Поскитавшись месяц,   по столичным стройкам,   померзнув в вагончиках, поголодав и нахватавшись вшей,   мы с моим двоюродным братом решили вернуться домой в Лесное.   Хоть не охота было ехать назад в эту глушь,   откуда сбежали мы с  брательником в феврале.    Но делать нечего,   в Москве мы ничего кроме,   простуженных легких и долгов,   не заработали. Это только в газетах,   объявления красиво пишут,   что требуются рабочие в Москву,   с зарплатой в 40 – 50 тыс+ жилье и питание. На самом деле это развод голимый,   мы с братом и попались на это обьявление,   одной строительной компании,   где обещали «золотые» горы.   Но через месяц работы на стройке,   нас кинули на деньги,   прораб с зарплатой на бригаду изчез а новый прораб пришедший на его место,   сказал что он знать ничего не знает. И так везде,   потому что желающих работать на стройках хоть отбавляй,   одних кинули,   так за воротами еще толпа работяг стоит.

   Купили мы с Витьком,   по билету до Пскова на последние деньги и поехали на поезде к себе домой,   где хоть и глушь несусветная,   зато безопасно и с голоду не помрешь. От Пскова до нашей деревни,   было 80 верст, которые мы приодолели уже на автобусе и десять километров пути,   пришлось пройти от основной трассы пешком. Автобусы в Лесное и в советское время не ходили,   даже тогда в деревне народу жило не густо,   а сейчас и подавно никого не осталось.   Кроме наших с Витьком матерей  и  бабки по отцам,   которые прожили в Лесном,   всю жизнь и переезжать никуда не собирались. Да и некуда им было ехать,   родни богатой у нас не было,   да и нигде  никто никого не ждет,   в этом мы с братом убедились поскитавшись, месяц в Москве.

  Чтобы срезать путь, мы пошли через овраг,   по которому шла тропинка извилистой змейкой,   ведшая прямо к нашему дому.   Крыша которого виделась за деревьями  и из трубы шел дым,   был конец марта и погода стояла довольно прохладная. Снега правда уже нигде не было,   но и весеннее тепло пока еще не приходило и по ночам прилично морозило. Эх сейчас бы в баньку, смыть с себя столичную грязь и вшей,   потом выпить стопочку  домашней самогонки,   поесть и на печку спать. Думал я идя вверх по тропинке к дому,   ясно чувствуя запах родного очага. Но пустят ли нас с Витьком домой,   еще вопрос? Ведь мы по сути сбежали с ним в Москву из Лесного,   оставив наших женщин одних в этой глуши. Отцы у нас братом умерли перед самым уходом Витька в армию,   обычное для деревни дело,   отравились паленым спиртом,   я тогда еще в восьмом классе учился. Купили в райцентре  бутылку с рук и отравились,   спирт оказался не этиловым а метиловым. В ту весну,   много в районе мужиков, ушли в » гости» к апостолу Петру, в безвозратные гости на » тот Свет». Потому что,   в район вместо привычного » пойла» спирта » Кирюша»,   от которого в худшем случае наступает » белая горячка», завезли метиловый спирт. Выпив этот спирт,   прямиком отправляешся на кладбище, не случайно в русских деревнях,   больше женщин живет чем мужиков.

   После смерти своих сыновей,   домом стала управлять их мать и наша с Витьком бабка по отцам,   Зоя Михайловна, женщина хоть и на пенсии но еще не старая,   как телом так и душой. Кроме неё  в доме из баб,   жила моя мать Ира и мать Витька,   тетя Марина, жена моего уже покойного дядьки.   Бабка,   всю жизнь проработала в колхозе на ферме,   от доярки до заведующей коровника и могла свободно одной рукой поднять, мешок с зерном и новорожденного теленка,   в котором весу под 50 киллограм.

