Родион Эпштейн — великий комбинатор собственной персоной — сидел в пальто за праздничным столом, заливал в горло водку огромными бокалами, закусывал красной икрой и выражал лёгкую озабоченность по поводу Аниной судьбы:

— Ну, дед Хассан, конечно, мужик деловой, шутить не станет. Как у вас с деньгами, кстати? — он взял маринованный помидор и начал громко вытягивать его, одновременно зыркая на Мириам и Сандру, которая успела приодеться.

— Ты же знаешь, у меня нет десяти миллионов, — вяло отозвалась Мириам. Она сидела, подперев голову локтями, погрузившись в тягостное созерцание хрустальных граней бокала. Её неподвижные чёрные зрачки расширились, она по-прежнему пребывала в состоянии шока.

— М-да, — Родни причмокнул и скривился. — С Аней, конечно, нежданчик получился, — он вытянул шею, заглядывая в угол, где я сидел на полу ссутулившись, поджав под себя ноги. — Витёк, может, у тебя лишние деньги завалялись?

Я вздрогнул, взглянул в его холёные свиные глазки, и мне захотелось плюнуть ему в лицо.

— Понятно, — Родни расплылся в идиотской пьяной улыбке. — Денег нет, но вы держитесь тут, — он заржал, закашлялся в кулак. Он был явно простужен, шарфик, замотанный на горле, красные пятна вокруг носа дополняли блестящий осоловелый взгляд, который поначалу показался мне обычным признаком глубокого алкогольного опьянения.

— Что бы вы без меня делали, а? — Родни сел на любимого коня. Он и раньше корчил из себя финансового гения, супер-героя, всегда приходящего на помощь. Деньги липли к его рукам, невидимые связи с руководством страны завязывались самым неожиданным образом. — Слушайте, что я придумал.

И он начал распрягать ахинею про супер-джекпот с участием вип-персон, приглашённых на шоу. Он, якобы, давно планировал провести акцию невиданных масштабов, но дерзкая выходка подопечной сорвала планы срубить бабла по-крупному. Теперь, учитывая опасное положение, в котором находилась Аня, а также личное пристрастие деда Хассана к играм в казино (Хассан являлся негласным владельцев сети ночных клубов в Москве), других вариантов «срубить десятку» Родни не видел.

Я приуныл, чувствуя подвох. Родни явно действовал в своих интересах, притворяясь, что ему небезразлично, где сейчас Аня и что с ней. Мириам легко велась на подобные авантюры. Её глаза загорелись знакомым жадным блеском, она и в Москву-то смоталась, чтобы повысить шансы на безбедную старость.

— Я иду в полицию, — тихо пробормотал я, поднимаясь.

— Я бы не советовал этого делать, — Родни сразу отбросил добродушный тон, которым он заигрывал с нами, как с детьми, всё это время. Опьянение в глазах как рукой сняло. — Ты ведь не хочешь получить Аню по частям?

Я на короткое мгновение представил глаза следователя по особо опасным делам, как я рассказываю ему про подпольные трах-шоу с участием Мириам, про то, как мы украли трах-машину, как Аню похитили и требуют выкуп. Моя внешность не вселяла доверия даже маме-сутенёрше, что уж говорить о следователе. Доказательств похищения тоже не было, Аня скрывалась по всем канонам беглянки, жила на конспиративной квартире под чужим именем, я даже паспорта ни разу не видел у неё в руках. Все эти мысли стремительно пронеслись в моей одурманенной ночными событиями голове, пока я шёл в коридор одеваться.

— Витя, постой, — Сандра нарисовалась рядом. — Не спеши, — она взяла меня за руку, заставила взглянуть на себя. Наши взгляды встретились, она страдала не меньше моего, но держалась, сохраняя не дюжее хладнокровие. Истерика у батареи прошла, уступив место отупению, переосмыслению.

Я вернулся в зал, ведомый за руку. Сандра усадила меня рядом, придерживала за талию, пока довольный Родни распределял незамысловатые роли в новой авантюре.

***

Мы арендовали манежное помещение на краю Москвы. В заброшенном здании ДК «Железнодорожников» разве что мыши не водились. С другой стороны, откуда им там было взяться зимой? Обветшалые сиденья рядами восходили к куполу, окружая сцену-манеж, на котором возвышался помост с нашей техникой. Родни подсуетился, и в зале, как сонные зомби-мухи, заползали два очкастых техника в свитерочках и джинсах. Они устанавливали пульты с кнопками.

