Хитруля Эльжбета Понятовская решила устроить нечто вроде прощального вечера и пригласила нескольких своих друзей и, звезду приёма на этом вечернем представлении в её шикарном доме — графиню Станиславу Вишневскую-Новак. А меня эта коварная Эля представила хитро — граф Евгений Сумароков-Эльстон. Я просто обалдел от такого, а Эльжбета только посмеялась и попросила меня поухаживать за Стасей.

Женщина переложила веер из руки в руку и словно бы совершенно случайно раскрыла его – полностью, что на «языке Амура», этой несложной и вроде бы нигде специально не изучаемой системе жестов, означало чуть ли не признание в любви. В приложении же к графине Стасе его можно было понять как недвусмысленное предложение посетить вместе с ней гостевые апартаменты Офицерского собрания — мы с Жорой офицеры. То же самое вполне можно было прочитать и на лице, и в глазах госпожи — пани Вишневской, причем крупными буквами.

Но поскольку тут нет гостевых апартаментов, то мы с ней посетили мою спальню. От моего куни Стася выгнулась дугой и, сунув в свой ротик угол подушки, придушенно взвыла. А когда я вошёл в неё, она просто забилась в страсти бурного оргазма — глаза её затуманились, она вся дрожала и тихо стонала. Как уже потом мне рассказала Эльжбета, престарелый пан Новак давно не выполняет супружеские обязанности. Так что я сделал ему подарок — дважды и с удовольствием кончил в горящее лоно польской красотки. Пора заводить этой семье наследников!

Когда мы оделись и подошли к столу, Стася быстро выпила подряд два бокала холодного шампанского. Тридцатилетняя аристократка улыбнулась и спокойно, без всякого женского кокетства, посмотрела в глаза очарованному ею собеседнику, то есть мне. Она была красива. Очень. Нет, не так – она была ошеломляюще, ярко, невозможно, просто невероятно красива. Настолько, что почти совсем не пользовалась косметикой, ибо в той просто не было никакой нужды. Ее внешность и так действовала на неподготовленного мужчину наподобие доброго удара в челюсть, так что со вкусом подобранные платья и отличные драгоценности всего лишь оттеняли ее природные данные. Мало того, она ко всему еще и наследовала почти все колоссальное состояние своего отца – и это просто чудовищно убийственное сочетание красоты и по-настоящему больших денег сводило с ума многих и многих из тех, кто добивался ее благосклонности. Но она так хотела ребёночка и от красивого мужчины! Вот почему Эля нас так познакомила!

Выйдя на улицу проветрится, я закрыл глаза и вспомнил свою неожиданную и такую потрясающую, совершенно случайную любовницу, во всем великолепии ее наготы. Нежность и теплое сияние шелковистой кожи, упругая гибкость фигуры, серая бездна глаз и такая густая пшенично-светлая грива волос. Львица! И в светском обществе, и наедине со мной, в алькове этого особняка. Да это не особняк, а дворец! Так как именно дворцом этот громадный особняк и являлся – старинным, сурово-строгим снаружи и мягко-уютным внутри.

Правда, уют был с легкой примесью музейности: картины, гобелены, золоченая лепнина потолка и роспись стен, наборно-узорчатый паркет, а также многочисленные ценные и просто затейливые безделушки. Статуэтки, шелк и атлас, мебель чуть ли не позапрошлого века… Все это вместе создавало совершенно особую атмосферу спокойной неги и сладкой расслабленности на фоне поистине византийской роскоши. Которой хозяева совершенно не тяготились, даже можно сказать, что и не замечали – вот уже три поколения потомков знатного рода Понятовских. Но вот теперь всё это нужно бросать и мчаться подальше от ужасов предстоящей Второй мировой и очень быстро.

Станислава похоже мне не поверила, но я настоял, ловко найдя уязвимую точку — я желаю сохранить жизнь и здоровье её будущего ребёнка. Уезжайте, Стася, поверьте мне. Сохраните нашего ребёночка, милая Стася! Вот теперь она похоже прониклась. А Жора проникся до глубины души, почти всю ночь ублажая двух весьма пьяных подруг. Они его довели до полного истощения — Жора дважды кончал в их нежные попки и дважды в сладкие умелые ротики. Как сказала Эля — это было их прощальное «Прости» милой родной Польше. Они мне поверили!

