Уходить лучше зимой. Или в крайнем случае поздней осенью. Самое лучшее время. Температура – минус…

Весь процесс проходит без ненужных неприятностей, которые сопровождают это событие. Событие в общем – то не особо заметное для города, района, страны наконец – то, но во дворе это целое ЧП. Не хочу быть цыничным, но для двора это – шоу, тем более «на шару». У подъезда – толпа людей. Здесь и взрослые, и мальчишки. Да и кого там только нет… А все – таки немного радует, что все они пришли ко мне. Хотя всегда меня не больно – то любили… А вот пришли…

Странновато смотреть на самого себя со стороны, а тем более сверху. Я опускался несколько раз вниз, заглядывал людям в глаза, особенно ЕМУ, читал его мысли и проклятия, которые он посылал себе, но никто не замечал меня, настоящего, они смотрели лишь на красный ящик, совсем не понимая, что это уже не я. Забавно проходить сквозь них – ты читаешь все эти мысли, чувства, сожаления, ты видишь их как бы изнутри, а они совсем не замечают этого. Только ОН, когда я касаюсь ЕГО ДУШИ как бы вздрагивает. Не знаю, чувствует ОН меня, или это просто слезы. Хотя слез на его щеке не видно. А может они внутри?

Я заглянул в НЕГО. Конечно, подсматривать нехорошо, но ведь это был ОН. Тот самый Лешка. Который не скрывал от меня ничего. Да и я тоже.

Нет, я ошибся – это был океан слез. Его слез. Странно – ведь они могли затопить весь мир. Его МИР. В котором раньше были я и ОН.

Лешка то пытался ругать меня, в душе конечно, то снова проклинал себя за те откровенные знаки внимания, которые он уделял мне при всех в школе, во дворе… Пацаны дразнились над нами, но Леха был не из тех тихоней. Они, в конце концов получали свое, эти жлобы. И они его побаивались.

Как – то однажды они назвали меня «педиком». Леша был рядом и все слышал. Он отозвал одного из них в сторону. Что он ему сказал?.. Наверное это останется тайной. Но после этот пацан обходил и его и меня стороной.

Я жалею, что как – то пожаловался ему, что меня иногда «достают». Из – за наших с ним отношений. Да а что теперь жалеть – то? Меня больше нет. Для НЕГО, для людей, для этой крохотной частички ВСЕЛЕННОЙ. Через неделю все забудут об этом дне и все пойдет как и раньше. Это для всех, а для НЕГО.. ?

Как он будет жить дальше? Я уверен – он выживет, но кто сохранит его ДУШУ? Кто будет ласкать его ночами? Кто расскажет о своих победах, неудачах? Кому ОН сможет рассказать о своей Боли?

Рано я ушел… Теперь конечно все будет у него по – другому. Кто сможет защитить ЕГО ДУШУ? Обнять ЕЕ, гладить и целовать, а потом вместе лететь над городом? Нашим городом… Помнишь наш первый полет?

Я так боялся, а ТЫ тогда сказал мне: «Не бойся высоты, все это могут, просто не хотят… » А я так боялся…

Вот и нестройный траурный марш Шопена. Полупьяные музыканты, работа у них такая… А ведь я просил ТВОЮ музыку! И только ТВОЮ. Ну да ладно, ТЕБЯ я еще услышу. Вообще – то я люблю только ТВОЮ музыку.

Такая вот она, до слез понятна и загадочна для всех. Они ее слушают в тайне друг от друга. Им стыдно признаться, что они ее любят. Да БОГ с ними…

Кто – то принес магнитофон. Кто? Не ТЫ, конечно. Музыканты пили водку, а я слушал ТВОЮ музыку. Потому, что это ТЫ писал ее мне. Вернее для меня. Не хочу я и не буду прощаться с ТОБОЙ. Мир бесконечен. Я знаю – мы будем вместе. По – другому нельзя.

Нельзя потому, что неправильно это. А ВСЕЛЕННАЯ держится только на том, что люди называют Любовь.

Просто мало кто это знает.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

А помнишь как мы с тобой осенью сбежали на неделю из дома. Это было грязным и пыльным концом лета. В небе болталось всем поднадоевшее солнце. Как глазунья на сковородке. Единственное удовольствие – речка и песок, вернее стройматериал из которого мы с тобой построили настоящий город. Настоящим было все: дома, улицы, дороги. Даже машины были. Небыло только школы. Для нас в этом городе еще было самое настоящее лето. А зачем она летом – то? Летом – купанье, рыбалка, походы, но не школа. За зиму она и так надоела. Мы жили в этом городе несколько дней. Несколько счастливых дней и ночей, и казалось так будет всегда. Но «враги» напали на город, разрушили все: дома, парки, дороги. На месте города остался все тот же песок, а мы сидели на нем и молча лили слезы. Настоящие слезы по ненастоящему городу.

