Разумеется о наших отношениях скоро узнала Катя. Вскоре мы оба предстали перед ее светлыми очами. Катька стояла. Я тоже стоял — разумеется в позе внимания. Катя долго изучала нас, не говоря ни слова.

— Вот что, голубки, — наконец сказала она. — Надеюсь отпираться вы не станете, — она посмотрела на Катьку. Та, кажется, мотнула головой, поскольку Катя продолжала. — Так вот. Она помолчала, раздумывая.

— Дорогая, возьми стул, поставь вот сюда и сядь, — бархатным голосом сказала Катя. В бархате, однако, чувствовался металл. — Вот так. Держи руки на коленях. Смотри прямо перед собой а не на него. Я искоса посмотрел на Катьку. Та повиновалась. Катя помолчала еще некоторое время, потом снова обратилась к Катьке. Разговаривать со мной она, видимо, считала ниже своего достоинства.

— Дорогая, я тебе никогда не запрещала делать с ними все что тебе вздумается. В том числе и использовать их для секса. Я тебя на виню. Она немного помолчала.

— Но Суслик… он — мой. Катя взглянула на Катьку. — Что, не согласна? Ну смотри, — Катя даже сменила свой обычно безапелляционный тон и обращалась к Катьке как к равной, как будто на самом деле хотела убедить Катьку в своей правоте. — Смотри. Я первая его выебала, так?

Я покосился на Катьку. Та нехотя кивнула.

— Так, — сказала Катя. Пришел он сюда — ко мне, так?

Катька снова кивнула. На Катькином лице было горестное выражение, как у человека у которого отбирают дорогую ему вещь, но при этом он признает, что вещь ему не принадлежит.

— Причем пришел, подчеркиваю, добровольно.

Катя еще немного помолчала, как бы подыскивая аргументы.

— Конечно я сама виновата, признаю. Забросила мужика, вот он у загулял. Меня то он почти не видит, а на твою жопу любуется каждый день. Но теперь я это исправлю. Пусть любуется на мою жопу. Когда то она у него вызывала сильные романтические чувства. Катька сидящая с руками прижатыми к коленям еще больше напряглась. Казалось, она порывается что то сказать.

— Хочешь сказать не смогла соблазнить, а теперь силой заставляю? Так вот: нет, — сказала Катя. Когда я сказала «будет любоваться», я именно это и имела ввиду. В буквальном смысле. Ну говори, разрешаю.

— Это тоже будет нечестно, — выпалила Катька.

— Согласна, — сказала Катя. Поэтому будем его делить ровно пополам. Ночью он спит с тобой, или уж не знаю что ты там с ним проделываешь. Твое право, только сильно не бить и тем более не калечить, поняла? А так с девяти вечера до девяти утра делай с ним что хочешь.

— Поняла, — сказала Катька. Лицо ее было красным, на глазах показались слезы.

— А вот с девяти утра, — улыбнулась Катя, — и до девяти вечера он — мой. Но! — она подняла палец. Он только смотрит. Больше я его ни к чему не принуждаю, поняла? И бить буду умеренно, как и ты. Говори, — сказала Катя, видя что Катька хочет возразить.

— Не принуждаешь, но он же тебя боится. Приказывать, знаешь, не обязательно, хороший раб сам поймет, чего хочет Госпожа.

— Согласна, — кивнула Катя. Так вот, Суслик. Слушай внимательно. Обязан ты только смотреть. Остальное на твоё усмотрение. Понял? Если тебе сильно захочется полизать — можешь попросить разрешения. Захочешь трахнуть меня, как Катьку — тоже попроси. Если попросишь как галантный мужчина — то я позволю. Если не попросишь, я не обижусь. Тебе ничего не будет, клянусь.

— Нечестно! — Катька зарыдала в голос, все так же глядя перед собой, держа руки на коленях.

— А по моему честно, — сказала Катя. Все, дискуссия окончена. Завтра ровно в девять утра чтобы он стоял вот здесь. Умытый, причесанный и с яйцами.

Когда мы вернулись в подвал, Катька завела меня в комнату для наказаний и молча пристегнула мои руки к кольцу, вделанному в стену на уровне колен. Я стоял на коленях в неудобной позе, глядя вниз, ожидая побоев. Действительно, Катька взяла один из висящих на стене хлыстов, прошлась по комнате.

— Сука, — сказала она. Это явно относилось к Кате. Я молчал.

— А ты тоже, — сказала Катька. Смотришь на нее как будто она — Дева Мария. Думаешь, я не вижу.

Я молчал.

— Сейчас надену член и выебу тебя. Ты же это любишь, — сказала Катька.

Я мочал.

— Молчишь? — сказала Катька. Что молчишь? Сказать нечего?

— Я люблю тебя, — сказал я.

Катька опешила.

— Любишь?… — Она подошла ко мне сзади. — И давно? Ты же кажется в Катю был влюблен? Даже пришел сюда сам, герой-любовник. Спустился, как Орфей в ад.

— Я тебя люблю, — сказал я.

— А с каких это пор ты говоришь мне «ты», а? — спохватилась Катька.

— Простите, Госпожа, — сказал я. Рабу показалось что Вы хотите, чтобы я сказал «ты».

Катька вздохнула. Потом расстегнула штаны, которые имели две молнии по бокам, так что их можно было снять полностью, не снимая сапог. Теперь Катька была в одних ботфортах. Перешагнув через мои прикованные к стене руки, она оперлась спиной о стену. Трусиков на ней, как обычно не было. Я открыл рот, приблизил лицо к ее лобку и ждал команды. В руке у Катьки все еще был хлыст.

— Ладно, давай, герой-любовник, — вздохнула Катька.

Я принялся лизать.