— Всё по чесноку! — возбуждённо потирал ладони Родни. — Как там бомонд?

Я целыми днями занимался составлением персональных приглашений для тысяч фанатов, которые за три года нашей деятельности проявили себя наиболее активно. С финансовой точки зрения. Кроме того, Родни запряг девочку-пиарщицу, присланную Хассаном, на небывалую секретную промо-акцию, нацеленную на богатых посетителей казино по всему миру. Их вип-места распределились полукругом в первом и втором ряду. Мой пульт управления находился слева от выхода на манеж, хотя управлять особо было нечем. По замыслу вся инициатива отдавалась зрителям, то есть игрокам.

Мы получили десятки отказов, но нашлись и сотни желающих принять участие в лайв-розыгрыше джекпота. К десятому января стало понятно, что, если не случится форс мажора, первое и, пожалуй, единственное трах-шоу с реальными зрителями-участниками состоится. Дед Хассан периодически появлялся в зале во время подготовки, его роль спонсора в предприятии гарантировала ему успех в любом случае.

— Я — бизнесмен, — неустанно повторял он мне с детской улыбочкой на жирных губах. — Аня ваша в хороших руках. Хорошая девочка! — так он пытался втереться в доверие, чтобы заставить людей любить его. Но за детской простотой скрывался хищный волчара, я видел это по тому, как менялось выражение его лица, каждый раз, когда речь заходила о деньгах. Хассан рвал и метал, пытаясь ухватить кусок побольше. Он даже принял решение лично поучавствовать в розыгрыше, так сказать, прочувствовать азарт на своей волчьей шкуре. Его интерес ко моей персоне легко объяснялся тем фактом, что я управлял ставками, я знал о Мириам достаточно, чтобы предсказать момент истины. Хассан надеялся выведать у меня секрет фирмы. Просматривая шоу с Мириам, он всё больше заряжался идеей сорвать большой куш.

Однажды, это случилось за три дня до розыгрыша, он пришёл к нам не один. Я как раз заканчивал тестирование кнопок на всех пультах, когда в зале нарисовались быки Хассана. Они пасли Аню, следовали повсюду за ней, не отпуская ни на шаг.

Я бросился вниз по лестнице.

— Аня, — окликнул её, не веря глазам.

Она держалась стойко, с безразличием ведя рукой по спинкам сидений, но, завидев меня, покачнулась. Её глаза заблестели, Аня кинулась в мои объятия.

— Витя, как я соскучилась, — зашептала она, прижимаясь влажной щекой.

— С тобой всё в порядке? Они тебя не трогают? — дрожа от потрясения, сбивчиво лепетал я ей в ушко.

— Нет-нет, не волнуйся. Хассан сказал, что как только он получит деньги от розыгрыша, он отпустит меня. Как ты? Он сказал, что ты очень стараешься.

— Не слушай его. Если у тебя будет возможность бежать, беги и не думай. Я могу позвонить в полицию прямо сейчас.

— Они всё равно найдут нас, помнишь, я тебе говорила, что от Родни не скрыться? — Аня посмотрела на меня серьёзным покорным взглядом, как человек смирившийся с судьбой.

— Если хочешь, я их всех убью, — едва слышно произнёс я. Быки находились в пяти метрах — достаточно, чтобы слышать обрывки фраз.

— Ты — мой герой, — Аня улыбнулась и поцеловала меня. Я целовал её, замечая любопытные взгляды быков, они не видели, как девушки целуются, не подозревали, что станут свидетелями лесбо-шоу, хоть и догадывались, что у меня в штанах скрывается больше интересных моментов, чем они изначально предполагали.

— Ну всё, ваше время истекло, — замаячил дед Хассан за спиной быков. — Идём, Анечка. Я хочу показать тебе новые игрушки, — он подмигнул, вызвав смешки у быков.

Аня испуганно оглянулась на них, прежде чем попрощаться:

— Не скучай, Витя, скоро мы снова будем вместе, — кажется, она сама не верила в то, что говорила. Наши руки насильно расстались, взгляды разорвались притяжением неумолимых сил двух тиранов. Родни и Хассан диктовали условия игры, в которых мы — пешки-плашки — выполняли мелкие ходы для достижения успеха наших хозяев.

