Скучно одному. Не совсем, конечно. Меня не особо напрягает одиночество, ведь у меня есть лучшие на свете друзья — книги. Родительница, прихватив младшую сестрёнку, умотала в гости к своей старшей сестре на день рождения. Как отмечают такие праздники в деревне даже не стоит рассказывать. Раньше, чем через неделю, домой и не жди. Старшая сестра, выпав из-под опеки матери, усвистала по своим делам. А я тащусь, в очередной раз перечитывая «Фаворита». Сам собрал все «Роман-газеты», сам переплёл, теперь читаю. Кто бы знал, какие муки я перенёс, пока дождался полного собрания. И кто придумал печатать с продолжением, голову бы оторвал тому. Зато теперь вот оно, счастье.

Говорят: Помяни чёрта. Не успел подумать, что старшая чего-то задерживается, а на улице уже темняет, как вот она, красавица наша, заявилась. И судя по шуму, производимому гулёной, слегка поддатая. Отрывается, пока матери нет. Я-то промолчу, закладывать не стану. И она это знает. Слышу в туалет пошла. Инда прибежит, зажимаясь, аж трусы обмочит слегка, но до дома терпит. Да бабам нелегко это делать. Это же надо жопу заголить, да перед тем место найти. То ли дело мужику — встал за дерево, расстегнул ширинку и оправляйся. Ого, а это что за шум? Да не шум, грохот натуральный. Звона нет, знать ничего не раздолбала вдребезги и пополам. С сеструхи станется. Пойти глянуть, что ли.

Не спеша, а куда спешить, коли звона не было, вышел в прихожую. Вот это картина маслом товарища Репина!

Сестричка, видать по всему, посикать села, спустив штаны, а вот натянуть их назад на свою задницу как-то забыла в хмельном угаре. Попыталась идти и, соответственно, навернулась. Благо она у нас пухложопая. Шмякнулась и ничего себе не сломала. Так и вздремнула, сделав неудачную попытку встать. И правда что, зачем стараться, коли не получается. А как получится, коли штаны с трусами ниже колен, кофта вместе с лифчиком выше титек А это-то ей чем помешало писать? Побоялась титьки обоссать? Ну так это мужик, к категории кого я отношу и себя, может так задрать свой писун. Бабе такое не под силу. Ну да бог с ним, с этим мудрствованием. Надо сестрицу выручать, до кровати тащить. Вообще с ней такое редко бывает, да и то в отсутствии мамы.

Попробовал поставить Людку на ноги. И даже что-то получилось. Но не совсем. Как в фильме «Свадьба в Малиновке» говорили? А, вот: Ставили попа на попа — не стоит. Эта стоит, придерживаемая руками брата с одной стороны, и стеной с другой стороны. Правда, так и пытается сползти по стеночке и принять горизонтальное положение. Ну да сам знаю, что лёжа спать сподручнее. Так у меня задача не здесь ей постелить, а дотащить до кровати. Потащил. А вот и ни фига? Стреноженная лошадь далеко не ускачет. Людка не лошадь, но стреножена своими же трусами и штанами. Положил её на место, где взял и задумался. Думал долго, секунд эдак три. А может и четыре. Или все пять. Эврика! И прошу заметить, что мне не понадобилось ни ванны с водой, ни падающего на голову яблока. Вот такой я гений, вундеркинд. Причём окружающие не говорят это вслух, хотя все об этом знают. Щадят мою скромность. Да, я, вдобавок, ещё и сама скромность, если кто ещё не понял. Или не зал. Ну да не для похвальбы, — чего хвалиться очевидным? — просто констатирую факт. А факты, они ведь вещь упрямая. Другой бы в жизнь не догадался, а я, скромный гений, присел на корточки и стянул с сестрички штаны совместно с трусами. За одним проверил, не растеряла ли чего по пьяни. Нет, всё, вроде бы, на месте. Изнава поднял Людку, закинул одну руку себе на плечо, обнял за талию и мы пошли почти что в ногу. Ну прям медсестра, спасающая раненого бойца с поля боя. Людкины ноги совершенно распустились. Ей надо будет с этим что-то делать. Не идут, заплетаются, пытаются волочиться. Еле как доплелись до нашей комнаты, доползли до кровати, упал на неё хором, все двое. Снял с сестры остатки одежды.

