Летом батя отослал меня в деревню, как поступал всякие школьные каникулы. Обидно, я ведь уже выросла и не нуждалась в компании многочисленных провинциальных родственников. Но сие не было достаточно солидным аргументом для моего безумного родителя.

Приглядывать за мной он не собирался. Его воспитательная инициатива ограничивалась беготней за мной с ремнем по всей квартире. Поводом могло стать что угодно — от моих распущенных волос до хреновых оценок. А потому я отправилась на хутор Малые Камыши в дом одной из четвероюродных тетушек.

Мне еще в прошлом году надоели бесхитростные развлечения ровесников. Так что по прибытии на деревню я довольно быстро оценила обстановку и влилась в компанию ребят постарше. Они уже вовсю курили, пили и ездили на мопедах в городок по соседству на дискач.

Главным дворовым авторитетом был Тоха. Он мне сразу понравился, и я видела, что не совсем безответно. Под вечер он сидел на крыше гаража и попивал какую-то цветную алкогольную отраву из полторашки. Его шестерки тусовались внизу и подносили ему свеженайденные бычки.

— А можно с вами на дискач? — робко спросила я царя двора, не тратя время на остальных.

Тоха критически оглядел мой прикид. Скромную джинсовую юбку я обрезала до середины бедра, и получилась вполне настоящая мини. Кудри свои наконец-то распустила без опасений за целостность своей задницы. Даже глаза подвела теткиным синим карандашом, как — никак дискач, не детский утренник.

— Ладно уж, погнали, — вынес свой вердикт Тоха и спрыгнул с гаража. Он сел на мопед и похлопал ладошкой по сидению сзади себя. — Держись рядом, в Больших Камышах каких только гандонов не встретишь по ночам.

Той ночью я всласть натанцевалась, попробовала курить и даже выпила пару стопок водки с пацанами. В кои-то веки я была вне зоны досягаемости бати, который запрещал мне расхаживать без лифака и «сверкать сосками». А потому в ту ночь я отыгрывалась за все годы с момента, как у меня выросла грудь. Тоха и впрямь за мной приглядывал. Даже разок погрозил кулаком какому-то мужику, что слишком уж целеустремленно засматривался на вырез моего топа.

Только к трем часам утра — неслыханное время! — я вернулась в дом тетки с гулянки и тихо шмыгнула в кухню, чтобы сбить сушняк. В полумраке меня ждал сюрприз.

— Ты чего шастаешь по ночам? — хмуро уставился на меня дядя Коля, которого я сперва не заметила. Он сидел и дымил сигаретой в углу кухни.

— Дядь Коль, так я ж на дискач… — замямлила я.

— Ты обалдела, кудрявая, какой дискач? — резко оборвал он меня. — Хочешь, чтоб я бате твоему рассказал, что ты с пацанами дворовыми шляешься?

— Не надо, дядь Коль… Я ничего такого…

Он встал и навис надо мной. Здоровенный подкаченный бородатый дядька в майке и камуфляжных штанах на ремне с тяжелой пряжкой. Бритый налысо, с ироничной физиономией. Он совсем не походил на местного. Мой нетрезвый ум решил, что тот напоминает викинга, и я хихикнула.

Он тоже насмешливо прищурился:

— Смотри у меня, еще раз повторится такое, как дам больно! — и полушутя шлепнул меня по заднице. Я тихо пискнула и умотала в свою комнату.

Попа горела под юбкой. Полночи мне мерещился хитрый прищур Дядь Коли. И чего он приехал на хутор? Он давно был другом семьи и, кажется, даже приходился мне каким-то там сводным троюродным дядей, но прежде его мало заботило мое воспитание.

Не прошло и недели, как мы с пацанами снова уехали тусить в Большие Камыши на мопедах. Я хорошенько поднакидалась пивом, освоилась и даже сосалась с Тохой под гогот и пошлые шуточки его подпевал. Один из его корешей пытался залезть мне под майку, но Тоха пресек его попытки хуком справа. Я была впечатлена и в награду разрешила Тохе пощупать мои сисечки в туалете подвального бара. Мы немного пообжимались, и я легко остановила его на достигнутом. Несмотря на авторитет в своей гоп-компании и обязательную для своего статуса жесткость, со мной Тоха был нежен и, я бы сказала, человечен.

Домой я вернулась ближе к пяти утра и снова была застукана Дядь Колей. Он подловил меня еще во дворе между сараем и домом.