Ближе к обеду следующего дня Эля подвезла нас к одному красивому старинному дому, в подвале которого и был новый портал. Похоже, пройдя первый портал, Жора просто может теперь чувствовать наличие других. Так что мы легко прошли и этот. Но уже в 1940 год, в славный город на Неве. Ну Жора и придумал такое — мы нагло, прямо в этой форме, в конфедератках, зашли в один дом на два подъезда и на третьем этаже постучали вечером в дверь. Естественно, что на вопрос: «Кто там?», я бодро рявкнул: «НКВД!». Лихой удар рукояткой «Виса» в лоб и высокий мужчина в пижаме летит обратно в коридор. Это был палач «Большого Дома» — областного управления НКВД. Редкая сволочь по кличке «Родос», он применял к допрашиваемым нечеловеческие пытки, а одному, самому упорному, раздробил колени! Тварь! Он выставил во время блокады мусорное ведро на лестничной площадке и бросал туда огрызки ромовых баб и батонов, чтобы посмеяться над теми, кто будет есть эти объедки. Редкая сволочь и садист!

Так что я с лёту пробил «пенальти» по его лбу с правой и он прилёг, уже «заснув» более крепким сном в состоянии «грогги». Я думаю, что моя злая физиономия — это было последнее, что он запомнил, перед тем как в голове у него кто-то резко и одновремённо открыл ящик тёплого, взболтанного шампанского. Ну может запах крема на моих сапогах. Мы переоделись в его комплекты формы, фуражки с сиреневым верхом служили нам пропуском. Даже в некотором смысле делали нас почти невидимыми — прохожие боялись посмотреть в нашу сторону. Вначале хитрец и умница подковёрной борьбы Жора с телефона-автомата позвонил дежурному по НКГБ и сообщил о «шпионе» польского Генштаба — комплекты польской формы остались возле связанного палача. Вскоре мы были в небольшой мастерской, где в конструкторском бюро всё ещё сидел с чертежами молодой мужчина в военной форме — Судаев! Увидев нашу форму, он сразу слегка побледнел, но Жора — ас вербовки и оперативной работы! Он ловко налил ему полный стакан отличного армянского, который мужчина выпил как воду… Зато теперь он порозовел и был точно вполне адекватен!

— Уважаемый Алексей Иванович! Если нельзя взять крепость в лоб, то что нужно? Обходной манёвр! Вы готовы делать и выпускать свой пистолет-пулемёт, назовём его ППС — пистолет-пулемёт Судаева, но фонды, но фонды, но деньги и так далее… Всё правильно? Но в нашем «Большом доме» работают не только костоломы, но и умные головы. Вот если начнётся война и в район нашего «Дома» фашисты сбросят десант, то сотрудники с пистолетами «ТТ» не смогу им достойно ответить. А вот если они все будут с вашими ППС… Понятно?

— Далее! Алексей Иванович, вот насчёт этого обещанного обходного манёвра, — продолжил уже я. Вот Вы сначала закусите, — я быстро нарезал отличную польскую колбасу, от запаха которой у Судаева явно началось бурное слюноотделение. Выпив по второй и закусив, мы продолжили наш очень важный разговор.

На стол легли золотые монеты с профилем королевы Викки — их обожают начальник металлотреста города и зав. складами мобилизации, так что Судаев теперь легко сможет получить и фонды на металл и на складах — несколько тысяч винтовок «Арисака». Их стволы и подойдут вашему предприятию. Кроме того, на складах более пяти миллионов патронов к этой «японке» — 6,5 на 50. Там же, на складах резерва несколько миллионов винтовок «Бердан №-2» и патронов к ним вообще без счета. И закажите, за взятку конечно, в литейке судоремонтного завода хромо-никелевые стволы.

Они загружены. но деньги и личная заинтересованность… Ну что?Работаем! И ничего, что тут будут работать на этом предприятии большинство инвалидов и выпускников ПТУ — им не мешки таскать. Обработка стволов и нарезов — вот небольшой мешочек и Судаев ахнул! Мелкие алмазы для обработки стволов — да это же мечта технолога! И вот ещё целый чемодан наличных, который мы забрали у этого негодяя-палача, заодно позвонив дежурному НКГБ, мол он связан с польской разведкой. Так что он больше не будет Вам угрожать, Алексей Иванович! Думаю, что к утру он подпишет протокол о связах и с дефензивой и с сигуранцей. А вот шкатулка с драгоценностями, найденная у него же — взятки ещё никто не отменял! Вы хотите выпускать дело всей вашей жизни — ППС?