Мы делим спальню на троих. Я, старшая и младшая. Людка как-то пыталась побузить, заявив матери, что такой взрослой девушке невместно спать в одной комнате с таким взрослым (это обо мне, если что ) парнем. Маменька ткнула старшенькую носом в… Короче, просто ткнула, заявив, что таким взрослым и стеснительным девушкам невместно, в первую голову, сверкать перед таким взрослым парнем голым задом, чем грешат и она, и младшая. Да и мама нередко, а точнее каждый вечер и утро, тоже этим грешит Свой, так чего прятаться. Так что сестричкин наезд остался без результата.

Это хорошо, да что там, просто отлично, что сестричка сегодня пришла ни тяти, ни мамы. Можно будет оттянуться. Точнее говоря, можно будет её оттянуть. Всё одно пьяная на утро ничего не помнит. Дело знакомое, чай не впервой. Кто-то скажет, что не очень это хорошо, пользоваться невменяемым состоянием сестры. Ну дак не я же заставляю её пить, пьянь эдакую. Это в ней гены материны и всей материнской родни говорят. А ждать, пока сестра протрезвеет, так трезвая она мне прям так сразу и даст. Держи карман шире. По башке даст, в этом нет сомнений. И что мне, такому из себя всему гениальному, делать, когда три бабы в доме с голыми сраками ходят? Вот именно, искать средство избавления от спермотоксикоза. Можно, конечно, изредка и гусака за шею потягать, ну да сестричкина писька не идёт ни в какое сравнение ни с левой, ни с правой руками.

Такое важное дело нельзя пускать на самотёк. Для начала убедиться, что сестра не проснётся. Тряс её всяко. И уши тёр, и за титьки щипал. Хрена вам, а не просыпание. Ну раз такое дело, можно и приступать ко второй части марлезонского балета. Раздвинул Людке ноги пошире. Наклонился, понюхал. Мда, могла бы и подмыться. Нет, лучше не надо. Ежели с горшка угреблась, то в ванне точно бы чего себе расколола. Жопе-то что, ей не страшно, при таком количестве сала под кожей. А как башкой навернулась бы? Лучше уж я сам, чай не впервой. Меньшую нянькал, жопу мыл, и старшей помою. Точнее подотру. Где тут мыт станешь, на кровати-то. Сходил в ванну и притащил полотенце, намочив его тёплой водой. Сестра же, чего холодить ей и задницу, и передницу. Тщательно вытер письку и задок. Ух как натёр, аж покраснела от удовольствия. Писька её покраснела. Ещё бы, старался. Ну вот, можно и дальше ехать. Быстренько занырнул в свою тумбочку. Там, в самом потаённом углу, среди инструмента, коробочка есть, а в той коробочке лежат и ждут своего часа резиновые изделия, по имени презервативы. Правда на них написано «Condom». Я не особый знаток иностранного языка, у нас училка английского уволилась ещё лет несколько назад, а других и не было вовсе. Так что перевёл как мог — гондон. И пусть мне кто-то докажет обратное. Периодически пополняю запас, потому как расходуются, заразы. Достав нычку, быстро разделся. Писун давно уже в полной боевой готовности. Стоит, будто часовой у Мавзолея, который махал маме ручкой. Дима, однако, звали. Ну всё, я готовченко.

Для начала поводил головкой меж губ сестрички. Не тех, что внизу, а тех, что зубы прикрывают да не дают мухам в рот залетать. Представляя, как бы это было сладострастно, коли бы сестра рот раззявила, да головку хотя бы туда впустила. Наташка за домашнее сочинение как-то сосала. Скажу я вам — впечатлило. И старалась. Ещё бы, из вечных троечниц да сразу в отличницы. Да в выпускном классе. И где он сейчас, тот класс? Выпустилась и поехала в Москву, покорять столицу своим талантом. В артистки захотела. Та ещё артистка с погорелого театра.