— Ты что, опять с дворовыми тусовалась, малАя? — весело с хрипотцой пробасил дядя Коля и окинул меня взглядом, дабы оценить степень моей трезвости.

— Они хорошие, дядь Коль. Не ругайся, пожалуйста… — начала блеять я, с трудом держась на ногах. И добавила чуть смелее:

— А малОй я была лет десять назад.

Он сурово сдвинул брови и резко отшвырнул сигарету куда-то в угол двора:

— Я ж тебя предупреждал. Мне-то что, пускай эти пацаны хоть в лес тебя уволокут по частям, но ты о бате своем подумай!

— Ой, да ему плевать на меня…

— Вот глупая, не плевать ему! Как узнает, где ты шляешься, сразу поймешь!

Присутствие дяди меня волновало и пугало, заставляло косноязычно лепетать. Я взмолилась:

— Дядьк, пожалуйста, не рассказывай бате, очень тебя прошу, он меня лупить ремнем станет!

Дядя равнодушно пропустил эту информацию мимо ушей.

— Промолчать я никак не могу, девочка, придется сказать! Друг он мой. А ну как с тобой что случится?

Он надвигался на меня с угрожающим видом, от него пахло табаком и почему-то свежескошенной травой.

«Вот и шел бы косить свою траву — проскользнула у меня мысль, — чего пристал-то?!»

— Пожалуйста, пожалей меня, дядь Коль, знаешь, как он лупит ужасно, — заныла я и вцепилась дядьке в плечо. А про себя нетрезво отметила:

«Ну и бицуха! Аж в две руки не помещается…»

Он вдруг оказался очень близко и придержал меня, когда я пошатнулась, силясь сохранить равновесие в условиях пива после водки.

— Эх, придется мне тебя уму-разуму поучить, малая, — поставил он меня перед фактом, — Пошли в сарай.

Дядя Коля не отпускал мой локоток, то ли, чтоб не упала, то ли, чтоб не пыталась сбежать.

— Не пойду! — я в ужасе отшатнулась. — Ты че со мной собираешься делать?

— Ну уж если ты своего бати так боишься, надо мне тобой заняться, иначе пропадешь ведь, глупая! Пошли, не кипешуй. Дядя Коля плохого не сделает.

Слабо соображая, что происходит, но получив призрачную надежду на спасение от батиного гнева, я по неровной траектории зашагала за дядькой в сарай.

Внутри он зажег мутный коптящий потолок светильник. Накинул на дверь засов и подтолкнул меня внутрь. Уселся на стог сена. И, хохотнув, приказал:

— Давай задницу свою к осмотру, буду тебя учить.

Взгляд мой упал на его камуфляжные штаны. Тут я вспомнила, что дядька был как-то связан со спецназом.

Я помотала головой, отступая к выходу:

— Не стану! Я уже взрослая!

— Если взрослая, понимать должна, что с тобой пацаны дворовые сделать могут! Не гуляй с ними, ясно тебе?!

— Я больше не буду, честное слово… — дрожащим голосом стала обещать я, дергая засов на двери.

Вот тут-то спецподготовка и пригодилась дяде Коле. Он в секунду вскочил, оказался сзади меня, сгреб мое тельце в охапку. А затем уселся на стог сена и уложил меня животом себе на колени. Все это он проделал так ловко и быстро, что перед моими глазами закрутились пьяные вертолеты. Я стала вырываться, но руки его были по центнеру каждая и сильные — жуть.

— Не будешь, вот именно. А чтоб запомнила науку, надо запечатать, — хрипло произнес дядь Коля и огрел меня тяжелой ладонью по попе. Я взвыла. Волосы мои он намотал на кулак свободной руки.

— Будешь знать, как по ночам шастать! — поучал он меня.

— Аааууууу!

— А ну не голоси, говорила же, что взрослая! Еще скажи спасибо, что не ремнем, — приговаривал он, лупцуя мою горящую жопу.

— Пусти, дядь Коль, я все поняла, я больше так не бууу-дууу! — упрашивала я.

Но вместо того, чтобы сжалиться, он задрал мне на спину юбку и принялся охаживать меня пудовой ладонью уже по голой коже. Второй рукой он придерживал меня за загривок и слегка подтягивал за волосы. Он явно знал, что делал.

