– Ща Нелек, уложу тебя, иди пока умойся, переоденься, там белый халат чистый висит, тока после стирки.

Нелька ушла в душ. Танька, воспользовавшись моментом, подошла ко мне и взяв мою руку, прижала ее к своему лобку.

– Видал как тут теперь? Крепко и хорошо. Я хорошо помню, как ты меня лишил целомудрия. И как воротил морду от жирного лобка, – она улыбнулась, – а сейчас тебе было бы приятно?

– Ох, провокаторша ты, Танька!

– Да ладно, а то ты против будешь сейчас замутить? Ты ж в разводе, что тебе мешает. Или ты Нельки стесняешься?

Она подошла вплотную, обняла меня и впилась мне в губы. Я обнял ее, за попу и прижал к себе. Она целовалась сладко и мягко, поигрывая язычком. Ее дыхание сбилось, она оторвалась от меня.

– Сейчас, Нельку спать уложим, и продолжим, – она прислушалась к шуму в ванной, – я от до сих пор мучаюсь вопросом, кто лишил Нельку девственности? Вот все, складывается к тому, что ты или Звонарь.

– А что это тебя так заинтересовало? – удивился я.

– А, старая загадка заела.

– Седьмой класс, третья четверть, лыжи. Она тогда подвернула ногу что ли, а у меня было освобождение.

– Подожди, все – таки ты?

– Ага. Пока вы на лыжах катались, я по Нельке катался. – улыбнулся я.

– Слушай, а ты мне скажи тогда, кого ты среди наших не трогал в ту пору? – она с похотливым блеском в глазах, заглянула мне в глаза.

– Кирю, Попову и Мелькинову. Одна дура, и не знаешь, что будет потом, вторая корова, третья – ну не мог я ее терпеть.

– Офигеть! А: – Начала было она, но я опередил.

– И все были целки.

– Офигеть!

Шум воды закончился в ванной, и мы прекратили разговор про мои геройства в школьные годы. Я помог убрать все со стола. Продукты в холодильник или в чулан, а Танька стала мыть посуду. Открылась дверь ванной. Видимо от горячего душа Нельку совсем развезло, и она туго соображала, что делает – она вышла в одних полупрозрачных трусах, в руках ком одежды, на шее накинуто полотенце. Еще сырые волосы распущены. Она прошла к дивану, бросила свои вещи на пол возле него, плюхнулась на диван, и свернувшись клубком и натянув одеяло, выставив наружу из – под него попку, затихла. Еще через минуту, оттуда было слышно только посапывание. МЫ с Танькой аж прифигели от этого зрелища.

– Ой Нелек: Видать прошибло ее коньячком совсем. Ладно, тебе как постелить? – Танька хитро посмотрела на меня, – отдельно, с собой, или с Нелькой тебя положить? Ну раз молчишь, положу с собой.

Она расстелила кровать, видимо на ней она всегда и спала, стянула через голову платье, оставшись в лифчике, трусах и: Я – то думал она в колготках, а она в чулках! Села, скатала чулки, грациозно задирая свои изящные ножки вверх, как бы показывая мне, вот мол, любуйся. Расстегнула бюстгальтер, но не сняла, а только засветила свои шарики третьего размера и пошла в ванную, снимая его уже в дверном проеме. Я разделся до трусов и стал ожидать своей очереди в ванную. Похоже мне сегодня светило погрузиться еще в одну свою одноклассницу:

Танька ополоснулась быстро, не мочив волосы, она их собрала в пучок и вышла из ванной тоже в одних трусах. Возле двери в ванную, она покрасовалась передо мной, поворачиваясь то одним, то другим боком.

– Иди мойся, и успей вернуться, пока я не уснула. Вперед! – и она шлепнула меня по попе ладошкой, когда я проходил мимо нее.

Я тоже не стал зависать в душе, быстро ополоснулся и вышел из ванной голышом, потому как трусы простирал и повесил на сушилку.

– Хитрец, – Танька смотрела прямо на мой корень, который еще в ванной был обвисший, а тут под ее взглядом он начал подниматься.