Ненастоящим он был для них, а для нас самый что ни на есть настоящий и родной. Ведь мы его строили сами.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

Красный ящик несли на руках четверо мужчин. Небось в школу меня никто так не таскал бы. За ящиком – человек двести, а может и больше, да вообще какая разница? Мама… Как тебе тяжело сейчас! Я вижу твои слезы, слезы невыразимого горя. Иду рядом с тобой хочу обнять тебя, поцеловать, вытереть слезы, но руки проходят сквозь волосы, щеки, родные мои любимые глаза. Сейчас я тоже плачу. Потому, что плачешь ты. Боже! Каким я был дураком, огорчая тебя по разным пустякам, из за своих глупых выходок. Мама…

Ты помнишь как провожала меня и Лешку в летний лагерь? Я так не хотел ехать с этим малознакомым, странным пацаном рядом в школьном автобусе. Лешку перевели в нашу школу за пару месяцев до летних каникул. Он почему – то мне сразу не понравился. Уставится на меня и смотрит и смотрит… На переменах. Как будто вокруг больше не на кого смотреть. Я посмотрю на него – он сразу отводит взгляд, а потом снова… Все девчонки в их классе «бегали» за ним, а он от них. Пацаны завидовали ему, все пытались чем – то унизить, оскорбить. Только это им «боком» выходило. Мальчишка мог постоять за себя. В этом многие не раз убеждались. Господи! Как – же это было давно!

А в лагере наши койки оказались рядом. Это я потом узнал, что Леха попросил воспитку перевести его на эту кровать. С этого все и началось. А через день ему исполнилось тринадцать… Только он не сказал об этом никому. А когда в палате выключили свет (ОТБОЙ!), он спросил меня: «Сколько тебе лет?»

Я ответил: «Тринадцать, а что?». Он улыбнулся и сказал: «Мне теперь тоже. «С этой ночи мое отношение к нему стало другим. Он нравился мне.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

Несли ящик недолго – чего зря надрываться – то, машина – же есть. Поставили аккуратно, как что – то хрупкое, в кузов.

Мама и другие родственники сели на табуретки вокруг ящика. Традиция… Леха тоже просился к ним, но его отослали в автобус, хотя все знали, что если кто не из родственников и должен быть рядом – то он в первую очередь. А интересно, из кого должна состоять такая очередь? Наверное я чего – то не понимаю. Да и вообще я в такой ситуации впервые. Но какое – то далекое – далекое воспоминание пытается набросать мне подобную картину. Такое у меня часто бывает, да наверное и у всех оно так. Идешь по улице и чувствуешь, что все это уже когда – то ты видел: эту незнакомую улицу, незнакомые дома. Чувствуешь, но на каком – то другом уровне. Я назвал бы это полуподсознание. Вспомнили? Было?.. Ну, вот так.

Тоже самое было когда мы с Лехой ночью сбежали на речку купаться. Осторожно пробрались через весь лагерь и рванули к реке. Купались без плавок. Чтобы потом, если засекут, сказать что ходили в туалет. Вода была теплая, дно – метра полтора и мы кувыркались в речке как дельфинята в море… Устали, плюхнулись на теплый песок (не успел он еще остыть) и вот тогда Лешка склонился надо мной и сказал:

– Ты не обидишься на меня?

– За что?

– За то, что я сделаю сейчас.

– Не пугай меня, – засмеялся я.

– Я и не думал пугать, просто людям, в основном, это не нравится.

– Ого! Мне уже интересно, и что же ты сделаешь?

– Закрой глаза.

Я закрыл и вдруг почувствовал его теплое дыхание у своих губ. Я не открывал глаз, просто обнял его спину и гладил. А он целовал мою шею, плечи, живот… И тут мне показалось, что все это уже было. И ночная речка, и теплый песок, и ОН. Боже, как я был счастлив!!! То, что ОН делал губами было похоже на волшебство. В этот миг я забыл обо всем. О реке, о лагере, о строгой воспитке, о том, что вообще что – то существует в мире кроме НЕГО. Наверное ЭТО называют любовь?А потом он приложил свои губы к моему уху. Я ожидал что он скажет чтобы я никому не говорил что мы делали тут. А он просто прошептал: «Ты хороший, я знаю».

Теперь мы с Лешкой едем в автобусе той же самой дорогой, по которой ехали когда – то в лагерь. Мы здесь как бы вместе, и в то же время далеко – далеко друг от друга. Я несколько раз пытаюсь его обнять, но все тот же результат – рука проходит сквозь него. Может быть от холода, может просто всхлипывал. Или он просто чувствовал меня? Но он вздрагивал при этом прикосновении. А в его Душе я читал: «Зачем? Зачем ты бросил меня?Почему не взял с собой? Ведь ты же мог!!!»