  И вот сейчас идя к дому через овраг,   я корил себя за то что послушался Витьку и поехал с ним в Москву.   Ведь если сейчас нас не пустят домой,   то я даже и не знал куда нам идти?  Можно конечно тут же в Лесном,   поселиться в одном из брошенных домов,   единственная улица в деревне,   состояла из построек,   которые давным давно покинули хозяева а  вездесущные дачники, сюда и нос не показывали из за полного отсутствия дорог и благ цивилизации в виде магазина и электричества с водопроводом. Провода на столбах еще в лихие 90 – ые срезали,   заезжие охотники за цветным металлом,   а водопровода в Лесном,   с царских времен не было.   Испокон веков,   жители небольшой деревушки,   затерянной в Псковских лесах, носили воду из колодцев,   вырытых в овраге,   за домами.

  К стати в Лесное в годы войны, немецкая  окуппация пришла с опозданием на целый месяц. В то время когда вся Псковская область,   была под немцем, в Лесном,   фашистов не было,   целый месяц  люди жили обычной жизнью как до войны. Потому что,   немцы не сразу нашли  среди Псковских болот,   деревню в которую можно добраться по одной единственной дороге,   да и то в сухое время года. После дождя в Лесное не пройти не проехать, почва тут особенная, смесь глины, песка и чернозёма. Стоит ей намокнуть,   как она тут же превращается в пластелин, вязкий прилипающий к ногам. Даже трактора вязли и только на лошади или пешком можно было пройти в Лесное,   да и то если знаешь туда дорогу.   Помог немцам,   найти деревню,   один местный житель, ставший впоследствии полицаем.   Но фашисты так и не появились в деревне,   прислав туда лишь отряд полиции,   целиком состоявший из местных. Да и что немцам было делать в этой глуши,   где даже нормальных партизан не было.   Был один отряд,   но они тихо себе сидели на острове,   посреди болота, гнали самогон, ебли по ночам местных баб и активизировались,   лишь тогда,   как немца погнали наши войска из Псковской области.

  – – Гляди Марина,   наши охламоны появились! И где вас черти,   целый месяц носили?  Как жрать захотели,   сразу про дом вспомнили!  А я вас сейчас коромыслом  огрею и катитесь вы назад  в свою Москву.

  – сказала моя мать,   Витькиной матери, увидев нас с Витьком,   подходящим к дому.   Женщины шли из оврага,   неся ведра с водой, с помощью деревянных коромысел. Такие коромысла,   сейчас можно встретить только в краеведческом музее,   но в глухих деревнях ими все еще пользовались.

  – – Вот бляди,   явились не запылились!  А ну давай Ира, им пиздюлей наваляем,   чтобы не повадно было,   своих матерей бросать!

   – Витькина мать,   сняла с плеча коромысло и поставив ведра на землю,   двинулась на нас с Витьком,   держа коромысло в руках как дубинку. Моя мать последовала её  примеру,   и угрожающе шла за подругой с коромыслом в руках. Пиздец,   приехали,   сейчас они нас излупят и отправят назад в Москву?  С тоской подумал я глядя на злые лица наших с братом,   матерей.

   – – А ну угомонитесь сороки!  Детей своих бить собрались. Парни чуть живы стоят а они на них с коромыслами накинулись. Я что не ясно сказала Марина?

   – раздался голос бабы Зои и она сама появилась на крыльце дома, руки в боки,   рукава блузки засченные по локти и измазанные тестом, видно пепла пироги. Лицо пожилой женщины, было красным,   то ли от жары,   то ли от злости на своих невесток. Но они увидев Зою Михайловну на крыльце дома,   остановились и опустили коромысла на землю.

  – – А что нам Зоя, по головке их гладить блядей?  Или забыла как мы  мучились без мужских рук?  Дров не кому было поколоть,   а они дармоеды в столице прохлаждались. Нечего им тут делать,   пусть катяться туда откуда приехали.

  – сказала Витькина мать,   тётя Марина,   женщина красивая но злая,   украинка по национальности,   её  мой покойный  дядька, привез в Лесное из армии,   служил на Украине и там с ней познакомился.   Потом частенько поносил жену,   называя ее бандерой, за то что она находила его заначки с самогоном. Да и Марина и была родом из самых что ни наесть бандеровских мест,   с Западной Украины,   с Ужгорода. Но на типичную гоголевску хохлушку,   с большими сиськами и объёмным задом,   она была не похожа. Стройная с небольшой грудью,   немного плосковатой попкой,   она больше походила на злую но красивую мадьярку,   черноволосая с европейскими чертами лица. Не то что моя мать,   типичная русская баба,   с приличным » хозяйством» сзади и большими но еще не отвислыми для её возраста налитыми сисярами. К стати и у бабы Зои,   отцовой матери, груди были крупные а жопа большая, что ходила ходуном у бабки под юбкой.