— Вот как закончу, так и отпущу, не ори, а то с меня же станется и рот твой заткнуть, — пригрозил дядька и я тут же притихла, испугавшись кляпа. Всегда боялась задохнуться. Прикусила губу и старалась не кричать, когда его пальцы обжигали нежные ягодицы. А ведь как приятно было всего пару часов назад, когда Тоха аккуратно просовывал руку мне под юбку, а я тут же ее убирала и грозила ему пальцем…

Дядя вошел в раж и поучал меня яростным шепотом:

— Смотри у меня, не бегай больше на дискач, пацаны не пощадят тебя, как добрый дядька, измордуют, изнасилуют и бросят в лесу!

Приговаривая так, дядя Коля методично шлепал меня по заголенной попе, бедрам и то и дело соскальзывал ладошкой между ног. Я почула совсем уж неладное и отчаянно дернулась:

— Дядь Коль, пусти, я все поняла!

Рывок отозвался жуткой болью вырванных волос на затылке.

— Ну-ну, тише, девочка, все по-порядку, — негромко ответил мне дядя Коля странным голосом. — Сначала мы тебя хорошенько воспитаем…

И с этими словами он подцепил пальцем резинку моих мультяшных трусиков и грубо одним махом стянул их до самых колен.

— Отпусти, стыдно же, дядь, ну пожалуйста, — захныкала я уже не столько от боли, сколько от стыда.

— Постыдилась бы лучше с пацанами по туалетам обжиматься! — урезонил меня дядька.

«И откуда он все знает?» — промелькнула у меня короткая мысль.

Все последующие соображения выбили из меня короткие и резкие шлепки по горящим огнем ягодицам. Когда попа моя онемела, дядь Коля спокойно приказал:

— Ноги развела! Давай-давай, слушайся дядьку, не то хуже будет.

Уже ничего не соображая от боли, я слегка раздвинула бедра. Теперь рука дяди не только шлепала всю мою попу разных местах, но и охаживала жалящими шлепками мое междуножье. Он продолжал лупцевать меня, периодически случайно соскальзывая рукой в промежность. Внезапно я осознала, что в такие моменты он уже не бьет, а будто бы гладит. И под его рукой ужасно горячо.

— Дядь Коль, ну перестань! — всхлипнула я, елозя животом по его коленкам в камуфляжных военных штанах.

— Тише-тише, девочка, дядя плохого не сделает, — приговаривал он, чередуя шлепки с поглаживаниями моей писечки. Раз шлепок, два шлепок, три — погладил шершавыми пальцами прямо там.

— Дядь, не надо… — заерзала я на его коленях, — ну все уже, я поняла, я буду хорошей!

— Будешь-будешь, куда денешься, — почти ласково пробасил дядька, — вот как закончу с тобой, будешь самая лучшая!

— Ну пусти, дядьк, пожалуйста, ты же и так уже меня выпорол — постанывала я, неосознанно ожидая, когда пройдут два шлепка и настанет третий — самый сладкий.

— Что, не гладили тебя так твои пацаны на дискаче? — хитро спросил он, задерживая свои пальцы у меня на писе.

— Н-нет, — выдохнула я, — ничего такого не было, честное слово!

— Смотри у меня, если узнаю! Все твоему бате расскажу! — пригрозил он. И с этими словами смачно плюнул на свою ладонь и снова стал гладить меня там, где уже и без того было мокро. Прямо там, где раньше я трогала себя только сама — по страшному секрету, под одеялом.

— Ааа! Дядь, ну не надо! — снова заныла я, но уже не от боли, а от горячей истомы между ног.

Шлепки закончились, и его рука уже скользила по моей писечке вверх и вниз, дразнила и мучала.

— А я разве что-то плохое делаю? — поинтересовался он. — Просто решил немного загладить вину, сурово я с твоей задницей обошелся, краснющая вся…

Я выдохнула и услышала чей-то недвусмысленный стон. Неужели это я могу так звучать?

— Вот и я думаю, что ничего плохого — подтвердил дядь Коля, продолжая наглаживать меня между половых губок. То и дело он засовывал внутрь кончик пальца — совсем неглубоко.

Я снова застонала, заерзала и попыталась расслабить затекшие ноги.

— А ну не ерзай! — прикрикнул дядь Коля. — Или ты хочешь, чтобы тебя снова лупили? — он еще несколько раз звонко шлепнул меня по самому нежному месту, где бедра переходят в ягодицы.

— Нет-нет! — запросила пощады я, — дядь Коль, не надо, пожалуйста!

