«…Совсем спилась и скурилась,
Съеблась и покрылась плесенью
Моя первая в жизни баба,
из забытой мной нахуй юности…»
(А. Лаэртский)

Давненько это было. Текли своим чередом, подходя к концу, восьмидесятые.
И не только восьмидесятые подходили к концу, но и моя учёба в школе. Тогда уже для себя решил, что девятый и десятый классы не для меня, хватит с меня и восьми. Тем более, что три моих закадычных друга после восьмого класса собирались продолжить своё обучение в СПТУ. Вот, с ними за компанию я и собрался.
Но, это совсем другая история.
Наш класс был самым большим в школе — тридцать девять человек.
Семнадцать девчонок и двадцать два пацана.
девчонки у нас были разные. Красавицей вряд ли можно было назвать хоть одну из них, но большинство из них были очень даже симпатичными. Остальные были «так се». Но, одна единственная была откровенным уёбищем.
Звали её Лида. Лида-чулида. Всегда неряшливо одета, в разношенных зелёных тапочках. Что больше всего о ней помню, так это те самые тапочки. Складывалось впечатление, что, как одела она их, пойдя в первый класс, так до восьмого и не снимала.
Мужиковатая фигура, лицо алкашки, хотя в школьные годы, к тому же в восьмидесятые, ни кто спиртным не баловался. Но, вот, лицо у Лиды такое было с малолетства.
В добавок к своей непрезентабельной внешности она обладала откровенно скотским характером. Любила исподтишка сделать кому ни будь подлянку, подставить кого-то, наябедничать. Больше всего удовольствия ей доставляло поссорить между собой пацанов. А если ссора дойдёт до драки — это вообще кайф.
В общем — её весь класс не переваривал.
Уже в шестом классе у наших девчонок начало набухать и округляться в нужных местах. У Лиды же только к восьмому обозначились какие-то прыщи под блузкой. Мы ещё смеялись, что прыщи в районе груди и прыщи на физиономии совпадают по размерам.
Настала весна восемьдесят седьмого. Из под юбок начали пробиваться первые коленки. Вместе с весной к пацанам нашего класса пришёл неминуемый сперматоксикоз. Любимым развлечением стал пресловутый «БаБс-Лапс» в школьной раздевалке и два раза в неделю в актовом зале во время просмотра киношек.
Всех девок класса перещупали, даже не обошли вниманием уёбище-Лиду.
Девчонки яростно отбивались, краснея, от чего становились как-то более эротичными и желанными.
Лида, к стати, отбивалась лишь для виду и не особо-то сжимала коленки, когда чья-то рука пробиралась по худым ляжкам к заветной щели.
Пардон! Я имел ввиду — «к заветной цели» .
В принцыпе, это одно и то же.
Как-то раз, как-то само собой выяснилось в отношении Лиды, что цель-то у неё под юбкой была, а вот целки-то, оказывается уже давно как не было. Это потрясающее открытие сделал Витёк из параллельного класса и поделился этим открытием с моим дружком Борманом. Борман тут же прикинул выгоду от услышанного и подкатил к Лиде с предложением, от которого та не смогла отказаться. Да и требовалось от неё «всего-то» — дать разок Борману, дабы тот ни кому не рассказывал. После свершения данного действа Борман примчался ко мне и сообщил, что Лидку можно потягивать периодически, шантажируя её тем, что про это узнает весь класс.
Как бы не била мне сперма в голову, но Лидку мне не хотелось вовсе. Но, помня свои обиды. накопившиеся у меня на неё, я решил, чисто из принципа, трахнуть её.
И вот наша великолепная четвёрка: Борман, Я, Рыжий и Илюха, звоним в дверь нашему классному уёбищу. На двери её бомжатника отсутствовал глазок. Поэтому Лидка, услышав от Бормана «Я!», свято веря, что он один, открыла дверь.
Увидев такое количество самцов, которые явно не на чай пришли, она округлила глаза и хотела было захлопнуть дверь, но, вовремя просунутая в щель нога Бормана помешала определению «МОЙ ДОМ — МОЯ КРЕПОСТЬ».