  – – Ну и не гнать их из дома как собак. Наказать нужно, я согласна,   чтобы не повадно было им из дома сбегать. Но это потом,   а сейчас пусть помоются и поедят с дороги, замерзли бедняги.

  – строгим голосом сказала баба Зоя,   своим невесткам и те опять подцепив коромыслами ведра с водой,   пошли в дом,   косясь на нас злыми взглядами.

  – – Ну что встали столбом?  Живо в баню грязь свою московскую смывать,   небось вшей понохватали на вокзалах. Идите посидите в предбаннике,   я вам одежду чистую принесу и средство от вшей,   да и побриться вам нужно парни.   Обросли бородами,   словно бомжи.

  – Засмеялась баба Зоя,   своим расскатистым смехом и пошла в дом,   покачивая крупными бедрами,   под туго сидящей на ее объемной жопе,   юбке. Мы с Витьком переглянулись,   не ожидая такого поворота событий и пошли в баню,   из трубы которой шел легкий белый дымок,   знак того,   что баня уже протопилась и вода в котле прогрелась. Саму баню,   построил еще в послевоенные времена,   муж бабы Зои наш с Витьком дед Иван,   она была просторной с предбанником в котором стоял стол с двумя лавками и самой баней,   в ней запросто могли мыться четверо человек.

– – Держите охламоны,   ваша чистая одежда,   оденете её  когда помоетесь. Вот средство от вшей и станок с лезвиями,   старую одежду,   оставьте тут в предбаннике,   я ее потом в кипятке выварю…

– бабка принесла нам с братом одежду из дома,   по паре трусов,   футболок и спортивных штанов.   Нашла в наших вещах. Дала пузырек с вонючей черной жидкостью от вшей и пошла было назад в дом но вдруг остановилась на пороге и сказала злым голосом.

  – – Значит так парни,   я вас сегодня трогать не буду,   мойтесь,   отдыхайте с дороги. Но завтра или послезавтра как в себя придете,   я с вас шкуру спущу, вы уж необессудьте. Сами виноваты,   мы вас в Москву не отпускали а вы тайком сбежали,   оставив нас одних.   Даже воды из оврага,   некому было носить,   ваши матер мучились носили а вы шлялись в столице.

– сказала нам бабка и окинув нас злым взглядом, пошла в дом,   с силой захлопнув дверь в баню.

– Шалава старая,   навалять ей самой пиздюлей и нашим матерям до кучи.   Чтобы суки нами не командовали.

– тихо сказал ей в след Витька,   снимая с себя одежду. Но сказал брат это не совсем уверенно, потому что нам с ним и с одной бабкой не справиться а с ними и троими и подавно. В молодости баба Зоя,   на Троицу,   загнала шестерых мужиков в пруд, взяла в руки оглоблю и отпиздила всех скопом.   Своего мужа,   нашего с Витькой,   деда Ивана,   она лупила нещадно за пьянку,   может от того он и рано помер? Да и сейчас в шестьдесят два года, она все еще была сильна,   вон как дверью долбанула, чуть с петель не вылетела.

  – – Да не хуя мы им не наваляем,   только хуже себе сделаем,   да и деваться нам с тобой Витек некуда…  

– с тоской подумал я снимая с себя одежду,   стараясь не думать об наказание,   которое нам приготовила злая бабка. Самое главное сейчас помыться,   побриться и избавится от вшей,   потом поесть и выспаться с дороги.   Последние два дня в Москве,   мы провели с Витьком на площади » Трех вокзалов» среди бомжей и прочих обитателей столичного » дна».   Где и поспать толком не удавалось,   сидя на сиденьях в зале ожидания,   это не сон,   да и с вокзала, постоянно менты с дубинками гоняли.

