Наташа пропустила Юлину реплику мимо ушей, принявшись что – то высматривать у меня между ног.

– Подожди опускать ему ноги, – попросила она Юлю, – Такое подозрительное красное пятнышко за мошонкой. Неужели уже успели появиться опрелости?

– Какое пятнышко? – удивленно спросила Юля.

– Вот тут, – показала пальцем Наташа, толкнув Юлю в бок.

– Ах, вот это? – притворно серьезным тоном протянула Юля.

– Ага, – кивнула Наташа и принялась нестерпимо щекотно трогать меня за яичками, – Ой, и вот тут тоже.

Задрыгав от острой щекотки ногами, я не выдержал и начал какать.

– Ну вот, – разочарованно сказала мне Наташа, – А я уже хотела тебя похвалить. Ну что я говорила? Покакал после термометра, как годовалый. Придется отложить твой перевод в палату для больших.

– Ничего себе наложил кучу, – улыбнулась Вика.

Слушая, как возившиеся у пеленальных столов мамы обидно комментируют мой конфуз, я окончательно сдался и начал писать.

– Ай – яй – яй, – засуетилась Юля, – Он же всю постель замочит.

– Ничего страшного, – улыбнулась Наташа, – У него там клеенка. А простынь и так менять надо.

Продолжая вовсю поливать свой и без того мокрый подгузник, я не знал, куда деться от стыда.

– Опять пустил фонтан? – засмеялась вошедшая в комнату Аня, – Что, Дима, на пеленальном столе уже надоело, так решил в кровати?

– Лучше посмотри, какую он наложил кучу, – усмехнулась Оля.

– Точно, такая большущая куча под попй, – сказала смеющаяся Аня, – Только не говорите, что ему мерили температуру, как грудному.

– Ну да, – улыбнулась Катя, – Поставили термометр в попу и тут же покакал.

– Действительно хуже маленького, – сказала Аня, – Даже мой полуторагодовалый после термометра не какает.

– Твой от намыленного градусника тоже б наложил кучу, – проворчала Оля.

– Ага, – кивнула Катя, – Они ж намылили термометр вместо того, чтобы помазать его вазелином.

– В самом деле? – удивилась Вика, – Какие хитрые. Хорошо, что я с Наташей не поспорила.

– Ничего, – усмехнулась Катя, – Больше не будет капризничать, когда ему ставят в попу термометр.

Попросив Юлю подержать мои ноги, Наташа взяла мокрую тряпочку и быстро вытерла мне попу.

– А спереди? – спросила Юля.

– Пусть пока лежит мокрый, – сказала Наташа, вытащив из – под меня грязную марлю, – Померяем всем температуру и я его хорошенько подмою.

Медсестры перешли к следующему ребенку – трехлетнему Саше. Услышав, как тот недовольно заревел, я злорадно улыбнулся, что не одного меня в этой палате мучают неприятными процедурами.

– Ну – ну, не надо плакать, – принялась ласково успокаивать своего сынишку Вика, – Всем деткам так меряют температуру.

– Как ревет, – пожалела малыша Юля, – В – принципе можно было сунуть термометр подмышку и подержать руку.

– Я всем ставлю в попу, – отрезала Наташа, – Так удобнее.

– Не жалеешь ты их, Наташка, – вздохнула Юля, – И с Димой почему так поступила?

– Намылила термометр? – уточнила Наташа, – Он же тебя ногой лягнул. Надо было наказать.

– Намыленный термометр – это еще куда ни шло, – вздохнула Юля, – Зачем ты ему сказала, что в нормальной палате освобождается место? Они же все по – прежнему полные. Даже в пятой, откуда перевели к нам Диму, больше мест нет.

– Я знаю, – усмехнулась Наташа, – Просто хотела подразнить мальчишку. Посмотреть на его реакцию.

– Неужели ни капельки ребёнка не жалко? – укоризненно спросила Юля, – Прикинь, если б тебя в семилетнем возрасте положили в палату для малышей.

– Я в семилетнем возрасте постель не мочила, – заявила Наташа.

Больше Юля с Наташей меня не обсуждали. Я по – прежнему был обижен на бесцеремонных медсестер. Но по крайней мере кто – то за меня заступился.

Как и обещала врач, меня выписали из больницы через два дня, проведенных разумеется в палате для малышей. Покидал я ее со смешанными чувствами. С одной стороны хотелось забыть все происшедшее со мной в больнице, как кошмарный сон. Но с другой я немного привык к порядкам в ясельной палате: детским процедурам, осмотрам голышом, хождению на горшок… Как будто вернулся в раннее детство, которое почти никто не помнит. Мои самые ранние, довольно расплывчатые воспоминания относились к младшей группе детского садика. А тут заново пережить ясельный возраст – без сомнения дико и унизительно, но в то же время по – особому интересно.

Вот так я почти на неделю превратился в семилетнем возрасте в ясельного малыша. Первые пару месяцев после больницы мне снились о ней только кошмары. Постель правда больше не мочил. Через полгода я потихоньку успокоился. Но отношение к медицинскому персоналу осталось прежним. Детские врачи в ту пору чуть ли не поголовно были женщинами. Не говоря уже о медсестрах. Пребывание в больнице так меня шокировало, что я начал воспринимать даже не врачей с медсестрами, а вообще всех женщин не иначе, как мучительницами малышей. И разумеется, частенько фантазировал, как они мучают меня и других детей.

Лет до 10 – ти эти фантазии были типичными детскими страхами, но потом что – то изменилось. Меня странным образом влекло к бесцеремонным медсестрам и больничным процедурам. Выражаясь научными терминами, фобия превратилась в фетиш – связанный именно с детскими процедурами и ясельным возрастом. Ну а с появлением Интернета я узнал официальное название этого фетиша – инфантилизм.

Понятно, как я стеснялся своего извращения, не говоря уже, как оно мешало моим отношениям с противопложным полом. Но по крайней мере перестал считать себя одним единственным ненормальным, кому нравится фантазировать о возвращении в раннее детство. У буржуев полно «взрослых младенцев» и никто уже давно не стесняется. Уверен, все инфантилисты рано или поздно проходят через эту стадию. Сначала перестают стыдиться своего фетиша, а потом задают себе вопрос – а зачем, собственно, его искоренять.

Еще интереснее реакция окружающих. Нет, кричать на весь мир о своих фетишах конечно не следует, тем более в по – прежнему дремучем пост – совковом обществе. Но близкие мне люди (ессно женского пола) реагировали на мои откровения совершенно спокойно. Мое извращение никого не испугало. И знакомый сексопатолог, к которому я однажды напросился на прием, внимательно меня выслушал и сделал заключение, что со мной все в порядке. Даже, насколько помню, зевнул. И просто усмехнулся в усы: «Обычный фетиш. Старайся не зацикливаться».

Если не мешает в личной жизни – зачем с такими вещами бороться? Чтобы стать «стопроцентно нормальным»? А толку? Богатства и счастья от этого не прибавится. Да и скучно, если честно, быть стопроцентно нормальным. А дремучее общество, отождествляющее инфантилизм с педофилией, меня абсолютно не волнует.

КараПуз

Август 2009