Какое – то время они сосались в губы… точнее, Архип сосал в губы Баклана, одновременно с этим судорожно сжимая ягодицы – с силой вдавливая свой колом стоящий член в пах лежащего под ним Баклана… в принципе, можно было запросто кончить так, никуда не вставляя и не всовывая, потому как член Архипа от елозящих движений то и дело залупался, тёрся клейко влажной головкой о трусы, и это было тоже необыкновенно приятно, – многие мальчишки делают именно так: стесняясь обнажаться либо не чувствуя в том внутренней потребности, они под видом борьбы, или в ходе игры – возни, или даже делая вид, что всё это шутка, к сексу никакого отношения не имеющая, кончают один на одном себе в трусы, заполучая оргазмы от одного лишь трения… но то – мальчишки, для которых в силу их возраста прямой анальный контакт еще кажется некой абстракцией, и потому они вполне довольствуются сладострастным трением – раздражением членов таким довольно простым образом; напоминающим им, мальчишкам, уже втайне ими освоенную и даже отчасти привычную мастурбацию; а в девятнадцать – двадцать лет, даже если ты делаешь это впервые, представления о способах достижения оргазма уже совершенно иные, и обуславливаются эти представления иным – взрослым – взглядом и на сам секс, и на жизнь вообще… сосаться в губы, одновременно с этим залупая стиснутый животами член, было необыкновенно приятно, но впереди было еще более приятное, и Архип, оторвавшись от губ Баклана, приподнял голову, глядя на Баклана возбуждённо блестящими в темноте глазами.

– Санёчек… хуля ты в трусах? – прошептал Архип прерывистым голосом, съезжая с тела Баклана в сторону. – Снимай, бля… – И, не дожидаясь, когда это сделает Баклан, тут же сам потянул его трусы к ногам, уверенно стягивая их с лежащего на спине младшего сержанта.

Спустя секунду они были голые уже оба, – Архип, нетерпеливо стянув трусы с Баклана, хотел повалиться на Баклана снова, но Баклан, увернувшись в сторону, сам подмял Архипа под себя – теперь уже младший сержант Бакланов навалился на рядового Архипова сверху и, с силой вдавливая свой распираемый от возбуждения стояк Архипу в живот, одновременно с этим почувствовал, как в живот его вдавился горячий и твёрдый, как лом, стояк Архипа… теперь они оба были совершенно голые: от кайфа – от сладости ощущений – у обоих перехватило дыхание, – оба горячие и возбуждённые, оба желающие продолжения; они лежали в пустой казарме на узкой армейской кровати, и были они в эти минуты интимной мужской близости уже не рядовым Архиповым и не младшим сержантом Баклановым, а были они Андрюхой и Саней – были просто парнями, молодыми, безоглядно возбуждёнными, преисполненными взаимного желания… они оба делали это впервые – и потому оба в своих желаниях были по – детски безоговорочно искренними… ах, какое это было упоение!

И младший сержант Бакланов, и рядовой Архипов – оба – испытали вполне объяснимый кайф с рядовым Зайцем, когда они, поочерёдно вставляя Зайцу в рот, излили своё молодое семя… но то был кайф чисто физический и, кроме того, в каком – то смысле односторонний, поскольку Заяц хотя и двигал головой сам, послушно исполняя отведённую ему роль, тем не менее делал это по принуждению, то есть сосать вставляемые ему в рот члены был вынужден, а теперь они, оказавшись в одной постели, будучи совершенно голыми, сладостно возбуждёнными, испытывали от всего этого кайф обоюдный, то есть взаимный, а потому более сильный – более упоительный… кайф этот стёр, уничтожил различие между ними в званиях, в сроках службы, и в этом был тоже кайф – кайф невольного обретения человеческой сущности, отметающей лычки и прочие признаки внешней, вольно или невольно разъединяющей иерархии, – два парня без всяких знаков различия, страстно прижившиеся друг к другу, лежали в армейской казарме так, как могли бы лежать в московской квартире, или на даче под Санкт – Петербургом, или в отеле ночного Парижа, или в ничтожно малом и потому почти безымянном, в снегу утонувшем глухом городишке где – нибудь за Уралом, или на солнцем залитом, но совершенно пустынном пляже у самой кромки мягко шумящего серебристыми волнами Атлантического океана… да где угодно могли они лежать так, как лежали сейчас на узкой армейской кровати, погруженные в жаром опаляющую страсть, и это тоже был кайф – не столько осознаваемый, сколько ощущаемый кайф вечно молодой и потому упоительно сладкой, из быта выдёргивающей и в бытие погружающей свободы…