Она встала с кровати, подошла ко мне, ухватилась рукой за член и приникла губами к моим губам. Целуясь она мяла то член, то мошонку, второй рукой прижимала меня за попу. Я свои руки пустил в открытое плавание по всему ее телу, между делом содрав с нее трусики, через которые она потом просто перешагнула, когда те съехали до щиколоток. Мне уже требовалось чего – то большего, поэтому я, приподняв ее и оторвав от пола, что позволяла разница в росте в пять см, и бросил на кровать спиной. Она раскинулась звездочкой, как бы зазывая, вот она я, возьми меня. Я навис над ней и начал покрывать ее тело поцелуями. Это моя излюбленная игра, целовать ее всю, и не давать ей отвечать.

Ты так и раззадориваешь ее, а если она в начале скована или зажата, то это ее сильно расслабляет. Танька пыталась, то поцеловать меня, то обнять, но я пресекал все эти попытки. Я, наслаждаясь своей игрой издевался над ней. Резко прижав ее руки к кровати, я присосался к ее правому соску играя с ним еще и языком. Он мгновенно разбух и потемнел. У Таньки сбилось дыхание. Я переключился на второй сосок, с ним произошло тоже самое. Я стал продолжать целовать ее животик, чувствуя, как он подтянут и крепок.

Руками я сжимал ее груди, не забывая сдавливать между пальцами соски. Танька вся тряслась. И было не понятно пока, что это, она вышла на пик своих ощущений, или это преддверие большого взрыва? Я коснулся языком верха лобка. Он был, как собственно вся ее промежность чисто выбрит, и только узкая полоска волосиков см полтора длиной упиралась в клитор, который сразу проявился, как только я коснулся этой полоски языком. Я обошел языком вокруг горошины и приложив губы к щели, из которой начало уже сочится наружу, стал втягивать ее внешние губы. Вместо них наружу вышли сморщенные губки капюшончика, которые я тут же обхватил губами и втянул. Танька взвыла с писком и затряслась еще сильнее. Я выпустил губки и втянул горошину.

– О – о – о – ой: Мать моя: – почти прокричала Танька, – а – а – а умир: умираю: – и она стала дергаться в спазмах сжимаясь в комок и распускаясь обратно.

Зрелище было невероятным. Я уже сам был на взведенном курке и потому отпустил ее, приставил головку ко входу и медленно вошел в нее.

– О – о – ох: хорошо: – пролепетала она.

Я вогнал потихоньку член до упора. Она была не глубокой, но с тренированными мышцами влагалища, потому как они меня импульсивно сжимали внутри. Я надавил еще немного, но понял, что глубже не войду, а только разворочу ей матку. Она сдавленно от этого пискнула и стала хватать воздух ртом и руками. Я немного вышел из нее и снова вогнал. Я стал быстро гонять член в ней, каждый раз надавливая с ударом на матку. Она только дрыгалась и тряслась, хватаясь за воздух. Я почувствовал движение внутри ствола и вогнал снова до упора стал изливаться в нее большими порциями – толчками. На седьмом толчке у меня запал иссяк, но член не падал, я вынул его из ее влагалища и присел на себе на пятки. Таньку трясло как эпилептичку, из ее вагины текло ровным тягучим потоком мое семя и ее тягучий сок. Наконец она смогла поймать дыхание и начала успокаиваться. Минут через десять она немного пришла в себя и села скрестив ноги по – турецки передо мной.

– Я это: Сколько живу, но такой потери ориентации еще у меня не было. – смущенно отводя глаза в сторону начала она, – помимо тебя и мужа мужиков попробовала с десяток, но вот так вот, первый раз: Что вот ты со мной сделал? Я что раньше и не знала, что такое оргазм?

– Танюх, ну оргазмы то, наверное, были, только не такие яркие и взрывные, – попытался возразить я.

– Может быть, может быть: блин, сил нет встать даже, пойти подмыться: но надо.

Видимо у нее действительно перенапряглись ноги, и она не могла никак встать. В итоге я поднял ее на руки и отнес в ванну.

– Иди, не подглядывай, тут женские таинства будут, – она вытолкала меня из ванны.