— Ром! Ну ты же обещал, что ни кому не расскажешь! — заскулила Лидка.
— Они тоже ни кому не расскажут. — урезонил Борман,- а, если всем не дашь, весь класс узнает.
Лидка рассеянно почесала нога об ногу. На ней были всё те же раздолбанные зелёные тапочки и те же насборившиеся ниже колен серые трикотажные колготки.
Разыграли на спичках, кто будет первый.
Первым выпало быть Илюхе. Но, он был девственником, впрочем как и Я с Рыжим.
В общем, решили, что пусть сначала пойдёт Борман. Он, по хозяйки схватил Лидку за задницу и поволок в маленькую комнату. Он нарочно неплотно закрыл дверь и в щёлку было немного видно и слышно, как тот снимает с Лидки пресловутые колготки и начинает шарить у неё между ног. Вот, демонстративно брошенные, трусы упали около двери, возле которой столпились Илюха, я и Рыжий.
— Фу, блядь! Ты хоть бы подмылась что ли! — послышался нервозный голос Бормана. Дверь открылась и мимо нас, одёргивая клетчатое платье протопала в ванну Лидка, красная то ли от стыда, то ли от возбуждения. Там она проторчала минут десять.
— Ну ты скоро там? — поторопил её Борман.
Лидка вышла, замотанная в синее махровое полотенце. Оно прикрывало небольшие бугорки грудей и еле-еле лобок и задницу. Она просквозила мимо нас обратно в комнату. Мы проводили её взглядом и переглянулись. «А вроде бы ничего. Девка, как девка. А если на лицо не смотреть, то вообще нормально.»
Дверь на этот раз закрывала сама Лидка, поэтому притворила её плотно и даже закрыла на щеколду. Облом! Такое зрелище пропустим.
За дверью раздался скрип старого дивана, возня и бормотанье.
— Ну, Ро-ом….
— Да ладно тебе! Давай, не отравленный!

Минут на пять воцарилась тишина.
Потом:
— Лид, ну ещё!
Что там происходило мы примерно догадывались, минет мы по видаку в порнушке видели.
После возмущённого бормотания диван застучал и заскрипел, сопровождаемый постанываниями и подвываниями. Да с такой частотой, что мы стали побаиваться за Лидку, не пробурил бы её Борман насквозь.
Но, вот всё затихло. В последний раз скрипнул диван, щёлкнула щеколда и совершенно голый, взлохмаченный Борман протопал в ванную, подмигнув и показав глазами на дверь, мол, «Следующий».
Мы скромно вошли в комнату все втроём. Лидка испуганно притянула к себе одеяло и тут же брезгливо его отбросила, вляпавшись в остывшую сперму Бормана, которую он излил не жалея именно на край этого одеяла.
Мы глупо заржали. Но, как бы ни было смешно, моя пятая конечность наливалась кровью, оттопыривая спортивные штаны. Тоже самое творилось и с моими соратниками.
Стараясь казаться самым смелым я первым лёг рядом с Лидкой и начал лапать её влажные от пота худосочные ляжки. Так же лёжа начал раздеваться. Мне было немного стыдно. Причём не перед Лидкой, а перед друзьями. Когда я решился забраться на неё, от перевозбуждения и волнения у меня вдруг пропала эрекция и мой боец уныло свесил голову, обмяк, привратясь в переваренную макаронину. Я ещё не много потискал Лидку. Безрезультатно. Я сполз с её голого тела, но не в сторону края, а наоборот, к стеночке. Дуреющий, от ударившей в голову спемы, Рыжий не заставил себя ждать. Он тут же занял моё место и присосался к Лидкиным губам.
— Дурак! — воскликнул Илюха, — Она только что у Бормана в рот брала!
Лидка покраснела а Рыжий брезгливо поморщившись сплюнул на стену, чуть не попав в меня, и приняла ожесточённо долбить Лидку своим одеревеневшим кожаным поршнем. У него это было в первый раз, поэтому «чо-куда-и как» особо не разбирался и лупачил то в ляжки, то между, то в живот. А иногда попадал куда надо. От созерцания этого мой конец-боец подал признаки жизни.
