Мне было 19 лет, я училась в институте, и летом нас направили на практику на село. Я приехала в деревню Н***, почти в ста километрах от ближайшего райцентра. В сельской администрации меня встретили и сразу отправили к местной жительнице по имени Татьяна.

Тётка Татьяна была крепкой и моложавой вдовой лет пятидесяти. Вдовела пять лет, сыновья уже были взрослыми, женатыми и жили отдельно. Татьяна работала у фермера – частника, в теплицах, дома держала небольшое хозяйство. В её чистой и ухоженной избе меня и поселили.

Хозяйка встретила меня как родную, выделила мне отдельную комнатку со смешными ситцевыми занавесками, со старой пружинной койкой, тем не менее, как оказалось, очень удобной, и даже со своим личным маленьким чёрно – белым телевизором. В общем, все удобства, не считая того, что в туалет нужно было бегать в будочку на дворе, а мыться в бане. Баню тётя Таня пообещала топить даже два раза в неделю.

– Знаю вас, городских, вы привыкли, что ни день, полоскаться в ванных, а тут уж чем могу! Я сама баньку люблю, так хоть с тобой лишний раз попарюсь, а то для себя одной другой раз и топить лениво, в тазике споласкиваюсь, – посмеиваясь сообщила она.

С тётей Таней мы быстро подружились, вечерами она баловала меня вкусными домашними пирогами и не менее вкусными историями из своей жизни – весёлыми, а часто и немного неприличными. Я слушала с большим удовольствием, а иногда смеялась до слёз. Татьяна искренне и простодушно смеялась вместе со мной.

Пришла суббота, а с ней и первый в жизни мой поход в настоящую деревенскую баню. Растопила хозяйка с утра, запарила веники и ближе к полудню позвала меня мыться.

Пока я, немного смущаясь, раздевалась в предбаннике, Татьяна быстро разделась и ждала меня. Несмотря на возраст, тело у неё было крепкое и достаточно молодое на вид.

В парной она поддала на камни воды из ведра, и помещение заполнилось дурманяще ароматным паром.

– Шесть трав завариваю, нарочно для бани собираю и сама сушу, – похвалилась она.

Уложив меня на полок, тётя Таня начала священнодействовать с двумя вениками. Вначале огладила меня с ног до головы, потом прошлась по ногам, особенно сосредоточившись на пятках. Я думала, что будет щекотно, оказалось что нет – просто приятно. Веники гуляли по моему телу, я получала неизвестное мне раньше удовольствие. Пропарив и отхлестав меня со всех сторон, Татьяна поддала ещё пару.

– Давай теперь ты меня маленько похлестай.

Она легла на полок, и я, как смогла, попарила её.

– Ох, хорошо – то как! Пойдём теперь сполоснёмся.

Мы вышли из парной, и Татьяна стала поливать меня и себя прохладной водой, оглаживая меня рукой.

– Красивая ты девка, Катерина, – сказала она. – И титьки, и жопа хоть куда. С парнями уже, небось, вовсю бахаешься?

– Да нет, тёть Тань, не бахаюсь, – засмеялась я.

– Да неужто целка ещё? – удивлённо воскликнула она.

Такие расспросы меня смущали, но Татьяна была настолько искренна в своём удивлении, что я подтвердила, что ещё целка. Так вышло, что я действительно ещё была девственницей, хотя все мои подруги уже давно занимались сексом с парнями.

– Вот, а говорят, что все городские – шалавы! Правильно, Катя, береги для мужа, он тебя сильнее за это любить будет. Мой Толик у меня первый был, только он один и был, ох и любил же меня!

– Встретить бы ещё такого, хорошего, чтобы любил, – улыбнулась я.

– Встретишь, непременно встретишь, – заверила меня она. – А ведь, небось, хотца – то этого дела, а? Девка взрослая, небось свербит уже?

Я совсем застеснялась от её расспросов, а она продолжала:

– Секель, наверно, теребишь часто?

– Вы о чём, тёть Тань?

– Ну секель, – она провела рукой у себя между ног, показывая.

– Вы про мастурбацию? – догадалась наконец я.

– Не знаю я, как это у вас по – городскому называется, может и оно самое. У меня, когда девкой была, аж горело всё, теребила по три раза на дню. Меня мамка научила, когда я только в возраст вошла.

