«Не дать восстановить полиции! Не выпускать местных властей из своих рук! Создавать действительно общенародную, поголовно-всеобщую, руководимую пролетариатом милицию! — вот задача дня, вот лозунг момента…

В.И.Ленин.

У​​​​​​частковый младший лейтенант Антошкин вернулся из райцентра поздно.

День был такой душный, что наступившая ночная прохлада показалась блаженством.

Зосимово спало, лишь в двух-трёх домах блекло светились окна, лениво отбрехивались собаки. Подвёз его из города, где весь день участковых всего района мурыжили в начальственных кабинетах, подвывающий ГАЗ -51 колхоза «Подъем». Он возвращался с молокозавода : в кузове сталкивались пустые бидоны. Водила поехал из Чмуринска старой дорогой. Антошкин понял почему, уловив чуткими ноздрями запах самогонки. Но, промолчал: «Что я гаишник?» На своем участке он старался не конфликтовать, не «рвать жопу» по пустякам, ибо жена была из местных, преподавала в начальных классах Зосимской восьмилетки. Участок был большой, но спокойный, даже когда через Зосимово проложили бетонку на Москву, а до Чмуринска асфальтовую дорогу от развязки. Село оживилось: понесли на обочину дары подворий, завелись лишние денежки у народа. «Дальнобойщики» прибавили головной боли участковому, особенно гости с юга. Но Зосимово село большое, дерзкое, много молодежи, есть работа в совхозе да и город недалеко- всего 10 км. Автобусы курсируют часто… А в Чмуринске объявлениями «требуется» все щиты и столбы обклеены. Так что борзым «южанам» несколько раз досталось… И поделом!

Всю дорогу он делал вид что смотрит в боковое окно с опущенным стеклом, лишь искоса поглядывая за водителем.

За пепельно-серыми облаками гналась луна, изредка вырываясь на простор, и тогда гуще становились черные тени старых берёз, которыми был обсажен бывший почтовый тракт.

Шофер подбросил до самого дома. Участковый пожелал ему счастливо добраться, слегка припугнул:

— Давай сразу домой Петрович, я завтра позвоню, узнаю как добрался. Ну держи кардан…

Ладонь у Петровича была грубой, мозолистой.

— Будь спокоен, Анатолий Сергеевич, не подведу, ты меня знаешь, — досадливо крякнул Петрович, собиравшийся добавить в «шинке» у Дуськи.

«Газон» покатил дальше, гремя бидонами в кузове.

В доме сквозь белую занавеску пробивался свет настольной лампы. Значит Нина не спит, ждёт его. Поднялся по трем ступеням деревянного крыльца. Было одно желание — спать. Жена сидела за столом, на котором стопка книг и тетради с конспектами. Она заочно училась в пединституте и готовилась к сессии. Пятилетняя Лариска вольно раскинулась в кроватке.

— Ты чего не спишь? — спросил участковый, вешая фуражку и китель.

— Тише ты, — раздался сердитый шепот Нины, — разбудишь Ларочку… Что так поздно?

Женщина поднялась запахивая короткий халатик. Неожиданно потянулась всем телом, сладко потянулась, забрасывая полные руки за голову. Халат распахнулся открыв голое тело. Да, тело сдобное, крутобедрое, а лицом почти не изменилась с девичьих времён: такие же живые карие глаза, такая же смуглая гладкая кожа и улыбка на вишнево-спелых губах радостная, даже озорная:

— Пойдем на кухню, кормить тебя буду…

— Сейчас.

Он сел на стул, стащил нога об ногу сапоги, сволок носки и размял ступни гудящих от усталости ног, пошевелил пальцами.Прошлепал босиком на крыльцо и присел на нагретые за день доски.

Ночная тьма густо облекла село, затих собачий брех. Только звонко цвиркали цикады.

«Это они перед своей смертью так надрываются…» — пришла вдруг мысль и сердце неладно ёкнуло.

Оцепенение и покой — необходимая передышка в череде обычных событий и будничных дел, из которых незаметно слагается жизнь людская.

Раздумья были прерваны появлением Нины. Она устроилась рядом с ним, обняла и погладила по голове словно ребенка.

— Что с тобой, Толь? Ты сам не свой… — молвила она по-детски простодушно, поцеловала его щеку. — Пойдем, я тебе окрошку собрала…

Неожиданно в голову пришло все то, о чем он передумал весь день:

— Да надоело все, Нина… Весь день промурыжили в райотделе, со следователями, начальство еб… — Антошкин, запнулся, так как при жене он не матерился, — чехвостило участковых в хвост и гриву, будто мы виноваты, что следствие зашло в тупик… Едут прокурорские и опера из Москвы.

— А ты тут причем? — возмутилась она, — убийство на участке Бондаренко, а у тебя все в порядке.

— В порядке, в порядке… А все припомнили! Помнишь, в прошлом году чурок наши отметелили? Когда они Светку Чурилину хотели изнасиловать…Я их тогда припугнул «петушиной» 117-й, разошлись полюбовно…

— Ну и что ? — перебила его Нина.

— Настучал кто-то, сокрытие преступления. Да ещё… — участковый замялся, будто решая :сказать или нет? Словно сомневаясь, следует ли быть откровенным до конца.- Денег я с них взял.

— И много? — поинтересовалась жена.

— Две тыщи… Светке дал сотню -они ей платье порвали, пацанам полсотни на пропой и чтоб не болтали, а остальные на сберкнижку положил. Мы же мечтали съездить на юг, когда сдашь сессию…

— Ну и поедем! Батя обещал деньжат подкинуть… Он приходил сегодня, спрашивал тебя… Хотят ночью сетенки поставить на Танькиной лучке…

— Помечтать не вредно… Все отпуска отменены, а одну я тебя не пущу! Так и знай… Иш что задумала, одной без мужа на юга!..