Судорожно сжимая ягодицы – елозя телом по телу Андрея, Саня сосал Андрея в губы, в то время как сам Андрюха, лежа под Саней, тискал ладонями Санины ягодицы – бархатистые, мягко упругие, возбуждающе сочные… это было блаженство! Баклан впервые целовался взасос – не именно с парнем, а вообще целовался взасос впервые в жизни, потому как до армии у него с девчонками как – то не складывалось и по этой части тоже… а тут – он делал это впервые, то есть впервые сосался взасос, и это был кайф… охуительный кайф! Наконец, оторвавшись от сладких губ Архипа, Баклан посмотрел Архипу в глаза блестящим и вместе с тем чуть затуманенным от возбуждения взглядом:

– Андрюха, бля… что – возьмешь у меня? Как Заяц… возьмёшь, бля, в рот? – прошептал Баклан, обдавая лицо Архипа горячим дыханием.

– А что – думаешь, что нет? Хуля нам, пацанам… давай, бля! Я у тебя, а я ты у меня… друг у друга – давай! – отозвался Архип, чувствуя, как губы его от страстного сосания слегка набухли и словно потолстели. – Слезай…

Баклан, беспрекословно подчиняясь, тут же откинулся в сторону, и Архип, поворачиваясь набок, невольно покосился на освещенный выход их спального помещения в узкий поперечный коридор, откуда вела дверь на выход.

– Вот, бля, придет сейчас кто – нибудь… оперативный дежурный, к примеру, или из наших кто – нибудь вдруг заявится… мало ль чего! А мы здесь кайфуем… вот обломается! – проговорил Архип, переводя вопросительный взгляд на Баклана.

– А поебать! – отозвался Баклан, стискивая – сжимая в кулаке свой несгибаемо твёрдый, сладко зудящий член. – Или ты что – у ж е обломался?

– Я? – засмеялся Архип, точно так же – непроизвольно – тиская пальцами член свой. – Хуля, бля, мне обламываться? Кайф, бля, такой, что никаких «ракушек» не надо… ну, то есть, не надо, пока мы здесь – в армии. А в случае чего… успеем трусы надеть! Хуля нам, пацанам… поебать!

Конечно, им было вовсе не «поебать», и если б кто – то сейчас вдруг возник – появился в пустой казарме и их, возбуждённых и голых, на койке застукал, это было б подобно смерти… кто б им поверил, что они, кайфующие друг с другом, не гомики и не педики – что всё это п р о с т о т а к? Никто б не поверил… и это был бы пипец – в казарме, где одни парни, это был бы полный пипец! Но кто, где и когда видел, чтоб кто – то, на всех парусах беспрепятственно летящий в рай, вдруг взял бы и остановился – по собственной воле сошел бы с дистанции? То, о чём сказал Архип, было хотя и маловероятно, но вполне возможно – кто – то посторонний или даже свой, из роты, мог появиться в этот неурочный час в казарме… и что? Они, Андрюха и Саня, опасаясь быть застигнутыми, сейчас, прерывая своё упоительное занятие, смогли бы спокойно встать, надеть трусы и, пожелав друг другу спокойной ночи, разойтись – разбежаться в разные стороны – и сделать всё это лишь потому, что кто – то гипотетический мог их гипотетически застукать? Да ни за что! Ни за какие коврижки! Ни за какое бабло! Это был кайф – полноценный кайф, и если б сейчас не Архип, а Баклан вслух предположил бы, что кто – то их, возбуждённых и голых, может увидеть – застукать, то «поебать» Баклану ответил бы Архип… только и всего! Собственно, он и ответил – повторил «поебать» вслед за Бакланом.

Баклан, приподняв на локте верхнюю часть тела, нетерпеливо подался животом к лицу Архипа, думая, что Архип возьмёт в рот – пососёт – первым… а потом у Архипа возьмёт в рот он сам, и таким образом они это сделают – это попробуют, но Архип, упреждая Баклана, остановил его на полпути:

– Саня, не так… ложись валетом – и мы друг у друга отдновременно… одновременно, бля, в рот возьмём!

Баклан, не отзываясь, послушно развернулся на сто восемьдесят градусов и, укладываясь боком против лежащего на боку Архипа, одновременно с этим подал своё тело назад, так что лицо его оказалось напротив паха Архипа, в то время как его собственный пах очутился аккурат на уровне Архипова лица.

– Бля, никогда не сосал… – непроизвольно вырвалось у Архипа, и он, приглушенно засмеявшись, легонько сжал пальцами член Баклана у самого основания.

– Я, бля, что ли сосал? – отозвался Баклан, точно также беря пальцами член Архипа – перехватывая ствол у основания, чтобы было удобней направить его в рот.