– Вас ваша мама научила мастурбировать? – не смогла сдержать я удивления.

– А чего такого – то? Меня мамка, а её – её мамка, моя бабка. Заведено у нас так, матери дочек учат, а отцы сынов. Наш – то отец рано умер, мамка меня с братьями одна растила, тяжело ей без мужика было. Пойдём с ней, бывало, в баню, так она на лавку ляжет, ноги раскинет и давай сама себя ручкой ковша удовольствовать. Довольствует, довольствует, потом застонет, выгнется: «Сладко – то как, доча!» И меня вначале напарит, потом и титьки мне пожамкает, и секелёк пальцем натеребит, я аж кричу, так хорошо мне.

А братья мои со своим дядькой, материным братом, в баню ходили, тоже дрочились там вместе. Толик мой, когда наши сыновья подросли, тоже дрочиться их научил, и сам корешки их дёргал.

А только баня – то раз в неделю, а промеж ног чешется каждый день. Так я на печку залезу, руку под юбку и давай наяривать. Наяриваю и стону. Мать смеётся, говорит: «Гляди, чтоб братья не увидели, не разохотились на родную сестру – то». Но говорила, что это хорошо, что рано не стану с парнями по сеновалам валяться и в подоле не принесу. Так и вышло, в двадцать лет встретила своего Толика, а хрен – то мужицкий увидела только когда он меня уже замуж позвал, да с матерью моей переговорил. Так до свадьбы – то только и делали, что друг другу руками, потом уж в брачную ночь он мне целку сломал и настали медовые денёчки. И в куньку, и в жопу, и за щеку, чего только не было. И языком меня поёбывал – это слаще всего было.

Тут тётя Таня прервала свой рассказ.

– Давай – ка, Катя, пойдём по второму разу, пропариться хорошо надо.

Мы вернулись в парную, Татьяна снова уложила меня на полок, намочила веники, и продолжила рассказывать.

– Двадцать пять лет без года прожили с Толиком душа в душу, сыновей родили и вырастили, а всё он чуть не каждый день мне подол задирал, а я только и рада была. Теперь – то тяжело мне без него, и по этой бабьей надобности тоже. Муж мой, давно ещё, черенок один выстругал да отполировал – любил часом, чтоб я его самого в зад попользовала. Встанет, бывало, раком, и говорит: «Сунь мне, Таня». Я намажу маслом, суну и давай долбить его, и за мужской его орган тут же рукой возьмусь. Нравилось ему! Теперь вот пригодился и мне тот черенок, пять лет сама себя поёбываю.

Я молча лежала и слушала этот рассказ, не зная, что сказать, но почувствовала, что у меня между ног уже стало влажно. Хотелось «потеребить секелёк», я немного сжала бёдра, пытаясь успокоить желание. Тётя Таня заметила это моё движение.

– Что, Катерина, разбередила я тебя? Загорелась? – она рассмеялась. – Давай, раздвинь ножки, я тебе поделаю. Не стесняйся, я ж по – доброму. Слаще, когда кто – то другой теребит, чем сама.

Как в тумане, я раздвинула ноги, и рука тёти Тани скользнула к моей промежности. Она погладила меня между ног, потом просунула палец между половых губ.

– Мокренькая уже, хочется девоньке, – с явным удовлетворением заметила она.

Её палец лёг на мой клитор и стал равномерно поглаживать. В первый раз кто – то, кроме меня самой, трогал меня там. Я почувствовала прилив удовольствия и немного задвигала бёдрами. Палец Татьяны ритмично ласкал и надавливал, а второй рукой она стала гладить и сжимать по очереди мои груди. Через несколько минут я почувствовала приближение оргазма и сжала ноги, зажав тёти Танину руку.

– Давай, давай, моя хорошая, дай себе волю.

Волна удовольствия накрыла меня, я заёрзала, выгнулась и не сумев сдержать стона, кончила под её рукой.

– Вот умница! – похвалила меня Татьяна. – Кунечке хорошо, и на душе веселей.

После этого мы закончили париться, помылись и вернулись в избу. Я чувствовала неловкость, а тётя Таня вела себя как ни в чём не бывало. На следующий день успокоилась и я, решив не делать из одного эпизода целой проблемы.