— Ну что, Алексей Иванович, не дураки продумали этот вариант? Так что если в следующем году начнётся война, то многие сотрудники уйдут на фронт, но с Вашим автоматом, а уж патронов к нему только в Ленинграде запасено около пяти миллионов к «японке» 6 на 35 и более трёх миллионов к «ТТ» — 7,62 на 25… А ППС легче ППД на целых три килограмма, да и рожки загружать патронами намного легче. А перезарядка! Да и представьте целый полк, вооружённый вашими автоматами или, что намного точнее — пистолетами-пулемётами. Да это же стена огня даже в одном залпе! Жора всё же патриот и мы с ним будем надеяться, что не будет уже в 1941 году «одной винтовки на троих…» И ППС вновь станет лучшим автоматом ВОВ. И полигон и стрельбище для пристрелки ППС обязательно разместить в районе станции Мга. Поймёте через год!

Ну а где нам лечь спать? Судаев сообразил — рядом была большая бытовка, в которой ночевали три молодые, симпатичные и крепкие такие, явно из ближайшей деревни, восемнадцатилетние выпускницы ПТУ. Бутылка коньяку и две палки «Краковской» и вскоре мы с Жорой вовсю наслаждались неумелыми, но такими жаркими ласками крепких полупьяных, но сытых красоток, недавно прибывших в Ленинград из деревни. Мы с другом были в полном восторге! Заодно девушки получили кучу денег и важное и секретное военное задание от НКВД — доставать везде, в том числе и на «чёрном» рынке тушёнку, сало, сахар, чай, макароны, рис, крупы. Это особо важный приказ! Невыполнение — расстрел! Девушки впечатлились и поклялись всё сделать! Так эти мастерские голодать не будут! И ППС будет! И сухие подвалы под мастерской будут полны продуктов!

Следуя нашим таким настойчивым требованиям Судаев крутился как белка в колесе, устал, но был очень доволен — есть документы! Следующую ночь мы вновь провели в окружении девушек — Жоре очень понравилась полненькая Наташа, а мне обе такие симпатичные сёстры-двойняшки. Имена мне были не нужны, но вот к утру я был еле живой! Зато девушки поняли, что командиры НКВД любят так называемый весьма пикантный «французский поцелуй». И что этот горячий чистый белок нужно глотать — очень полезно для их желудков! Да и их попки теперь потеряли свою девственность! Тихо охая и потирая свои упругие круглые попки утром, они расцеловали нас «на дорожку», вновь получив крупную сумму денег — быстро за работу! Набить подвалы полностью! И во время блокады ППС будет идти на все фронты! Сытые работники сделают намного больше и лучше! А мы с капитаном Георгием всё проверим! Судаев, прощаясь с нами, был очень доволен — у него всё получилось. Взяв «барашка в бумажке», эти чванливые чиновники всё ему подписали! Просто отлично!

Рано утром мы спустились в подвал — портал вывел нас ближе к Берну. Мы шли к стоянке такси, слегка пугая ранних прохожих своей формой сотрудников НКВД, были уставшими, но и очень довольными. Теперь в той параллельной реальности возможно и не будет блокады Ленинграда — наши письма про 22 июня и про важную необходимость особой защиты станции Мга уже ушли в четыре адреса. Да и Судаев теперь подсуетится со своим детищем — с такими взятками его засыпят поставками весьма необходимых материалов. Да и за каждый образец ППС товарищ Сталин прикажет платить Судаеву деньги — тоже дело! А что такое даже один полк, полностью вооружённых удобными в ближнем бою ППС? А дивизия? Вот так-то!

Но у нас с Жорой были сейчас и более приятные и даже где-то и сексуальные мысли — ведь уже вскоре наши свадебные церемонии! Ведь мы с ним уже заслужили капельку своего счастья! И мы шли навстречу восходящему солнцу и своей новой судьбе! И тут из виллы Жоры выбежала его подруга. Она появилась так внезапно, как сложная химическая реакция, буквально из ниоткуда. Они сладко расцеловались, а я выдал им скромный стишок:

Пусть всегда под вашим кровом,
Царят радость и здоровье.
И никогда до осени суровой,
Над вами не померкнет небосвод!