— Вот то-то же! — удовлетворенно крякнул он и продолжил массировать мою набухшую писечку. А затем наклонился ко мне, и я почувствовала его колючую щекотную бороду на своей нежной шее. А следом и его согревающее дыхание. И ужасно волнительные касания его языка на своем ушке. Вторую руку он все еще предусмотрительно держал в моих волосах у самых корней, чтобы не вырвалась.

Меня стало уносить на волнах кайфа. Я забилась в его руках, заскулила.

Он довольно хмыкнул и продолжил бережно и невесомо трогать колючим и горячим ртом мою шею, лопатки и плечи. Его пальцы у меня на письке ни на секунду не прекращали меня ласкать.

— Ну и к чему было вырываться, глупенькая, — приговаривал он. — Дядька же знает как лучше…

Он совсем загипнотизировал меня этими уговорами и монотонными, но жутко горячими нежностями с моей писей. Потому, когда его рука на секунду исчезла, я притихла и выпятила попу, ожидая продолжения.

— А давай-ка мы теперь вот так… — пробормотал он. Переложил меня животом на сеновал, молниеносно подстелив свою майку. Лег сбоку. Просунул руку мне под живот и продолжил натирать мою письку.

— Ах-хааа, оо-ох… — стонала я, не соображая пьяным мозгом, чем мне грозит новая диспозиция. Теперь дядя Коля нависал надо мной сверху. Его вторая ладонь все еще грела мой затылок словно бы он заранее знал, что я начну вырываться когда…

— Ай, ты что, дядь Коль, не надо, пожалуйста, не надо! — запищала я.

Но дядька быстро зажал мой рот ладонью, мокрой от моих соков. Теперь он лежал на мне сверху и вдавливал в сено. Я почувствовала запах пота взрослого сильного мужика.

— Надо, девочка надо. Тебе же только что все очень нравилось…

— Мммм! — замычала я в ужасе. До меня только что дошло — сейчас этот здоровенный дядька станет меня натягивать на свой хер. А девчонки в школе говорили, что это жуть как больно в первый раз даже с пацаном, у которого прибор толком не вырос…

— Тише-тише, хорошая моя, — приговаривал дядь Коля, успокаивая меня, словно буйную кобылку, — он отпустил мой загривок и продолжил теребить между набухших губок, просунув руку под меня. Его живот давил мне на спину.

Когда я выбилась из сил мычать и брыкаться, он убрал руку с моего рта и дал отдышаться.

— Не смей орать, а то получишь! — напомнил он, кто хозяин ситуации.

Я воспользовалась тем, что рот мой снова был открыт и взмолилась:

— Дядь Коль, ну не надо, пожалуйста, только не засовывай мне, у тебя он наверно ужасно большой, а я еще никогда…

— Тихо будь! — шикнул он на меня, — дядька знает, что делает. Уж лучше я тебя уму-разуму научу, чем какие-то пацаны сопливые… — он забряцал пряжкой ремня и спустил штаны.

Писечка моя и без того была очень скользкой, но дядька еще разок смазал меня слюной. Я задрожала от этой грубой ласки и страха. По ногам побежали мурашки.

— Ну пусти, дядечка, я буду себя хорошо вести… — заплакала было я, но тут он снова прикрыл мой ротик ладошкой и стал неспешно с толком и расстановкой пропихивать в мою дырочку свою крепко торчащую палку. Его хер все лез и лез внутрь меня, это длилось, казалось, вечность.

«Целая дубина!» — в ужасе подумала я — «Он же меня порвет…»

Он то всовывал мне поглубже, то вынимал, постепенно раздрачивая мою щелочку и продолжая потирать меня подушечкой пальца там, где было так приятно. А затем снова милосердно перестал зажимать мой рот. Я тут же заныла:

— Больно, высунь, дядь Коль, пожалуйста, ну высунь его!

— Будешь знать, как перед дядькой в таком виде расхаживать! — хрипло отвечал он, дыша мне горячо и сладко на ушко и задвигая в меня свой корень до самого сердца.

— Вытащи, ну прошу тебя, дядь, я никому ничего не скажу, — заливалась я слезами от ужаса и жара, что расползался из промежности по всему телу.

Все

мольбы были дядьке до лампочки.

— Сказать ты и так никому не скажешь, сама знаешь, у меня есть подходы к твоему бате. Только пикни и берегись! — пригрозил он.