Я бы разжал сестре рот, да боязно: а как сомкнёт свои челюсти? А зубы у неё крепкие. Шкурку со свиного сала перемалывают чище мясорубки. А у меня писун, пусть и твёрдый, когда стоит, всё же мягше той шкуры. Нет уж, ну её нафиг. Лучше я так, с самого краешка. По губам поводил, на титьки переключился. Они у неё красивые, не вислые. Вот у её подруги Вальки Черниковой, дойки так дойки. По пуду каждая. Ну, если и соврал, то самую малость. И висят до пупа. А у Людки титьки красивые. Гладил, целовал, лизал и сосал соски. Вот же интересная конструкция: баба спит пьяная, а соски, как целовать да сосать наал, вмиг отвердели, налились. Я титьки руками сжал, чтобы соски ближе были друг к дружке, то один лизну, то второй. Сладко-то как! Потом на живот переключился. Живот у Людки тоже нормальный. И не торчит, как у мамки, и не втянут, как у младшей Нинки. Нацеловался с ним вдоволь. И почему мне так нравится целовать и облизывать сестру? Пупок вылизал. Пока пупок лизал, руками титьки, точнее соски, крутил. Людка, то ли во сне чего приснилось, инда заворочается, застонет. Видать кошмары снятся. Я поглажу успокаивая: Спи, спи, всё нормально. Вот и добрался до своей заветной цели — до лобка. Людка сбривает всю растительность. Ну так и мамка сбривает, и вся её родня тоже не оставляет не единого шанса ни одному волоску. На что бабка старая, так та тоже с лысой мандой ходит. Татарки, что с них взять. Сам-то я русский. А как же иначе? Паспорт могу показать. Правда говорят, что бьют не по паспорту, а по морде, ну так это же ещё попасть нужно. Даром, что ли, лошадиным видом спорта занимаюсь, кроссы бегаю.

И до чего же сладкая Людкина мунька! Век бы целовал и вылизывал. Ароматная, вкусная. Облизывая и обсасывая каждый лепесток малых губок, сглатывал любовный сок. Спит, а писюлька чует, что её ласкают, течёт. Старательно раздвигая языком губки, стремился проникнуть в самую глубь. Был бы у меня язык, как у бабкиной Милки, коровы. Та как выставит его, так до собственных глаз достаёт. Точно Людке до самой матки бы достал. И весь нектар оттуда, как пчела трудолюбивая, выпил бы. Смотри ты, как у неё попенция крутится. И стонет вроде. Не проснулась? Да нет, спит сестричка. И пусть подольше спит. У меня планов громадьё. Вот только сейчас напряжение сброшу, и тогда уж продолжу вылизывать свою сестричку. Интересно, что бы она сказала, случись всё это с ней на трезвую голову? А вдруг бы ей понравилось? Пьяной же нравится.

Навис над сестричкой, упираясь руками в кровать. Кондом-гондон давно надет, можно и вставить слегка.

Что это за чудесные ощущения, когда погружаешь в женскую писю свой конец. Головка медленно скользит по хорошо смазанным стеночкам, свободно проходит внутрь, здоровается с маткой, упираясь в неё мягкой частью. На мгновение замирает, чтобы рыбкой скользнуть назад, взять разбег и вновь на встречу с маткой. Ускоряясь с каждым разом, погружаясь всё глубже и глубже, до упора, заставляя сестру даже в пьяном сне стонать, водить попой из стороны в сторону. Мошонка поджалась и яички не болтаются, взятые в плен мешочка. Паха упираются в паха, лобок в лобок. Если бы лежал на сестре, то ещё и живот бы шлёпал, разнося звонкие звуки по комнате. Людкина пися иногда издавала звуки, когда воздух выходил из неё, заполняемой моим писуном. Пощупал сестричкину писюню чуть ниже своего ствола. Вытекающая из неё жидкость смочила складку меж ягодиц, дошла до ануса. Это хорошо. Это просто прекрасно. Будет легче проникать в него.

Чувство распирания, будто головку накачивают воздухом. Это у меня всегда происходит перед семяизвержением. Сейчас станет щекотно, анус сожмётся — иголку не просунешь. самом низу живота нарастает напряжение. И вот он, взрыв.

Застонав от наслаждения, выгнувшись, плотно прижав свой лобок к её, заполнял презерватив спермой, чувствуя, как по плотно сжатому влагалищем стволу, по самому низу протекают мои живчики, стремясь попасть в Людкину писюлю. Не повезло вам, ребятки. Вы в презервативе. И отсюда прямым ходом отправитесь в мусорное ведро. Сколько же я уже будущих детишек загубил. Ну всё. Теперь аккуратно извлечь, бегом на кухню, завернуть презик в бумажную салфетку и в ведро, от греха подальше. Не станет же сестра рыться в нём, выискивая следы преступления. Потом в ванну, смыть со ствола и с головки слизь, отлить жидкость в унитаз. Готов!