После бани,   когда мы чистые и побритые зашли в дом,   бабка налила нам с братом по стограммовой стопке самогонки,   под неодобрительные взгляды наших матерей,   сидящих рядом с нами за столом.   И поставила перед каждым по чашке густых,   наваристых горячих щей с мясом. Что бы свои желудки,   которые месяц не видели нормальной еды,   щами прогрели.

  – Да не за что этим дармоедам Зой наливать.   Не заслужили они,   выпивки.

  – Не унималась,   противная и острая на язык,   Витькина мать,   тетя Марина.   Женщины сидели напротив нас за столом и ели щи,   приготовленные их свекровью.

– – Ну это мне решать а не тебе Марина,   покуда я хозяйка в своем доме. А ты себя вспомни,   невестка моя дорогая? Как ты с любовником в Пскове,   целый месяц шлялась. Мы ведь приняли тебя назад,   оборванную и голодную. Накормили и обогрели, своей настойкой тебя отпаивала.

– сказала баба Зоя,   наливая нам с Витьком добавки из кастрюли,   сторявшей на газовой плите. Бабка была права, ещё когда мой дядька был жив, в наш колхоз да и как везде по тогдашнему Союзу, приехали шабашники с Украины, строили животноводчечкую ферму. И с одним из них своим земляком с Ужгорода и связалась блядовитая Витькина мать, поебывалась с молодым хохлом, пока её муж глушил самогонку, которой его сама Марина и подпаивала. А потом сбежала с шабашниками в Псков, те получив за работу деньги, поехали в город погулять. А через месяц, Марина как побитая собака, вернулась домой в Лесное, оборванная и голодная. Хохол который её пребывал, обворовал Витькину  мать и втихаря уехал к себе на Украину, бросив свою любовницу на вокзале в Пскове. Я тогда маленький был, не понимал особо а сейчас догадываюсь что Марину, не только молодой украинец Петро трахал но и вся их бригада шесть человек. Потому что когда она из Пскова в Лесное приехала, она вся была какая – то потасканная, словно через роту солдат прошла.

Хотя мне тетя Марина как раз за это и нравилась, мягкотелых женщин я терпеть не мог, которые тупо ложаться под мужика, раздвигая свои ляжки. Мне нравились, злые, красивые суки, такие как Витькина мать, полумадьярка, полухохлушка, злая как собака но красивая зараза и напористая, да ещё в добавок брюнетка, мне больше брюнетки нравились, потому что у них пизды, заросшие чёрными волосами а блондинок, рыжие или белесые, что не так возбуждает. Хотя у моей мамаши Иры, сисяры пиздец налитые словно дыни и попец отпадный, двумя руками хуй обхватишь, её только раком ебать. Держать в ладонях её пулые » булки» и ебать рачком с протяжечкой. А Витькину  мать, тетю Марину, лучше всего в стояка  пороть, мне почему – то думалось, что пизда у злой мадьярки, находиться не между ног как у большинства женщин а ближе к лобку, по типу » королька». Таких злых и худощавых сук, как мать моего двоюродного брата, только стоя ебать, держать руками за её плоскую жопу, смотреть этой блядит Марине в её чёрные глаза и засаживать ей в стояка, чувствовать как она она впиваяется своими ногтями в мои плечи, подмахивает стоя и стонет от наслаждения.

Два дня мы с Витьком отлеживались, приходили в себя после Москвы. Баба Зоя, кормила нас домашней едой, простой на первый взгляд, но сытной, соленые огурцы, картошка, сало, варёные и жареные яйца, молоко, мясо да ещё за ужином и за обедом, бабка наливала нам с братом по стопочке, своей самогонки настоянной на дубовой коре и шиповнике, по цвету напоминающий коньяк а по вкусу, крепкости и запаху в десять раз лучше любого магазинного коньяка. А через два дня когда мы пришли в себя, после завтрака по одобрительные смешки, наших блядей матерей, баба Зоя, повела нас с Витьком в баню, где заставила лечь животами на лавки в предбаннике и спустить штаны, огляя для экзекуции жопы.