***

С самого начала я подозревал, что Родни и Хассан действуют заодно. Попытка Родни играть доброго полицейского провалилась, выглядела местами глупо, и по большей части великий комбинатор оставался самим собой — хитрым жадным скунсом. Его волновала только личная выгода, в общении с Хассаном он заискивал, но в каждом слове чувствовался холодный расчёт. Мои опасения разделяла и Сандра:

— Хитрожопый еврей, — шипела она, поглядывая в сторону толстопузой парочки, вьющейся у сцены, — хочет натянуть старого пердуна!

— Думаешь, Хассан позволит себя обмануть? — я пялился на них с не меньшим интересом.

— Думаю, они оба друг друга стоят. Козлы! — Сандра презрительно поджала губы.

Все эти дни Сандра помогала Мириам справиться с чувством вины, которое охватило большую девочку. Мириам срывалась, уходила гулять по улицам, замыкалась у себя в комнате, чтобы выйти оттуда через час с распухшим зарёванным лицом.

— Не вини себя, — просила Сандра, — мы ведь сами захотели убежать с тобой.

— Но Аня, она в чём виновата? — Мириам смотрела на нас жалостливо, словно просила прощения.

— С Аней всё будет в порядке, — жёстко отсекала Сандра, неожиданно взявшая на себя роль родительницы.

— Ты уверена? — скулила Мириам.

— Да, уверена, — Сандра садилась на корточки напротив Мириам, брала со строгой улыбкой на губах её за руку, как ребёнка, гладила пальчики, утешая ласковыми прикосновениями.

— Хорошо, — покорный взгляд Мириам улетал в окно, где холодная пелена обледеневших сугробов сковала город стеклянным панцирем.

Моя незамысловатая роль сводилась к простому следованию по пути наименьшего сопротивления. Я сам ненавидел себя за бесхребетность, за осадное положение, в котором вновь очутился, вся моя жизнь подчинялась чужим правилам. Было время, когда я на короткое мгновение вырвался из оков чужой воли, но вот я снова был скован страхом возмездия за безликую слабость. Слабость, которая парализовала всё моё существование. От отчаяния я готов был совершить безумный поступок, любой , даже ставивший под угрозу мою жизнь. Окажись у меня в руках автомат, я бы не раздумывая, перестрелял всех бандитов, включая Родни — главного злодея, сделавшего мою жизнь невыносимой пыткой.

***

К концу января количество желающих принять участие в живом розыгрыше джекпота перевалило за пятьсот. Дед Хассан, понимая серьёзность мероприятия, решил дать отсрочку. Всё-таки он действовал в своих интересах, давление, оказываемое им на Мириам, выражалось в постоянном присутствии на репетициях, которые мы начали регулярно проводить за неделю до выступления. Формально Мириам, я и Сандра согласились отработать должок за провинность перед Родни. Дед Хассан вошёл в долю с комбинатором и чувствовал себя в полном праве распоряжаться нашими душами. В реальности страх за жизнь Ани постоянно подстёгивал нас подчиняться воле сильного, идти на уступки, соглашаясь с малейшими капризами. Дед Хассан, например, захотел полностью обладать правами на видео-трансляцию в интернете. Он заключил сделку с порно каналом, о которое не говорил, и был крайне доволен первыми денежными поступлениями в пенсионную копилку.

Я не лез на рожон и уговорил деда разрешить мне встретиться с Аней. Её держали в элитном коттедже на Рублёвке. Моя первая и последняя поездка напомнила проведывание богатого родственника в элитной псих-больнице. Те же быки-охранники, следующие по пятам, решётчатый забор, КПП на входе. Аня жила во дворце с круглыми башенками, балюстрадой на балконе второго этажа, колоннадой на крыльце первого. Золотая клетка внешне не сильно отличалась от Художественного музея. Вычурный архитектурный стиль — мешанина всего — кричал богатством и бесвкусицей.

Поднявшись по лестнице крыльца, я зашёл в вестибюль — просторный зал с холодным бетонным полом и огромной хрустальной люстрой под потолком — местом, назвать которое «прихожей», язык не поворачивался. Здесь же дворецкий, по совместительству начальник охраны, принял у меня пуховик. Я разгладил волосы перед зеркалом, поправил сумочку на плече и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Всё, как музее. Гобелены, висевшие на стенах, рассказывали о величии хозяев замка, вернее о полном отсутствии у них вкуса. «Грабь награбленное!» — читалось в витиеватых латинских надписях на позолоченных цветущих рамах.

