МОСКВА, ул. Пушкинская, 15 а.

У следователя Ольги Владимировны Дубовой был тяжелый день. Впрочем, легких дней она давно уже не знала. Но этот не задался с самого утра. Промочила ноги в импортных сапожках и замерзла — это раз. Едва успела сделать глоток горячего чая, вызвали на «ковер». Это два…

Носитель шитой звездочки в петлицах, сверля ее белыми, злыми глазами, как у тухлого судака, устроил разнос, не предложив даже присесть.

— Товарищ Дубовая у вас мало фигурантов по делу? Или заняться нечем ?

Она промолчала, что самое лучшее в данном случае.

— Зачем еще одного привлекаете! — он возвысил голос и добавил с презрением, — Так мелкая сошка, курьер… Занимайтесь крупными «акулами»… Что он там наговорил очень трудно доказать. Прекращайте следственные действия с Томиным и передайте мне протоколы его допросов…

Впервые внутри дрогнула какая-то струна, даже засосало под ложечкой : «Рубят концы!»

— Игнатий Фомич, прослеживается…

— Вам что не понятно?… — он грубо перебил ее, в голосе проскользнули металлические нотки. — Я вас больше не задерживаю…

Опрометью выскочила из кабинета. На лице красные пятна. Скрылась в туалете, склонилась над раковиной. Холодная вода освежила, чуточку притушила гнев и обиду. Открылась дверь и появилась Маро Геворкян, откомандированная в Москву из Тбилиси. Звонко процокав по кафелю, юркнула в кабинку, чуть ли не на ходу задирая юбку. Гулко ухнул смыв и женщина возникла снова, поправляя одежду.

— Привет, Оленька! — поздоровалась она и облегченно вздохнула, — Еле успела…

Когда мыла руки, увидела раскрасневшееся лицо Ольги Владимировны. Спросила обеспокоенно:

— Что с тобой, ты здорова?

— Ничего, ничего, Марочка… Все в порядке.А у тебя глаза красные… Плохо спала?..

— Да, Оленька… Полночи ворочалась, не знаю когда и уснула…

— Так поехали сегодня ко мне, мне тоже одной скукота…

— Нет, дорогая Оленька, с тобой мы совсем не уснем, я знаю…- Мара предостерегающе помахала пальчиком и хитро улыбнулась. Затем помрачнела и добавила.- А завтра допросы, очная ставка… Замучилась, так хочется к своим…

— Ладно, я не в обиде… — примирительно молвила Ольга и обняв Маро за плечи, зашептала на ушко, хотя кроме них никого не было.- Марочка, а хочешь мужичка пригласим?

Та протестующе замахала руками, от волнения проявился сильньный акцент:

— Что ти, что ти, нэльзя измэнять мужю…

— Вольному воля! Как хочешь, а мне расслабиться надо… — она облизнула языком пересохшие губы, покусала их белыми зубками, чтобы они чуть припухли.( Она не признавала помады и ротик у нее был естественного розового цвета) — Если хочешь присоединиться, позвони… Он будет не против с двумя, а я тем более…

Сквозь смуглоту щек Маро полыхнул румянец, веки с пушистыми ресницами прикрыли темные ( будто свежеобмытый чернослив) глаза. Темно-синий форменный костюм плотно облегал небольшую фигурку с тонкой талией и высокой грудью. Иссиня-черные волосы с ниточкой пробора, собранны в тяжелый узел сзади. Шея нежная и гибкая, чуть более светлая, чем матово-смуглое лицо с несколько крупноватым носом и густыми, почти сходящимися на переносице, бровями и вывернутыми бантиком пунцовыми губами.Правда после родов она несколько раздалась в бедрах, обвис пухлыми ягодицами задок и выпирал животик с глубокой впадинкой пупка. Но в этом была своя «изюминка», составлявшая разительный контраст с хрупкими плечами и тонкими красивыми руками. Обтянутый узкой юбкой , зад соблазнительно колыхался, как у породистой кобылки, привлекая похотливые взоры, когда она шла, цокая каблучками, как копытцами.

За месяц пребывания её в Москве, женщины сдружились, несмотря на разницу возраста и в классном чине . На петлицах Маро вцепились в просвет лишь три маленькие звездки юриста 2-го класса. Ольга Владимировна водила ее по магазинам, ресторанам, кафе… Пока следствие набирало обороты, еще оставалось свободное время и силы. Маро восхищалась врубелевскими витражами в стеклянном куполе высоченного потолка «Метрополя», любовалась видом Кремля с террасы кафе «Огни Москвы»! Иногда Маро ночевала у Дубовой на Профсоюзной…

