– Крюков, затем, что я так сказала. Вы ведь слышали «вы обязаны исполнять любое наше распоряжение». Что непонятного? Или вы собираетесь заниматься любовью в простынях?

Я осторожно посмотрел на него. Он стоял красный как рак и кусал губы. Никто из нас не двигался.

– Хорошо, – сказала она тем же ровным голосом, – Все семеро отчислены. Увидимся завтра в деканате. Все свободны.

Снова наступила тишина, такая, что я даже услышал, как капает вода из душа за три двери от нас.

Тут Серега, пробормотав: «Один раз живем», распустил узел и простыня упала к его ногам.

– Хорошо, Игнатенко, вы сделали первый шаг с сданной сессии. Еще кто – то?

«Правда ведь отчислят, – подумал я, – а так ничего особенного. Баба она и есть баба, даже если ей пятьдесят. Трахну Марину Андреевну и дело с концом. Она, кстати, для ее лет вполне себе ничего», – и, дрожащими руками дернув за узел, я уставился на трех женщин.

Их глаза одновременно быстро пробежали по моему плетью висящему члену и снова стали бесстрастными.

– Здравый смысл постепенно торжествует, – прокомментировала Нина Степановна, – Еще?

Что – то зашуршало слева от меня.

Тут вдруг тот, кого она называла Крюковым, сдала два шага вперед, повернулся и срывающимся голосом заговорил:

– Что же вы как шавки покорные? Ссучились? Вы мужики или кто? Имейте смелость, тряпки! Сами виноваты, сами должны расплачиваться. Армия хоть чему – то научит, но, по крайней мере, унижаться придется перед мужиками, а не перед этими старыми шлюхами…

И махнув рукой, он, спотыкаясь, выбежал.

– Мой вывод насчет здравого смысла был несколько преждевременным, – в своем занудном стиле пошутила Нина Степановна. Ее, кажется, нисколько не удивил поступок Крюкова, – Кто с ним согласен?

Но за ним никто не пошел. Осталось шесть человек, из которых трое стояли уже совершенного голыми.

– Тем, кто еще не снял простыню, даю последний шанс. Считаю до трех. Раз, два…

Последнюю цифру ей произносить не пришлось: шорох донесся сразу с двух сторон, и Нина Степановна удовлетворенно кивнула.

– Все, девочки, теперь наша очередь, – сказала она, и все три женщины, одновременно поднявшись, сбросили с себя простыни… Мы онемели.

Марина Андреевна была, пожалуй, самой привлекательной из них, если можно вообще говорить о привлекательности женщин за сорок. Лицо ее можно было назвать просто красивым, но тело… Худощавая, с торчащими ребрами, плоскими грудями и кривыми ногами – сейчас это было особенно заметно, потому что в аудитории она носила либо макси – юбку, либо широкие брюки.

Преподавательница мировой экономики Людмила Юрьевна (мне удалось ей спихнуть экзамен со второй попытки) была обычной старой клюшкой, с толстым пузом, огромными колышущимися грудями и целлюлитными ляжками. Кроме отвращения, ее вид не вызывал ничего. Сама же Нина Степановна меня удивила. Да, она была самой старой, но тело свое ей удалось сохранить: довольно крупные, слегка обвислые груди, маленький животик, длинные ноги, но морщины… Они были везде: на лице, на шее, на руках…

Нина Степановна, закинув руки за голову, пригладила волосы и неторопливо подошла к нам. За ней, сотрясаясь всем телом, двигалась Людмила Юрьевна, а англичанка скромно шла последней.

Нина Степановна остановилась рядом со мной, напротив Костяна. С ласковой улыбкой она смерила его взглядом, а потом ее руки взялись за его член и стали легко массировать. Костян скрипнул зубами.

– Тебя как зовут, Соколов? – тихо спросила она.

– Костя.

– Ну что, Костя, иди туда, на диванчик, – легко кивнула она головой через плечо.

Оторвавшись от его лица, глаза Нины Степановны скользнули по моему… и дальше. Освобождая дорогу Костяну, она пропустила и моего соседа Игоря и остановилась напротив следующего, с которым не я был знаком.

– А тебя как зовут, Тарасов?

– Никак меня не зовут! Как коня на базаре выбираете! Идите вы на… ! Правду он сказал – старые шлюхи! – и он с грохотом выбежал из комнаты, как был голым.

Нина Степановна пожала плечами и вернулась к Игорю. Я сжался.

– А тебя как зовут?

– Игорь, – почему – то стуча зубами, прошептал он.

– Замерз? Ничего, сейчас согреешься. Присоединяйся к Косте.

И ласково обняв, она повела его к диванчику. Я искоса наблюдал, как перекатываются ее мощные, но плотные и аппетитные ягодицы. «Мускулов там не меньше, чем жира, – почему – то подумал я, – видимо, спортом занималась» (Кстати, позже я выяснил, что она просто регулярно посещает качалку).

Но мысли о заднице Нины Степановны тут же ушли, потому что ко мне со сладенькой улыбкой подплыла Людмила Юрьевна.