Сейчас сестра лежит на животе. Под животиком подушка. Благодаря ей, Людкина поа торчит вверх. Ноги разведены и сестра стоит почти что раком. Вылизываю вновь и вновь, тыкаясь носом в коричневый глазок ануса. Не совсем удобно. Сейчас, сейчас, уже встаёт мой уставший работяга. Вот, кажется встал.

Смазывая сестре задний проход, всегда держал в голове подспудную мысль, что однажды Людка задаст себе вопрос: Почему после каждой пьянки у неё задница жирная? А как прикажете толкать в попу член на сухую? На презике, который кондом, смазки чуть. А попа намного теснее писюли. Во сне расслабленная, но всё же не нужно рисковать. Интересно рассуждаю. Расслабленная. Будто я знаю, какая у неё попа в обычном состоянии. Ага, подойди и спроси: Люд, у тебя попа сжата или расслаблена? У самого расслабится, будешь всю жизнь придерживать, чтобы не выпало что-нибудь. Да ещё матушке накляузничает. Ой, что будет! По крайней мере рёву будет выше потолка. Маманя в гневе слов не подбирает. Да и руки распустить при случае может. И что прикажете, драться с ней? Тогда уж точно вся родня возьмётся за воспитание.

Людкина попа свободно пропустила головку, а следом за ней и весь писун, внутрь. Таможня дала добро. В попу сестричку сношать нужно медленно. Всё же теснота такая, что от быстрого трения резина может нагреться и задымить. А мне не нравится запах горелой резины. Лучше не спеша, стараясь ощутить каждой клеточкой писуна тесноту попы. Её плотные объятия. Двигаться, задерживаясь на каждом пике этих движений. Дошёл до упора лобка в ягодицы — замри. Вышел, оставив внутри лишь головку — снова замри. И так раз за разом, не спеша. И жди, когда подойдёт тот момент семяизвержения, который зовут оргазмом.

Жду, жду, а он всё не идёт и не идёт. В туалет захотел. Я ведь, пока ждал сестру, чаю выдул с литр, не меньше. Побежал. Прибежал. Над унитазом встал. А гондон куда? Снять. А как теперь? Его же не наденешь по новой. Плевать. Пойду и пошоркаюсь так. А как прижмёт, вытащу да куда в сторонку. Не в первый раз. Поди не прозеваю. А и прозеваю, не велика трагедия. Было пару раз.

Возвращаюсь, а сестричка видать ворочалась и повернулась на сину. Лежит, раскинув ноги.

А у меня стоит. А за ещё одним презиком лезть не хочется. И вообще такая красивая моя сестра в этой позе, такая… Даже не знаю, как выразить свои чувства. Так бы всю исцеловал от лобика до лобочка и ниже, до самых пальчиков на ногах. Не стерпел, начал целовать. А что стоит, так постоит, не в первый и не в последний раз ему стоять в ожидании. Сестрёнка подаётся навстречу. Кажется, что специально подставляет те места, которые нужно целовать. Не удивился бы, если бы она вдруг взяла и своими пальчиками растянула губки, чтобы я мог целовать её писюньку, её писечку, её писюлю в самый раскрытый ротик. В эти трепещущие губки, в этот любопытный клитор, красным семечком, горошинкой выступающий из складок капюшона. Нацеловал так, что она вновь намокла, потекла, издавая аромат здоровой, возбуждённой женщины. И вновь навис над сестрой, медленно погружая в неё головку.

Самонадеянность никого не доводила до добра. Нет, почуяв приближение оргазма, вытащить успел. А вот предотвратить семяизвержение, либо отодвинуться куда в сторону было свыше моих сил.

Выпускал сперму с закрытыми от удовольствия глазами. Сейчас, сестричка, кончу, отойду от кайфа и вытру тебя сухо-насухо.

Открыл глаза и встретился с внимательным взглядом сестры. Причём в её глазах не было и малейшего намёка на хмель. На губах улыбка. За одну, от силы за две секунды в голове промелькнуло множество мыслей, которые, если их записать на бумаге, заняли бы целую тетрадь. Первой была: Пиздец! Въёбся! И последняя: Пора идти топиться. А сестра спокойная до ужаса, как удав. И это спокойствие зарождает внутри панику, переходящую во всеобщий ужас. Не знаю, как там опускается матка, а у меня опустилось всё. Перевёл взгляд на её тело. Сперма испятнала мутными кляксами лобок, животик вплоть до груди. Силён, бродяга, так стрелять. И это ещё я его придерживал, не давал развернуться в полную силу. Так бы точно попало на лицо. Сестра приоткрыла губы, что-то сказала. Из-за шума в ушах не расслышал

— Что?