Щемящая грусть, охватывающая человека при воспоминаниях о временах счастья, знакома наверное всем…Невозвратны эти времена, так немилосердно мы разлучены с ними. Будто это было вовсе не с нами… Для Ольги Владимировны Дубовой такими временами была безответная любовь к соседскому мальчишке и однокласснику Женьке Кольцову. Румяная, толстощекая с толстой русой косой девочка не привлекала его внимания, вкусившего запретного плода с красавицей Алкой. Умная девочка догадывалась об их, отнюдь не родственных, отношениях… Еще большим потрясением было для нее открытие, что эта сучка спит и с отчимом, отцом Жени. Они дружили семьями, дед Жени был приятельских отношениях с ее отцом, несмотря на большую разницу в возрасте. Ее отец, талантливый инженер-конструктор, был «рабочей лошадкой» в одном из КБ. Он получал ордена, незадолго до окончания школы они переехали с Семашко на Профсоюзную, но в сорок пятую школу переводится не стала, т.к. шла на медаль. По старой памяти заходила к деду Женьки. Сам Женька жил двумя домами, у отца на Ленинградском проспекте, а по большей части — у деда, где ему было вольней и была своя комната… Здесь он и лишил ее девственности. Так мимоходом, ради интереса…

Потом они встретились снова, через много-много лет, случайно. Она была вдова с сыном-суворовцем, работник областной прокуратуры, он — слушатель Военной академии Генерального Штаба. Возникло, нечто вроде взаимной привязанности с его стороны и вспыхнувшего с новой силой ее чувства… Потом судьба снова развела их, но связи они не теряли — поздравительные открытки, изредка письма, в которых Ольга обстоятельно изглагала свою жизнь, разумеется без «подробностей её сугубо личной жизни.» Он писал не менее обстоятельно. Ольга была единственным человеком, с кем он мог поделиться своими проблемами, получить добрый совет женщины и юриста одновременно…

Вот Евгению Сергеевичу и позвонила Ольга Владимировна. В телефонном разговоре она уловила в голосе Жени незнакомые нотки иронии, и хотя ирония была доброй.

— Конечно, конечно, Олечёк… Я всегда рад тебя видеть, хотя времени совсем нет… Но, не могу же я ТЕБЕ отказать…

Опытная женщина все же почувствовала, что все эти любезности сказаны неспроста:

«- Одолжение делает… Наверняка с кем-то живет постоянно или женился наконец, — мысли хаотично прыгали, перепутывались змеиным клубком. — Прошла молодость и вокруг осталась холодная и тоскливая пустота!»

Лишь на югах она позволяла себе расслабиться и «оторваться» по полной( см. рассказ ЮГ). В Москве приходилось быть осторожной, чтобы » не наследить», с коллегами из Прокуратуры и оперативниками амуры не крутила.

Он заехал за ней на улицу Немировича-Данченко, куда выходил подъезд следственного управления. Как всегда невозмутимый и безупречно одет. Штатское он шил по индивидуальному заказу и выглядел элегантным. К его удивлению вышли две женщины — Ольга и брюнетка «восточных кровей». Высокие каблуки увеличивали рост, но она чувствовала себя неуверенно на скользских ступенях. Молодцеватый мужчина в кожаной куртке и линялых фирменных джинсах, произвел впечатление на скромницу Маро. Она пожалела, что отказалась от заманчивого предложения… А у Евгения Сергеевича больше сейчас занимала другая проблема — в машине был лишь один букет пунцовых роз. Но про таких как он, Дюма-сын писал:

«Оn traverse une position equivoque, on ne reste pas dedans.» / Из ложного положения выходит, в нем не остается./

Подмигнув Ольге, он вручил цветы изумленной Маро с парой комплементов ее внешности . А также нарочитым упреком Дубовой, что она их до сих пор не познакомила…Маро вздрогнула и метнула на подругу встревоженный взгляд.

Они подвезли её до гостиницы. Но, дорога была совсем короткой — в «Минск» на улице Горького. Маро под благовидным предлогом попросила Ольгу подняться к ней на минутку. В номере она дрожа от возбуждения, горячо и искренне воскликнула:

— Оленька, милая, я согласна !.. Втроем… Последнее слова она выдохнула, заливаясь краской стыда.

Дубовая изобразив благородное негодование и сочувствие одновременно:

— Марочка, теперь поздно пить «боржоми»! Раньше надо соглашаться… — погладила по волосам, словно маленькую девочку, утешая. — Он женатый человек ( соврала она), у него мало времени! Перепихнемся в машине по-быстрому, ко мне — далеко!

Глаза Маро наполнились слезами. Они еще не пролились, не хватает малюсенькой капельки, но нижняя губа уже дрожала… Ольга закрыла ее рот поцелуем и, насладившись игрой с ее язычком, заверила:

— В выходные развлечемся у меня на даче. .. Готовься! — и добавила с досадой, — И убери своего «бобра»! Женька любит голые писки, как у девочек…Я его вкусы хорошо знаю… Он мне целяк сломал и жили… Потом расскажу! Пока!

В машине легкой дымкой запотевали стекла. Он с хрустом распахнул перед ней переднюю правую дверцу.

— Что так долго? — осведомился он, садясь за руль.

— Еб*ться хочет, аж на стенку лезет! — грубо буркнула Дубовая. — Похоже других мужиков, кроме мужа, у нее не было…Ну, куда поедем? К тебе или ко мне?

— К тебе, разумеется! У меня сестра с племяшкой гостят…

— Понятно-о-о… — протянула она.

— Что тебе понятно то? — взвился Женя. — У меня х*й стоит и яйца ломит! ПОЕХАЛИ !

Продолжение следует…