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

А вот и кладбище. Кресты, памятники, венки. В общем все как положено. Вот и аккуратный свежий прямоугольник выкопанный в земле. Это для красного ящика… Ого, какой крест мне отгрохали! Красивый такой, резной! Спасибо, конечно. Только я буду не здесь, еще не знаю сам, где я буду. Но все равно – спасибо!

И снова лагерь. Две любопытных пары глаз наблюдают в щелочки как в душевой под струями теплой воды ласкают друг друга двое мальчишек. Вот будет что рассказать всем!!! Полный отпад!!!

Нет, мы с Лехой не уехали из лагеря. Мы просто сопротивлялись тупости окружающих нас идиотов. Назло всем, всему лагерю, всему миру я поцеловал Лешку в губы при всех, на вечерней линейке, когда нас вывели перед строем чтобы сделать выговор за аморальное поведение, не достойное скаутов. Это они себя так называли. Да зовите себя как хотите: бычье – есть бычье. – Это Лешка им так ответил. А ночью, когда они рассуждали кого бить первым, мы уже шли по загородному шоссе. Огни города были все ближе и ближе. Через час мы были у меня дома, пили чай с малиновым джемом и отчитывались перед мамой за нашу выходку. – «Не могли подождать еще два дня! Ведь конец августа!»

А что мы могли обьяснить? Что таким, как мы не место в обществе людей, или «быков» – как угодно, что таких, как мы унижают, бьют, и убивают. Если не физически, то морально уж точно. Конечно – же мама этого не поймет и мы врали изо всех сил.

Август как будто бы и не кончался. Он просто стал называть себя сентябрем – такая – же жара и пыль, только деревья немного пожелтели, только дети пошли в школу, только родителей двоих учеников вызвал в кабинет к себе директор школы, а вместе с ними пригласил и психолога. Только… Только: Только:

В общем все изменилось в жизни двоих мальчишек, которые безумно любили друг – друга и не скрывали этого. Над ними смеялись в школе, их унижали дома, их били на улице и в подъездах. А что можно было сделать? Их двое, а против них весь мир.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

Начался дождь со снегом. Красный ящик сняли с машины и поставили на две табуретки. Я разглядывал себя и думал, что такого Леха нашел во мне? Обыкновенный пацан, каких тысячи, сотни тысяч.

– НЕТ, ТАКОЙ КАК ТЫ – ОДИН. Я ЛЮБЛЮ НЕ ТО, ИЗ ЧЕГО ТЫ ЕСТЬ. Я ЛЮБЛЮ ТО, КАКОЙ ТЫ.

Клянусь, это был Лешкин голос. Но он звучал не со стороны. Он звучал во мне. Я посмотрел на Лешку. Он смотрел мне прямо в глаза…

– Нет, этого не может быть, ты ведь не видишь меня, Леха?!!

– ВИЖУ, ТЕПЕРЬ Я ТЕБЯ ВИЖУ. Я ИСПРАВЛЯЮ ТВОЮ ОШИБКУ.

– Ошибку? Какую?

– ТЫ ВЕДЬ НЕ ВЗЯЛ МЕНЯ С СОБОЙ…

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

В ноябре, когда снег и дождь танцуют свой танец, лучше всего сидеть вечером дома. Леха тоже сидел. Дома у меня. А я закрылся в своей комнате, и считал: десять, двадцать, пятьдесят, девяносто… Думаю, хватит. Мама была на ночном дежурстве и я позвал Лешку к себе на ночь. Не знаю, зачем я сделал это именно в эту ночь? Ведь можно было в последний раз испытать это счастье – БЫТЬ С НИМ. Утром бы он ушел домой и все… Вот тогда бы девяносто таблеток сделали свое дело. Тихо и мирно…

Лешка опомнился слишком поздно. Когда он выломал дверь, я уже не дышал. Я видел как он тряс мои плечи, как кинулся набирать «скорую», которая в общем – то уже была не нужна, но приехала быстро. Мою записку он нашел не сразу, и то случайно. Я не буду вам рассказывать, что там было написано, да и он тоже уже не скажет…

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

Снег пошел еще сильнее, будто торопил всех…

– Лешка, родной, не надо этого делать. Ты же знаешь, как я люблю тебя!!!

– ТЫ ТОЖЕ ЗНАЕШЬ, КАК Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ. ОНИ ХОТЕЛИ СЛОМАТЬ ЭТУ ЛЮБОВЬ. НО РАЗВЕ ЭТО ВОЗМОЖНО? ВЕДЬ ОНА Н А С Т О Я Щ А Я.

Лешка смотрел мне прямо в глаза, а его влажная ладошка сжимала в кармане куртки пузырек с таблетками. Сто штук. Те – же самые…

– «ДУМАЮ – ХВАТИТ» – улыбнулся он мне.