— Я говорю, мог бы и в меня кончать. У меня дни безопасные.

Сел на жопу, з замотал головой. Нет, не может быть. Мне это снится. Я делал всё это с сестрой, а она в это время не спала, лишь прикидывалась спящей. Почувствовал, как от жара, идущего изнутри, в трубочку свернулись уши, затрещали от жара на голове волосы и даже слегка запахло палёной шерстью. Сейчас подо мной задымит матрас и сестра будет спать на голой сетке. Да нет, не будет. Приедут пожарные, загасят возгорание и обнаружат два обгорелых тела. Решат, что сгорели от страсти. Сестра вновь что-то говорит. Что, не понял? Отвлёкся.

— Братик, сам запачкал, тебе и убирать.

И пальчиком тычет в сгустки спермы на своём животике.

— Щас, щас! Я мигом, полотенце возьму и…

— Нет, братик, ты не понял. Слизывай.

— К…Как?

— Язычком, братик, язычком.

Наклонился, принюхался. А что нюхать? Будто не знаю, как пахнет сперма. Лизнул на лобке, там, где самая большая клякса. Сестра засмеялась.

— Всё! Всё, Вов! Не надо. Пошутила я. Встать помоги, а то описаюсь. Пошли, братик, мыть меня будешь

— Да я…Я мигом…Я сейчас…

— Да шучу я, шучу. Успокойся.

Лежим обнявшись. Сестра теребит мой вялый писюк. Я уткнулся носом ей в титьки. Сколько раз мечтал полежать так, прижавшись к её телу.

— Вов, а ты сможешь ещё раз поцеловать меня там.

— Ложись.

— Нет. Не сейчас. Я в принципе.

— Да сколько угодно.

— Скажи, тебе нравится это делать?

— Да. Ты вкусная. И пахнешь вкусно. Я как твой запах чую, так аж голова начинает кружиться, так хочу. Только ты редко такая домой приходишь.

— Пьяная, что ли? Как сегодня?

— Ты не пьяная была? Притворялась?

— Пьяная. Половину не помню. А вот когда ты меня в зад начал…Короче, как будто и не пила. Отличное средство для протрезвления.- Засмеялась. — Надо будет запатентовать.

— Люд, тебе больно было?

— Было бы больно, я бы орала. Ты же ласково всё делал. Нет, было скорее приятно. Правда сейчас как-то щекотно. Я не о том. Братик, ты как захочешь…Ты же о поцелуях?

— Да.

— Вот. Как захочешь, так скажи, я сразу лягу. Мне тоже нравится, как ты это делаешь.

— Угу. Ляжешь. Ты ляжешь, а тут Нинка.

— Вов, а ты и её поцелуй. Она и будет молчать.

— Кто? Нинка? Да у неё в жопе не держится ничего. Мама враз узнает.

Сестра вздохнула.

— Как ты это называешь? — Ткнула пальчиком в писю. — Писюня. Писечка. Писюлька. От настроения.

— Вот тогда и придётся тебе три писюльки целовать. Маленькую Нинушкину, среднюю мою и большую мамину.

Я расхохртался

— Как в сказке про трёх медведей.

— Медведиц. — Сестра поправила. — И зря смеёшься.

— Ну да. Ещё скажи, что мама вот так вот возьмёт и просто передо мной ляжет.

— А куда она денется. Я же ей расскажу, как это сладко. Лишь бы у тебя язык не стёрся. Ну, как план?

— Не знаю. — Пожал плечами. — На словах-то всё просто.

— Ну раз так, тогда давай, братик, тренируйся.

Легла на спину, подложив под зад подушку. Развела в стороны ноги.

— Да, вов, а ты о чём мечтаешь? Чего бы хотел?

— Не обидишься.

— Нет. Клянусь.

— Чтобы ты мне тоже так…Ротом.

— Ртом.- Сестра засмеялась. — Вовка, ты дурак. Это же самое простое. Только давай по очереди. Чур, ты первый. Ну, я жду.