Нина прыснула в кулак и больно ущипнула его за бок через рубашку, так, что Антошкин ойкнул.

— А ревнуешь? Ревнуешь, значит любишь! Вот возьму да и поеду одна, за Ларкой мама присмотрит, — подзадоривала она мужа. — Накупаюсь в море, позагораю… М-м-м! Она даже зажмурила глаза, будто от удовольствия.

Женщина не успела договорить. Он рывком поднял ее на ноги, обхватил сзади и прижал к перилам, задирая халат. Нина перегнулась через перила, волосы завесой упали на лицо. Кусала губы чтобы не расхохотаться. Антошкин коленом легонько двинул ей между сомкнутых ляжек и скомандовал:

— Задержанная, ноги шире!

Довольно чувствительно шлёпнул по заду и завел ей левую руку назад, птичьим крылом, принялся расстёгивать брюки…

— А пистолет то у вас заряжен, товарищ милиционер? — душа смех спросила Нина.

Она просунула руку среди балясин, изловчилась и поймала вставший член мужа, сжала его у основания, царапнула ноготками мошонку.

— Смотрите не промахнитесь…

Антошкин отпустил ее руку, которой она оперлась на перила, а сам переступая ногами, будто норовистый конь, выбрался из пут брюк и трусов на щиколотках. Помяв валики припухлых губ, двумя пальцами проник во влажную глубину. Нина выпустив из плена его член, оперлась и этой рукой на перила, нагнулась ещё ниже. Антошкин не в силах больше терпеть, приставил член к влажным лепесткам, напрягся и двинул животом… Женщина застонала, член двигался медленно и ритмично, в такт им шершавые ладони мужа тискали ее грудь… Вот он задвигался быстрее и женщина ощутила подрагивание и всплеск горячего.

«Ну никогда не ждёт…» — досадливо подумала она и громко застонала, имитируя сладострастие, чтобы польстить супругу. За годы их супружества, можно было по пальцам рук пересчитать, когда они одновременно достигли наслаждения…

«Торопыга!» — вновь мелькнуло в голове, когда высвободившись из мужниных объятий, опрометью бросилась с крыльца к летнему душу. Вода в стопятидесятилитровом «зиловском» баке была горяча… Быстро пальцем довела себя до финиша… И вовремя — муж тоже захотел обмыться.

После душа вернулись в дом. Ларочка безмятежно спала. Потом стараясь не брякать, налила мужу полную тарелку густой окрошки. Он ел не торопясь, по-крестьянски, сопровождая ложку до рта ломтем хлеба. Нина, подперев ладонью подбородок, смотрела на него и неторопливо, полушепотом, рассказывала все деревенские новости. Жизнь в селе как в аквариуме — все на виду…

— Батя просил их с Васькой прикрыть, когда сети будут снимать… — как бы невзначай, между делом, обмолвилась она.

— А на чем ехать? В баке мотоцикла лягушки квакают, лимит кончился, талонов не дали! — участковый отложил ложку в сторону. — Вы там, мол, местными ресурсами обходитесь… Ну мне, пожалуй, любой шофер не откажет, но противно побираться, быть кому-то обязанным…

— Батя двадцатку принес, там в сарае… — перебила его жена. — А эта блядина Чурилина с » партизанами» крутит, пришла домой задами, пьяная в хлам… А потом принесет тебе заявление, изнасиловали мол… А с «партизан» что возьмёшь?

— Ну и язва ты Нинка! — рассерженным гусаком зашипел Антошкин. — И на хуя я тебе все рассказал… Будешь теперь подначивать. Ты конечно не продашь, но надо быть осторожными, а эту суку я вызову на беседу… Тут такие дела творятся, начальство подмётки рвет и лишний геморрой мне ни к чему… Пойдем спать. Все было очень вкусно, рыбонька моя…

— А котлеты?

— Да нет… — Антошкин погладил себя по животу. — Наелся как Антипкин щенок!

Что же произошло на участке капитана Бондаренко? Событие из ряда вон выходящее: убиты пять человек ! На Старой дороге обнаружили бежевую » Волгу» ГАЗ-24 директора совхоза » Лазковский «. Дверцы распахнуты, а водительское место пустовало… В салоне пять женщин расстрелянных в упор: главный бухгалтер совхоза, молодая девушка, у которой через неделю должна быть свадьба, кассир и две односельчанки, которые опоздали на рейсовый автобус… Водителя нашли неподалеку, в кустах, тоже убитого. Его волосы стали совершенно седыми вместо темных до этого! Исчезли пятьдесят четыре тысячи рублей, которые были получены в банке. А ожидали получить миллион…

Город и район прямо- таки стонали от разговоров и сомнений. Самые невероятные выдумки и догадки разлетались стрекочущими, заполощными сороками. Болтовня из пустого в порожнее, иначе и не скажешь, но всем было ясно:

а) о деньгах знали;

б) машину на старой дороге ждали;

в) жертвы грабителей узнали, за что и поплатились.

Вроде видели на дороге какой-то красный «москвич», 412 или 408…

Это преступление произошло в реальности 10 мая 1984 года в 400 км к Югу от Москвы… Автор, участвовавший в поиске красного «москвича», не ставит целью показать действительный ход расследования преступления, т.к. не располагает достоверными сведениями… Использует лишь факт его совершения в сюжетной линии. Он оставляет за собой право изменить временные рамки, названия населенных пунктов. Все имена, фамилии, звания работников правоохранительных органов также являются плодом его воображения…