– Пойдем, котик, – услышал я как сквозь сон.

– Это вы… мне? – выдавил я.

– Тебе, котик.

– Людмила Юрьевна, а может, не надо, а? Может, кого другого выберете?

– Молчи, сволочь, – прошипел мне на ухо Серега.

– Людмила Юрьевна, но ведь я ваш экзамен сдал…

– Послушай, котик, ты идешь либо со мной, либо в армию, – таким же медовым голосом, но уже почти не улыбаясь, произнесла она.

Такой походкой, наверное, поднимались на эшафот…

Мы отошли в другой угол гостиной. Людмила Юрьевна повернулась, несколько минут рассматривала мое лицо, словно увидела впервые, и вдруг негромко сказала то, что я не ожидал услышать:

– Ты думаешь, я дура? Я понимаю, что стара и некрасива. Но пойми и ты меня. Я в разводе, у меня три года не было мужчины. Ты уж постарайся, котик, а я за тебя словечко замолвлю, – говоря все это, она дрочила мой член, а другой рукой гладила свою грудь.

Да, такое от женщины редко удается услышать. Я почувствовал к ней что – то вроде уважения. Людмила Юрьевна закрыла глаза и, порывисто дыша, возила кожу вдоль члена, и от прикосновений ласковой женской руки он постепенно оживал и креп.

Я украдкой оглянулся. Нина Степановна лежала на диванчике, широко раздвинув ноги, между ними двигалась голова Игоря, а Костян, стоя на коленях, сосал, целовал и лизал ее грудь. «Везет им, – подумал я, – их двое, да и замдеканша покрасивее этой… Ну да ладно, потерплю. А как же там моя англичаночка?».

Марина Андреевна дрочила члены Паши и Сереги, а они ощупывали все ее тело. Было видно, что Сереге это нравится: его лицо выражало удовольствие и даже похоть, а вот Паша сохранял кислую гримасу. Хорошо, что Марина его не видела – закрыв глаза, она яростно работала кистями, но руки, ощупывающие ее грудь и промежность, явно доставляли ей удовольствие. Вдруг она прервала свое занятие и, слегка задыхаясь, сказала:

– Ты ложись на пол, а ты, – обратилась она к Сереге, – будешь целовать мою грудь.

Между тем, почувствовав, что я готов, Людмила Юрьевна встала на колени и выпятила свою огромную задницу. Нащупав ее мягкую и дряблую, но уже мокрую дырку, я вставил. И тут мне в голову пришла гениальная идея. Пользуясь тем, что экономичка меня не видела, я стал наблюдать за остальными группами, стараясь представить, что я смотрю порнушку. Нужно было отвлечься от той толстой старухи, которую я в данный момент трахал, а воспринимать акт просто как механическое движение.

А происходящее вокруг было более чем интересно. Нина Степановна стояла раком, Костян трахал ее сзади, а Игорь, лежа под ней, засасывал ее отвисшую грудь.

Но группа из Марины, Паши и Сереги была буквально рядом, и я очень хорошо видел и слышал то, что там происходит.

Запыхавшаяся англичанка, соски которой на худой груди торчали как маленькие пушечки, слезла с члена Паши и стала распоряжаться:

– Ты целуешь меня в киску, – сказала она, обращаясь к Паше, – а ты – в попку.

– В каком смысле? – спросил Серега.

– В смысле – засовываешь язык мне в задницу, – вызывающе сказала Марина, – Что не ясно?

– Марина Андреевна… А можно как – нибудь без этого?

– Нет, нельзя! – даже крикнула она, – Впрочем, если не хочешь – дверь вон там!

– Понял, понял, – покорно пробормотал Серега.

Паша улегся на пол, она встала раком над ним и медленно опустила таз. Бедняга аж закрыл глаза: видимо, вялые худощавые прелести англичанки не были возбуждающим зрелищем. Промежность Марины Андреевны раскрылась полностью, обнажив неожиданно широкую коричневую дырку ануса. Язык Паши раздвигал выпуклые губки ее настежь открытого влагалища. Оглянувшись через плечо, англичанка нетерпеливо прошептала:

– Игнатенко, кого ждем?

– Марина Андреевна, а можно я того… членом?

– Это потом. Сейчас языком, и без разговоров. Последнее предупреждение, учти! Зимин, активнее!

Серега беспомощно покосился на меня. Я вспомнил, как он хотел избежать секса с Людмилой Юрьевной. Еще неизвестно, кому больше повезло. Я – то к тому моменту вполне разошелся, представляя под собой по очереди всех кино – и порнозвезд, и двигал тазом равномерно и глубоко, под удовлетворенные завывания экономички. Но, увидев взгляд Сереги, я изобразил на лице страдания – пусть думает, что не ему одному плохо.

Возможно, моя уловка его подбодрила. Серега встал на колени и, тоже закрыв глаза, стал вылизывать окрестности дырки Марины.

Нина Степановна уже скакала на члене Игоря, а Костян тискал ее вполне тугие груди.