– – Парни, я не буду вас привязывать, не маленькие уже, потерпите не сбежите а захотите сбежать то мы вас поймаем. Правда девки…

– Обратилась баба Зоя к своим невесткам, которые стояли рядом в предбаннике и каждой женщины в руках были ремни а у самой бабки, в огромном кулаке, были зажаты вожжи…

  – – Да Зой, поймаймаем блядей, только пусть попытаются от нас сбежать.. .

– ответила ей Витькина мать Марина, лицо женщины было красным от злости и она стояла сжимая в руке ремень вся в нетерпении начать нас им лупить. Но ждала свою свекровь, первой всегда нас когда мы были маленькие за провинности лупила бабка а наши матери, строго после неё.

  – – Я тебе говорила Витя, чтобы ты не сбивал с пути Костю. В город его заманил. Так получай сученок, в другой раз не повадно будет…

– баба Зоя, хлестанула с размаху вожжами по жопе Витька и тот аж выгнулся на лавке и заорал от боли.

– – Аааа… оооййй.. больно баба Зоя…

– орал мой брательник а бабка сев ему на голову, зажав её между своих крепких ляжек словно тисками, лупила того по жопе вожжами, оставляя раз за разом, красные полосы на попе своего внука.

  – – Ладно хватит с тебя, думаю что ты Витя,   запомнил мой урок. А теперь твоя очередь гаденыш, чтобы свою голову на плечах имел а не бежал вслед за брательником.

– бабка слезла с Витька и задрав  юбку, окорячила мою голову ногами, плотно зажав её между своих широких ляжек. Да так плотно что у меня в ушах зазвенело. Так и придушить сука может? С тоской подумал я готовясь принять на свои ягодицы, удары вожжей.

  – – Аааа… оооо.. аааааа… .

– завыл я не хуже Витька, когда бабка принялась охаживать меня вожжами по жопе, было больно пиздец, я аж на лавке выгибался но не мог вырваться из схватки цепких ляжек пожилой женщины. Бабка сидела на моей голове верхом и крепко держала её ляжками и я чувствовал через бабкин трусы, как пахнет её пизда, ссаками и другим необычайно возбуждающим запахом женских выделений.

  – – Теперь вы девки, лупите их блядей, чтобы не повадно было, другой раз от нас в город сбегать…

– – Приказала баба Зоя своим невесткам, когда исполослвала мою жопу вожжами и слезла  с меня разжав свои ляжки.

– – Это мы с Ирой  с радостью Зой сделаем, чтобы гады своих матерей в следующий раз не бросали одних тут в лесу…

  – – Витькина мать окорячила меня сверху, зажав голову между своих тощих ляжек а моя мать аналогично ей, села сверху на Витька, придвив племянника, своим объёмным задом.

  – – Ааайй.. больно тётя Ира.. .

– завыл Витек, когда моя мамаша со всей силы принялась хлестать его ремнем по жопе, сидя сверху на голове парня.

– – Тётя Марина, не надоооо…

– просил я Витькину мать а та ещё сильнее хлестала меня по жопе ремнем, крепко зажав мою голову, своими худыми ляжками. И от нее пизды через трусы, шёл запах ссак и выделений, кисловатый но возбуждающий.

– – Надо Костя, надо, я с тебя сучонка сейчас шкуру спущу…

– приговаривали злая мадьярка, со всей силы лупя меня ремнем по жопе.

– – Все, все девки разошлись, покалечите парней а кто работать тогда будет? Достаточно, я кому сказала?

– остановила своих невесток, баба Зоя, отобрав у них из рук ремни. А те разошлись не на шутку, лупя нас ремнями по жопам, особенно усердствовала Витькина мать, зла хохлушк на половину мадьярка. Та со злости действительно хотела с меня шкуру спустить.

– – Идите в дом парни, я вам по стопке  самогонки налью, чтобы не так больно было. Но сами виноваты охламоны, теперь вам наука будет, в следующий раз от нас не сбегите…

– баба Зоя, обняла нас с Витьком, прижимая к своим  крупным  грудям и повела в дом а наши матери шли недовольно сопя сзади. Бабка не дала им толком нас излупить и остановила их, когда они только начинали входить в раж.