Весеннее солнце запустило лучи через окна высоких комнат, в потоках света обнаруживались взвешенные пылинки дореволюционного дома. На антикварной тахте расположились двое – строгого вида женщина и молодой мужчина. Дама, притязающая на неувядаемую молодость, в белом платье-футляре с широкими лямками на плечах сидела на краю, вытянув изящные ножки вдоль мягкого сиденья, а молодой человек на противоположном конце откинулся спиной назад и услужливо, но без старания наминал женские ступни.

— Павел, поактивней пожалуйста, в моем возрасте это уже не роскошь, а необходимость…

Молодой человек ухмыльнулся, но удержался от возражений, не переставая массировать ступни.

— А чего ты смеешься? Я почти до сорока лет в школе отработала…у доски отстояла…а репетиторствую сколько? Пять, семь лет….боже, как летит время…

Павел поддался универсальному аргументу демагогов, сотни раз слышанному в тоне фатальной безысходности, пересел также вдоль скамьи, поджав правую ногу под себя, и выразил готовность отдать хоть толику неоплатного долга заслуженному педагогу. Чопорная наставница удовлетворенно улыбнулась покорности и с высокомерной снисходительностью приподняла одну вытянутую ножку, с которой изволила начать массаж. Только мужчина обеими руками обхватил ступню, дама потянулась и расстегнула несколько металлических крупных пуговиц из ряда вдоль всего платья, чтобы в ущерб строгости наряда обрести свободу движений. Не прекращая разминать отекшие пальчики, Павел откровенно рассматривал приоткрывшиеся области приподнятого бедра и не следует полагать, что время подвергло его дряблости и лишило упругости.

— Ой, как хорошо ты делаешь, — застонала дама, — только, ради бога, давай поактивнее, скоро ученик придет, у нас всего минут двадцать и то с учетом его никудышней пунктуальности.

Мужчина ускорил манипуляции и усилил нажим, благодарностью же стали громкие стоны облегчения и сопровождаемое лукавым, пронзительным взглядом поощрительное расстегивание двух дополнительных пуговиц снизу платья. Как не сложно догадаться, таким образом можно осилить и весь рядок и, будь на то время – обозреть все скрытые участки тела. Однако открывшийся вид и так возымел ожидаемый успех – голые ножки, загорелые только до колена, с бедрами, утолщающимися по мере приближения к голубеньким, кружевным трусикам.

— Нравится? – самодовольно спросила женщина.

Павел кивнул, усердно втирая пальцы в усталую плюсну. Дама с усилием сдвинула ножку и взамен вложила в нежные руки вторую; пока пальцы с неизменным упорством продолжали работу, молодой человек не сводил глаз с аппетитных форм. Наставница, не меняя принизывающего взгляда, снова направила пальчики в направлении пуговиц, но вопреки ожиданиям, они собрали кружевную голубую материю в тонкую нить, впившуюся между припухших половых губок.

— Так лучше?

Медленно пальчики сместили материю в сторону, целиком обнажив распускающую лепестки нежную плоть и отчетливо выделяющуюся горошину.

— Или так? Павел, напоминаю, у нас всего пять минут…

Мужчина усердно продолжил массировать ножки, наслаждаясь глубокими стонами и возможностью безнаказанно осматривать промежность, пока цепкие пальчики удерживали край трусиков. Ровно через пять минут дама отстранилась, встала, застегнула платье на все пуговицы, наградила беглым поцелуем и без тени сочувствия выпроводила Павла из квартиры.

* * * * *

Следует отдать должное, мелодичная трель дверного звонка раздалась до истечения отмеренного правилами хорошего тона времени. Светлана Евгеньевна поправила края белого платья и неспешным аристократическим шагом направилась к непривычно высокой для миллениалов входной двери.

— Юрий, добрый день, прошу в гостиную…- сдержанно поприветствовала дама ученика.

Мальчик привычно прошел в гостиную и молча сел за лакированный письменный стол в пассивном ожидании задания.

— Юра, вы летом не уезжаете никуда?

— Если поедем, то в августе…

Репетитор внесла отметку в ежедневник и приступила к проверке задания.

— Хорошо….хорошо…, — пробегала Светлана Евгеньевна глазами по строкам в общей тетради, — здесь почему в прошедшем времени? Так… не правильно образована неопределенно-личная форма глагола. В целом прогресс есть… Дама взяла со стола подготовленный заранее учебник, пролистала и раскрытым передала ученику.

— Оба столбика перепиши и дома выучи, я пока чайник поставлю…

Юра принялся старательно переписывать словосочетания, а на кухне за широким порталом хозяйка зажгла газ и принялась с характерным звоном манипулировать чашечками и блюдцами.