Возбуждённый, твёрдый, сочно залупившийся член был у Баклана перед глазами, и эта близость чужого, хищно устремлённого в рот члена невольно рождала в душе Баклана странно приятное, непонятно почему волнующее чувство… никогда ни о чём таком не думавший – никогда о подобном не помышлявший и даже с самим собой наедине никогда не предполагавший, что он на такое способен, Баклан вожделённо смотрел на член Архипа, и ему казалось, что его губы наполняются нетерпеливым желанием… а еще от члена исходил специфически мужской запах, но этот запах был не резкий и потому не отталкивающий, а едва уловимый – и тоже странно волнующий… глядя на член, Баклан хотел что – то добавить к сказанному – сказать про то, что он тоже, как и Архип, никогда не сосал, ни у кого ни разу не брал в рот, но в это мгновение он почувствовал, как головка его члена плавно вошла, провалилась в горячее и влажное, сладко обжавшее, и… ощутив это сладостное пленение – осознав, что Архип его член уже в з я л, Баклан, ничего не говоря за ненадобностью что – либо произносить, тут же совершенно непроизвольно потянулся губами к головке члена Архипа, – губы Сани Бакланова коснулись сочной, бархатисто – твёрдой плоти, и он, ни на мгновение не усомнившись в правильности того, что он делает, тут же влажно скользнул губами вперед, насаживая свой округлившийся рот на колом стоящий член Андрея…

Ё – моё!. . как же всё это было просто: лежа вот так – «валетом», делать всё это одновременно… и, делая одновременно, получать от этой одновременности двойное – взаимное – удовольствие… меньше часа тому назад, вставляя свой член в рот Зайцу, ощущая, как от воздействия горячих, влажно скользящих по вздыбленному стволу губ, сладко залупающих головку, огнём полыхает промежность, Баклан готов был подумать, что сладость эта – тот потолок, которого он достиг, а теперь он, лежа на койке, сосал сам, и это был кайф ничуть не меньший… ебать в туалете в рот Зайца было в кайф, но и сосать возбуждённо горячий член было ничуть не меньшим удовольствием – ничуть не меньшим, чем ощущать чьи – то губы на члене собственном, но теперь, когда всё это делалось одновременно, парни испытали кайф вдвойне, – промежность Архипа сладко гудела: ритмично насаживая свой рот на член Баклана, в то время как губы Баклана так же ритмично скользили по его собственному стволу, Архип точно так же, как и Баклан, испытывал самое неподдельное наслаждение… это был даже не кайф – это был полный улёт! Члены были солоноваты, но эта солоноватость не вызывала ни у Архипа, ни у Баклана ни малейшего отторжения – эта была та специфически мужская солоноватость, которая совершенно адекватно воспринималась ими в ответ на вдруг давшие о себе знать однополые импульсы… ах, как же всё это было классно!

Достаточно быстро оба нашли оптимальный темп и ритм, то есть приноровились друг к другу, так что уже не было никакой необходимости направлять члены руками, и руки обоих, словно дополняя и без того сладостные ощущения, взаимно заскользили по голым задницам, – с упоением трахая друг друга в рот, Андрюха и Саня взаимно ласкали друг другу ягодицы – гладили, мяли – сжимали, легонько тискали вожделеющими ладонями сочную, упруго – податливую мякоть полусфер… наверное, если б они за какой – то час до этого не разрядились с Зайцем, они бы наверняка уже кончили, но они делали это по второму кругу, и потому наслаждение длилось и длилось… лишь на короткое время выпуская члены изо рта, чтоб сглотнуть слюну, они снова вбирали их в рот – снова сосали, изнемогая от удовольствия… собственно, Архип Баклану не врал, когда говорил в канцелярии, что у него до армии бикса сосала – в рот брала, – Архипу в принципе это было не ново, но то ли те ощущения полуторагодичной давности успели притупиться – забыться, то ли сейчас играл свою роль тот факт, что Архип, чувствуя на члене жаром обжигающие губы Баклана, сосал при этом член Баклана сам, а только сейчас, с Саней, всё это было намного лучше – намного приятнее! – чем с той придурашной биксой, – парни сосали друг у друга, изнемогая от удовольствия… наконец, Архип первым почувствовал признаки приближающегося оргазма и, рывком выдергивая свой член изо рта Баклана, одновременно с этим выпустил чужой член изо рта своего, – резко дернувшись, Архип торопливо отстранился в сторону.

– Ты чего? – встревожено вскинул голову Баклан, готовый рвануться к тумбочке – к своим трусам; глядя то на Архипа, то на квадрат освещенного коридора, он вмиг обострившимся слухом пытался уловить признаки посторонних звуков… всё было тихо. – Чего ты? – прошептал Баклан, вытирая тыльной стороной ладони мокрые губы.

– Бля! Ещё бы немного – и я бы кончил… – шепотом отозвался Архип, объясняя своё столь внезапное отстранение. – Давай, бля… давай отдохнём чуть – чуть, и потом… в жопу попробуем – в очко. Хочешь?