла голову и прищурилась:

— Ты кто?

— Я тебя вез, — ответил мужчина в очках.

— Куда вез? — выдавила я и, поморщившись, снова уснула…

Утром я обнаружила себя совершенно нагой в чужой постели. Темные шторы закрывали окна, только одна полоса света пробивалась сквозь боковую щель и пересекала всю длинную комнату.

В комнате стояли лишь две кровати. На второй посапывал он. Я вспомнила его сразу. Он вез нас еще из ресторана. Почему он появился, когда я ехала от Веруськи?

Он словно угадал мои мысли, открыл глаза, потянулся и проговорил:

— Ты сама просила подождать…

— Да ладно, ничего я не просила, — буркнула я и стала собирать вещи по комнате.

— Ты сказала мне «до скорого свидания», и я решил подождать. Даже до утра!

Этот чудной мужик меня умилял.

Он прыгнул с кровати, как звереныш с дерева, и без особого труда, уподобляясь Верусику, взял меня. Прямо на полу. Очень хотелось пиздануть ему в рожу, но сил не было, только слабость. Тогда я вцепилась в его плечи с неистовой какой-то силой и сама рукой помогла ему найти нужное направление. От этого зверя очень приятно пахло мужиком…

Но я кончила быстро, не успев насладиться его членодвижениями. А он все не унимался этот Аполлон. Он

трахал меня долго, с остервенелым выражением лица. Как после зоны. Единственное, что он не сделал — не поцеловал в губы. Ни разу. Только сопел в ухо и больно сдавливал грудь. Когда он наконец затих, я столкнула его на пол и стала быстро собираться.

— Я отвезу, хочешь? — равнодушно предложил он.

Я взглянула на него: блестящее распростертое тело на полу в позе лягушки, темные волосы на груди и лобке, маленький член, от которого полчаса назад я взорвалась. Непонятно, за кого он принял меня, этот член?

Я улыбнулась и попятилась к двери. И уже закрыв дверь его мрачной квартиры, чтобы это… ну как там по фене… свалить в туман, услышала, как этот зверь зарычал от удушливого смеха.

Ранним днем я приперлась домой. Отсыпаться и переваривать. Хорошо, что впереди два выходных, есть время подумать. Надеюсь, этот мужик ничем не болен… О господи, я не то что имени не знаю, я даже лица не помню и уж точно не найду, где эта квартира… Да в принципе мне и не надо.

А Верусик? Может, работу другую подыскать? Она ж никуда оттуда не уйдет, генеральный — ее младший братец, готовый опекать старую лесбиянку всю жизнь, лишь бы она снова не отправилась по этапу…

В понедельник мы втроем встречаемся в нашем просторном кабинете: я, Верусик и Аня. С понедельника по пятницу мы с Аней, молодые и глупые, в ее распоряжении. И кажется, никто не увольняется. То есть это… не откидывается!