— Юра, допишешь – исправь ошибки в домашнем задании, ты чай будешь с чабрецом или мятой? – громче обычного произнесла с кухни Светлана Евгеньевна.

На кухне, ширина которой уступает высоте, отчего непривычному человеку становится неуютно, Юра и Светлана Евгеньевна молча потягивали чай из фарфоровых чашечек.

— Двадцать минут осталось…- как бы невзначай сказала дама, — успеем, если еще не пропало желание…

Юноша посмотрел вглубь расстегнутых краев платья, где таился исток впадины между внушительными грудями, встал с табурета и робко отошел к окну.

— Нравится? Фонтанка весной просто очаровательна, — Светлана провела ладонью по дрожащей спине ученика, — чего ты, Юрочка? Я не причиню тебе боли.

Женщина прижалась сзади и заключила Юрку в объятия, сомкнув пальцы ниже мальчишеского живота.

— Тссс…маленький мой….

Проворные ручки справились с ремешком и стянули джинсы вместе с трусами; Юрка предстал в весьма пикантном положении, упираясь серединой бедер в деревянный подоконник. Одинокие прохожие угрюмо шагали вдоль набережной, стараясь не встречаться глазами с низким весенним солнышком.

— Светлана Евгеньевна… — взмолился паренек.

— Светочка! Светуля! Светик! – грубо отсекла дама официально-деловой тон ученика.

Оставаясь непреклонной, учительница ладонью левой руки собрала висящую потяжелевшую мошонку, а правой – мягко, но крепко обхватила предательски крепнущий молодой орган. При первом же движении руки, кожица оттянулась и раскрыла розовую, заостренную головку, Юрка застонал и сдался на волю искусительницы.

— Света, — слабой грудью прохрипел юноша, — давай лучше фотки твои с моря посмотрим…

— Котик, мы их сто раз смотрели, — ласка в голосе женщины, казалось, иссякнет в любой момент, — в следующий раз я тебе без фоток все покажу, а сейчас будь хорошим мальчиком.

В подтверждение шаткости своего благосклонного тона, Света сильно сжала упругий, шелковистый ствол, демонстрируя власть — не столько физическую, сколько моральную, способную надломить и подавить юнца. Пальцы ослабили хватку и продолжили тонко манипулировать крайней плотью, скрывая натянутую до блеска головку от случайных прохожих.

— Тебе нравится? – снова оделила Света паренька елейным тоном, — плюнь.

Дама отпустила пенис и подставила раскрытую ладонь; теперь скользкие движения стали энергичнее, слюна обволокла бархатистую кожу и смешалась с выделяющимся прозрачным секретом. Крепкий член был направлен на окно и грозил в любой момент расстрелять случайных прохожих, если бы не стекло; Юрка стонал, извивался в руках наставницы, ценой неимоверных усилий держался на ослабевших ногах и прекрасно, как никогда, контролировал момент семяизвержения.

— Све-ет, хорошо-о-о… правда сиськи покажешь?

— Правда, котик…

— А жопу?

— Фу, какие мы грубые…и жопу покажу, ты уже близко?

— Скоро, — протяжно, в такт выдоха, ответил Юрка.

Света перестала левой рукой теребить яички и дотянулась до стола за блюдцем.

— Зачем это?

— А ты хочешь мне окно перепачкать? – строго спросила дама, но в туже секунду переменила тон, — я в блюдечко сперму соберу, а потом буду ее слизывать и вспоминать тебя, мой котик!

Голова Юрки шла кругом, от услышанного признания былая выдержка пошатнулась и каждое биение сердца провоцировало новую усиливающуюся волну изнутри. За три месяца мальчишка не мог свыкнуться со своим, в крайней степени зависимым положением, но и отказываться от взрослых приключений был уже не в силах. Девчонки-ровесницы – далеко не равнозначная замена для него, вкусившего грешный плод, тем более, уговоры бы потребовали не малых усилий. Поэтому парень терпел, сносил строгость перемен настроения, диктаторский тон и положение безвольной марионетки. Хотя, глядя на него, всякий убедился бы, что положение марионетки совершенно не требовало никаких усилий и унижения в безобидной, по сути, игре, кроме как попрания природных прав самца на исключительную инициативу.

— Ты всегда так делаешь? — дрожащим от накала похоти голосом спросил Юрий.

— Нет, совсем нет, — искренне ответила сорока шести летняя Светочка, — в прошлый раз ты мне зеркало обкончал, помнишь? Так я потом пальчиком собрала и в ротик…

Опытные женские ладони безошибочно определили самое мощное вздрагивание и брызги водянистой, желтоватой спермы единым потоком хлынули в блюдце, обдав ноздри крепким запахом мускуса.

Продолжение следует…

В следующей главе Вы узнаете, почему Юркина мама допустила его совращение репетитором.