Дядя Коля снова прикрыл мой рот сильной ладонью и натянул меня на член до самого основания. Я забилась, как рыбешка на крючке, но это его только сильнее раззадорило. С тихим звериным рыком он начал аккуратно и медленно меня потрахивать.

Я вдруг осознала, что ему стоит нечеловеческих усилий сдерживаться, чтобы не начать ебать меня быстро и в полную силу. Он щадил мою тугую дырочку. Мало того, он продолжал меня ласкать, гладить и делать все, чтобы я прекратила вырываться и расслабилась.

Когда он понял, что ему удалось меня приручить, и я больше не сопротивляюсь, то одобрительно погладил меня по отшлепанной попе. Приподнялся надо мной. Легко, словно куколку, поставил меня на четвереньки и стал брать меня раком. А потом… из глаз брызнули звезды, когда его свободные теперь руки стали гулять по моим грудкам и щипать соски.

— Аааа!

— Шшш, не вопи, знаю что приятно, — усмехнулся он, продолжая неспешно макать в мою дырочку свой хер.

Он покручивал мои сосочки, словно настраивал громкость моих стонов.

Напряжение во мне все росло. Я давно знала, что такое оргазм и к тому лету уже умела доставлять его себе пальчиками. Но сейчас я никак не могла дать себе волю от боли и страха.

Дядя Коля же ловил кайф по полной программе. Он зарычал и стал ускорять трение в моей писечке. Он резко вставлял мне свой огромный кол и вынимал только затем, чтобы проткнуть еще глубже, уже совсем не щадя. Я снова заголосила.

Дядька быстро прикрыл мой ротик и задергался позади меня совсем неистово. Он долбил мою писеньку так, словно по телеку передали, что завтра конец света. Вдруг он выдернул свой корень и стал брызгать горячим и клейким мне на спину. Я поняла, что он кончил, видела на видео, как это бывает.

Он откатился в сторону и лег отдыхать на сухой траве. Сено было разбросано уже по всему сараю. Тяжело дыша, он рассеянно гладил мою саднящую задницу, успокаивая мой рев. А я ревела. От боли, сладости и напряжения, которое так и не взорвалось во мне радугой кайфа.

— Ну, что ты, малая, не реви, — как мне почудилось, с нежностью пробасил дядь Коля. Он привлек меня к себе и приобнял. Я легла ему на широкую грудь, и слезы хлынули потоком, будто сорвало плотину.

— Ну-ну, будет тебе, глупенькая — приговаривал он гладя меня по голове, по плечам, по все еще торчащим соскам.

— Что будет-то? — спросила я, заикаясь от рева.

— Приятно сейчас тебе будет, — пообещал Дядь Коля и, не спрашивая моего мнения, ловко перевернул меня на спину и подтянул мои раскрытые бедра к своему рту.

Я задохнулась от жаркого и мокрого языка на своей ноющей писе. От ощущения его бороды — мягкой, а иногда колючей на моих абсолютно мокрых ляжках. Там, где проходит обычно полосочка трусиков. Везде…

Он лизал меня безо всякого стеснения. Умело, то быстро, то медленно. С таким видом, как будто никуда не спешил, ничего от меня не ждал и мог проделывать это сколь угодно долго. И когда меня уже трясло крупной дрожью, а из щелки текло водопадом, дядя очень аккуратно и нежно вставил в мою саднящую дырочку два сложенных вместе пальца. Согнул их так, будто звал подойти поближе. И продолжил меня лизать, осторожно вставляя и вынимая свои пальцы. Все быстрее и быстрее…

Меня охватила эйфория, и скоро мои мышцы запульсировали вокруг его пальцев. Я выгнулась, бедра непроизвольно задергались в судороге. Все тело тряслось в конвульсии, а какой-то далекий голос стонал и скулил. Мой собственный голос, как выяснилось позже.

Когда зрение ко мне вернулось, мир был совсем другого цвета. Уши закладывало.

— Шшшш, ну, не кричи, хорошая моя, уже все. Уже все… — Дядя Коля сидел рядом и невозмутимо застегивал свои штаны. — Давай, брысь к себе в комнату, и чтоб больше я тебя по ночам во дворе не видел! Спать должны юные барышни в такое время.

Его голос — хриплый, удовлетворенный и чуток ироничный, пролился в мои уши таким медом, что я решила — будь что будет, а следующей ночью я обязательно случайно столкнусь со своим дядькой во дворе.