Лидка лежала на спине, закрыв глаза, приоткрыв рот и тяжело дышала. Я поднялся повыше и, мысленно перекрестившись, коснулся членом её губ. Лидка открыла глаза и удивлённо уставилась на меня. Я подмигнул ей, «давай, мол». Она вновь закрыла глаза и начала аккуратно, как-то по-рыбьи, пожёвывать мою восставшую плоть губами. Потом кончиком языка она пробежала по контуру и начала потихонечку всасывать. Профессионалкой в этом деле она явно не была, но делала очень приятно, хотя периодически царапала зубами мой онемевший от возбуждения член. По её лицу было видно, что ей это нравится самой.
Рыжий разрядился, не успев отскочить. Забрызгал Лидкин лобок, живот, ляжки и даже мне попал на лодыжку. Лидка дёрнулась, но я придержал её за волосы, и она продолжила сосать. Изо всех сил я старался не кончить, дабы продлить себе удовольствие.
Тем временем Илюха, не обращая внимания на сперму Рыжего, с каким-то нечеловеческим рыком, набросился на Лидку, закинул её ноги себе на плечи и вогнал в неё с такой силой, что Лидка вскрикнула, больно куснув меня за головку. Я взвыл от боли и инстинктивно ударил Лидку по лицу. Та заныла и попыталась выскочить из под Илюхи. Но, озверевший Илюха схватил её ещё крепче и с большим остервенением продолжал драть её тело. Всё, что у меня стояло, мгновенно опустилось. Мне было больно и обидно. Я двинул кулаком в плечё Илюхи, достаточно сильно двинул. Но он даже не заметил, продолжая буквально насиловать завывающую Лидку. Я сел на стул рядом с запыханным и одуревшим от новых ощущений Рыжим и закурил.
Меня одолевала злость. На Илюху, на Лидку, на Бормана, который из ванной просто-напросто утопал домой, даже не попрощавшись. И на Рыжего, у которого, свисавшая после оргазма плоть, вновь наливалась новой силой. А у меня всё умерло, и воскресать не собиралось.
Когда Илюха «отстрелялся, Рыжий собрался было на второй заход. Но Лидка закуталась в одеяло и проскулила: «Хватит!».
Но, Рыжий пёр как бык на красное. Скручивая Лидке руки, он отобрал у неё одеяло, перевернул её, брыкающуюся на живот и попытался воткнуть ей с чёрного хода. Илюха подоспел на помощь Рыжему, придавив Лидкины плечи к дивану, не давая вырваться. Лидка громко завыла, пустив слёзы и слюни. Тут до меня дошло, что сейчас произойдёт самое натуральное, уголовно наказуемое, групповое изнасилование. Я подскочил к друзьям. Обезумевшему Рыжему двинул в ухо, а Илюхе ногой в живот.
— Ты чо! — взревел Рыжий, бросаясь на меня с кулаками. Я прикрылся от его ударов, увиденным в каратэшных боевиках, блоком, но Илюха сзади ударил мне ногой под колени. Я упал, больно ударившись головой об пол.
— Сука! — проскрипел зубами Илюха. — Ни себе, ни людям!
Они с Рыжим подхватили свои вещи и вышли в прихожку одеваться. Через пару минут удар двери возвестил об их уходе. Вот, блин! С лучшими друзьями посрался!
Я валялся голый на полу, ни чуть не стесняясь, поскуливавшей под одеялом, Лидки. Очень болела голова и тошнило. Видать произошло небольшое сотрясение мозга, полы-то в старых девятиэтажках каменные, покрытые лишь только тонким линолеумом. Я дотянулся до своих брюк, достал из кармана сигареты и закурил, стряхивая пепел прямо на пол. Потом поднялся, оделся и толкнул, до сих пор сидящую под одеялом, Лидку в плечё.
— Дверь закрой, я пошёл!
Лидка высунула нос из-под одеяла и пробормотала сквозь слёзы:
— Сам захлопни…. Спасибо…
— Не за что. — буркнул я.
— Хочешь, приходи завтра после школы. Но только один!
— Да пошла ты! Блядища! — ответил я и хлопнул дверью.

продолжение в рассказе «Светланка-инопланетянка»