Через три дня хозяйка снова позвала меня в баню. Я не думала, что всё это повторится, но внезапно возбудилась, когда ещё снимала одежду. В парной я сразу улеглась на полок, расслабившись в клубах ароматного пара, и тут почувствовала, что тётя Таня опять трогает меня между ног. Я уже не протестовала и шире раздвинула ноги, давая ей доступ. Пальцы тёти Тани обрабатывали мой набухший клитор, гладили между губок, щекотали вход. Я уже не сдерживалась, и кончила с довольно громким стоном. Татьяна улыбнулась, ещё немного погладила меня и улеглась сама на полок, тот, что пониже, где не жарко. Она раздвинула ноги, и я увидела её вульву с довольно крупными половыми губами, поблёскивавшими влагой. Татьяна взяла ту самую до блеска отполированную палку с закруглённым концом, которую, она, оказывается, прихватила с собой, вставила в себя и стала двигать ею взад и вперёд.

– Ох, как хорошо! Катюшка, покажи мне свою кунечку, вот, поставь сюда ногу, чтобы видно было. Поближе, поближе!

Я встала над ней, поставив одну ногу на полок так, чтобы видна была моя промежность.

– Вот так, умница… Красивая у тебя кунечка, пиздёночка… Надроченная, припухшая, покраснела, секель виден, торчит. А ведь не ебал ещё никто…

Говоря это, Татьяна продолжала сношать себя, тяжело дыша и постанывая. Я снова возбудилась и почувствовала, как по моей ноге потекла капля смазки. Стоя почти над самым лицом тёти Тани, я пальцем стала быстро тереть клитор.

Тут Татьяна выдохнула и прекратила движения.

– Ох, руки устали! Давай, девонька, помоги уж тётке.

Я сняла ногу с полка, нагнулась и взялась за конец палки, торчавший из её вагины. Тётя Таня накрыла мою руку своей, показала, как именно надо двигать, и я принялась за дело. Черенок с хлюпанием ходил туда – сюда, женщина стонала и мяла свои груди.

– Хорошо – то как! Сильнее тыкай, еби, не бойся! Ох, помираю, сладко – то как!

Она просунула сзади руку мне между ног, и пока я ублажала её черенком, она мастурбировала мне. Кончили мы почти одновременно.

Татьяна вынула из себя влажный черенок, поднялась с полка и поцеловала меня в щёку.

– Спасибо, Катюшка, ублажила. У меня пизда хоть и не молоденькая, а всё одно хочет ебли, так до старости, видно, буду с ним вот жить заместо мужа, – она показала на черенок и рассмеялась.

– Тёть Тань, а почему вы себе мужчину не найдёте? – спросила я.

– И, какого мужчину? Здесь у нас и не найдешь. Чужие мужья мне без надобности, а свободных – то и нет, или пьяницы все горькие, у которых хрен – то уже заместо украшения болтается. Давай – ка мы с тобой попаримся, да пойду я пирог печь, тесто уже поставила. С капустой сегодня будет.

Я прожила у Татьяны месяц, за это время мы с ней ещё раз шесть ходили в баню, я совсем перестала стыдиться и мы с ней свободно и подолгу удовлетворяли друг друга. В остальное же время ничего в нашей жизни не напоминало о банных игрищах. Вечерами я всё так же слушала её рассказы, мы смотрели вместе телевизор, пили чай.

Когда мне пришло время уезжать, Татьяна даже всплакнула.

– Привыкла я к тебе, Катюшка, ты мне как дочка стала. У меня – то сыновья, а я всё о дочке мечтала.

– Тёть Тань, и я к вам привыкла. Я постараюсь как – нибудь приехать навестить вас, – я обняла её.

– Приезжай, приезжай, а я уж баньку растоплю для гостьи, – Татьяна хитро улыбнулась мне. – Ты, Катя, девка горячая, пока мужа не найдёшь, кунечку свою ублажай почаще. Для того девкам секель и даден, а больше и не нужен ни для чего.

Приехать больше в ту деревню у меня не получилось, но потом я часто вспоминала тётю Таню, особенно когда занималась мастурбацией. Вспомнила её и потом, когда уже будучи замужем, услышала от своего мужа просьбу поиметь его в зад фаллоимитатором. Муж не понимал, почему я называю гелевую игрушку из секс – шопа «черенком», а я только смеялась и ничего не рассказывала.