Аня встретила меня радостным возгласом:

— Витя! — она кинулась на шею, обхватила меня двумя руками и заплакала.

Я гладил её по голове, обнимал за спину, успокаивал, чувствуя, что сам вот-вот расплачусь.

— Нам нужно сообщить в полицию, — прошептал я. — Давай ты запишешь видео сообщение на телефон, и я отнесу его в полицию?

Аня сделала полшага назад, чтобы заглянуть мне в глаза. Её грустный испуганный взгляд с сомнением изучал решительность на моём лице.

— Хассан сказал, что если приедет полиция, он отпустит меня, но потом убьёт кого-нибудь из нас четверых. Просто подбросит монетку и решит кого. Мы должны ему деньги, это всё, что его волнует.

— Нельзя всё время бояться, мы должны убежать все вместе. Я знаю место, где нас никто не найдёт…

— В последний раз ты тоже так говорил. Видишь, как всё обернулось?

Она была права, или так мне казалось. Всесильная рука главы преступного мира дотянется в любом месте, любой стране. Моя попытка избежать наказания могла лишь усугубить положение.

Я полез в пакет достать фрукты, которые купил по пути. Не знаю, как мне пришла дурацкая мысль, что Аню держат на голодном пайке, но, увидев продукты, она расхохоталась. Потом погрустнела, взяла немытую грушу и сразу принялась её есть.

Мы молчали, сидя на кровати по-турецки, время от времени целуясь. Потом Аня наклонилась и запустила ладонь под мою рубашку. Её холодные влажные пальчики приникли к животу, скользнули по талии, опустились под ремень джинсов. Аня нежными поцелуями спускалась по шее, расстёгивая рубашку, прокладывала влажный путь к солнечному сплетению, пупку. Я дал ей стянуть с себя джинсы, она разгладила напряжённый пенис под ажурной тканью трусиков, притёрла его и вытянула наверх. Губы трубочкой сомкнулись на головке, опустились до корня, вернулись наверх. Пальчиками Аня заигрывала с мошонкой, потягивая яички словно дорогие колокольчики.

В этот момент за спиной раздался скрип двери. Мы всполошились, я накинул джинсы сверху, прикрывая вздыбленный член.

В комнату вошли начальник охраны и двое быков. Они ухмылялись, глядя на нас.

— Что вы хотите? — с притворной строгостью произнесла Аня. Она дрожала от страха, равно как и я сражался с неприятным чувством отвращения, охватившего меня.

— Посмотреть, — спокойно отозвался начальник охраны. Это был здоровый шкаф с ёжиком на голове, мужчина лет сорока. Его перекаченная фигура лишь слегка отличалась от комплекции соплеменников, стоявших за спиной. Наглый взгляд излучал похоть, два быка льстивыми шакалами скалились, ожидая отмашки.

— Взять их, — рявкнул начальник, и быки кинулись в нашу сторону.

Сопротивление с помощью ногтей и зубов длилось не долго. Скоро они связали нас по рукам и ногам знакомыми пластиковыми стяжками. Мы вновь очутились с Аней лицом к лицу, распростёртые на кровати. Кричать тоже не имело смысла. И я, и Аня отлично понимали, к чему всё шло. Мы просто отрешённо смотрели друг другу в глаза, держались за единственную возможность сохранить достоинство.

— Ну, поцелуй её! — заржал начальник охраны тыкая меня лицом в Анин рот.

Я неловко вытянул губы. Слёзы катились из Аниных глаз, а я ничего не мог поделать. Острая боль пронзила меня сзади, расщепляя пополам. Первый бык, скинув брюки, медленно вогнал мне кол в зад. Осознав невозможность лёгкого проникновения, он выругался, спустил густой плевок

на копчик и, дождавшись пока слюна скатится на розочку ануса, с лёгкостью вошёл в меня до конца.

В этот момент второй бык оседлал Аню, она билась в истерике, сражаясь с бессилием своего положения.

— Не смотри, — яростно прошептала она, и я закрыл глаза.

Бык трахал Аню в попу, и я не сомневался в его способности доставить максимум боли моей девочки, она визжала, как ненормальная, а я корил себя за то, что втянул её во всё это, что приехал тогда в бордель, чтобы забрать её. Там она, как минимум, была в безопасности, пока я не нашёл её.

Меня трахали с не меньшим усердием. Бык сменяли друг друга, уставая работать сверху, они отпускали нас передохнуть, чтобы, вновь освоив следующую позу, загнать в нас толстые чугунные члены, утянутые латексом.

Начальник охраны, скинув брюки, залез на кровать. Его вздыбленный хер нашёл мой рот. Я давился с закрытыми глазами, отказываясь присутствовать, повинуясь последнему желанию Ани. Перед тем, как насилие над нами превратилось в хаос, она сказала заветные два слова: «Не смотри!», и я понял всё, что она хотела этим выразить. Некоторые вещи нужно просто пережить, пройти через них, чтобы вылезти из дерьма с чистой душой.

«То, что творят с телом быки, никак не связано с тем, что у тебя в душе», — сказала Аня. Она тоже закрыла глаза. Я больше, чем уверен, что она не смотрела, как нас трахают, ведь она с раннего детства привыкла к насилию. Её рождение в этот мир ознаменовало первый акт насилия над душой. Она всю свою изнасилованную жизнь противостояла насилию и готова была пострадать ещё столько, сколько придётся.

Захрюкав, задёргавшись, охрана кончала нам с Аней в рот. Я чувствовал хлёсткие струи спермы, брызжущие в твёрдое нёбо. Нас вновь заставляли целоваться, слизывать сперму друг у друга. В этот момент мы жили с Аней другой жизнью, эти звери не подозревали, что такое возможно, что нет власти над душой человека, нельзя заставить его жить в мире, неподвластном человеческой похоти.

Когда всё закончилось, нас развязали. Мы лежали, приходя в себя, отхаркивая семя, вытирая густые плевки спермы с лица, волос. Аня повела меня в уборную, находившуюся здесь же за углом. Мы молчали, и каждый думал за себя. Не думаю, что она стыдилась. Странно, но случившееся сблизило нас ещё больше. Наше молчание только усугубило понимание этого факта.

— Обычно я работаю с пятью парнями и больше, но сегодня полный штиль. И ты ещё тут, — я попытался выдавить из себя недовольную улыбку.

Аня изумлённо вытаращила на меня глаза, и вдруг заржала, как лошадка, заблеяла, как овечка, заклокотала индюшкой, замекала козочкой, зачирикала воробушком. Она сложилась пополам, задохнулась, рухнув на пол. Она дёргалась, держась за живот, до слёз вгрызаясь в мои слова:

— От пяти, да? — её глаза слезились, красное лицо пошло бледными пятнами. — И это ты называешь «полный штиль»?! — беззвучный ржач мешал ей говорить.

Она валялась на кафельном полу уборной не меньше пяти минут. Стресс, страх, накопившиеся за последний месяц, изнасилование вылились эмоциональным взрывом, полным выносом мозга с межпланетным улётом. Я тоже сходила с ума, повалившись на дверной косяк. Мы ржали как ненормальные.

Потом, вернувшись в комнату, я заметил чёрную каплю камеры наблюдения, прилепленную в углу комнаты, и, указав на неё пальцем, сказал:

— Когда всё закончится, мы найдём этих ублюдков и заставим отработать полнометражку.

Она опять упала на кровать, накрыв лицо руками. Я уходил словно ничего не случилось. Мой холодный взгляд прошёлся по мебели — двум самодовольным шкафам, — скользнул по сейфу — начальнику охраны, ухмыляющемуся исподтишка.

— Сюда, пожалуйста, — вызвался он открыть мне дверь.

Я приспустил солнцезащитные очки, выуженные из сумочки, чтобы взглянуть в его ослиные глазки:

— Странно, почему у начальника всегда член короче, чем у подчинённых? — это была чистая правда. Быки реально выигрывали в длине и толщине. Коротыш только хорохорился, выгибая грудь колесом, его член был как минимум в два раза меньше. Его размеры оставляли желать лучшего, и моё замечание, небрежно брошенное на прощание, ударило в самое темечко, согнало хамоватую улыбку с каменного лица.

Он растерянно захлопал глазами, силясь выдавить из себя сумятицу объяснений или ругательств, или смесь угроз, но всё, на что был способен его одноизвилистый мозг, свелось к тупому молчанию и пылкому глотанию воздуха — зевки зажатого формализмом заики от рождения.