– Это хорошо. – Заметила мать Игнасия, – что господь просветил твой разум. – На ее лице не было и тени улыбки, и я даже подумал, что ошибся в своих предположениях. Она легко встала и, подойдя к одной стене, отдёрнула черную портьеру, не замеченную мной раньше. Жестом она пригласила меня в соседнюю комнату. Я переступил порог и застыл в изумлении.

Комната, в которую я попал, освещенная четырьмя многосвечовыми боа, была похожа скорее на будуар светской дамы, чем на келью. Стены были обиты розовыми обоями, паркетный пол не хуже, чем в богатой гостиной, но первое, что бросилось мне в глаза – это пышная кровать красного дерева, стоящая в нише. Приспущенный черно – красный бархатный полог закрывал половину кровати, оставляя на виду две большие белоснежные подушки. Вид этих подушек снова поверг меня в смятение – значит, я прав. Возле окна, скрытого темно – красной шторой, был накрыт стол на две персоны.

На нем в хрустальных графинчиках рубиновым и золотистым блеском светилось вино, окруженное тусклым сиянием серебряной посуды, которой был сервирован роскошный ужин на две персоны. В противоположном углу виднелось неизменное распятие. Дав мне осмотреться, Игнасия пригласила меня к столу. Кушанья были отличные, вина превосходные. Настроение мое поднималось и соседство настоятельницы уже не казалось мне мрачным. И все – таки мысль о подушках несколько смущала меня. Некоторое время прошло в напряженном молчании. Игнасия ела мало, но выпила два больших бокала вина. Осмелев от вина, ударившего мне в голову, я решил нарушить молчание.

– Мать Игнасия, если я правильно Вас понял, мне придется заменить всем монахиням их небесного супруга, причем не духовно, а физически.

Именно так, – спокойно ответила женщина, не принимая моего игривого развязного тона.

– Значит, грубо говоря, я должен… Нет, я все – таки не решаюсь сказать…

– Да, ты именно должен совершить великое таинство, причем с каждой монахиней и, кроме того, участвовать в нескольких летаниях.

– А не кажется ли вам, что это богопротивно?

– Не богохульствуй, сын мой, – строго сказала Игнасия, – Мы выполним обет служения господу нашему. И ты не должен оскорблять нас греховными заблуждениями. Сегодня ночью я помогу тебе очиститься от скверны

мирской и устремить твои помыслы к совершению богоугодного причастия.

– Мать Игнасия, разве Вы

– Да, – перебила меня женщина сурово, – я первая должна сблизиться с избранником господа, дабы принять на себя скверну мирскую. За этим я и пригласили тебя. А теперь, если ты уже насытился, пора…

Она поднялась из – за стола. Встал и я, абсолютно не зная, как быть дальше. Мысль о предстоящей близости с этой суровой женщиной отнюдь

не приводила меня в восторг. Игнасия, между тем, деловито собрала посуду со стола и вынесла ее в соседнюю комнату, оставив впрочем, на столе вино и два бокала вина. Затем она потушила свечи в бра, оставив лишь две, горевшие в подсвечниках на столе и подошла ко мне.

– Обнажись, сын мой, – это было сказано спокойно, С оттенком торжественности, и я, почти не стыдясь, разоблачился догола. Игнасия долго разглядывала мое тело. Пока мурашки стыда и смущения не побежали по моему животу. Наконец, Игнасия, не спуская с меня своих пристальных, завораживающих глаз, медленно подняла руки и сбросила платок с головы. По ее плечам рассыпались густые каштановые волосы. И неожиданно ее лицо чудесно преобразилось, исчезла властность, сухость, и оно стало миловидным лицом ещё не старой женщины.

Уронив платок на пол, Игнасия также медленно расстегнула несколько крючков на своей рясе, сняла пояс и грудной крест. Одним движением плеч она спросила на пол рясу и осталась такой рубашке без рукавов с большим вырезом на груди. Мой взор невольно устремился к вырезу, где виднелись верхние полукружья грудей. Игнасия впервые за этот вечер чуть заметно усмехнулась и медленно, через голову, стянула рубашку. Кровь бросилась мне в лицо. Её обнаженное тело поразило меня сильнее, чем ранее ее голос.

Предо мной было крепкое, чистое женское тело с гладкой белой кожей, ласкавшее глаз гладкостью лини. Большие, тяжелые груди с маленькими девственными сосками, полные красивые руки, спокойно опущенные вдоль тела, округлый в меру выпуклый живот с красивым треугольником тёмных, курчавых волос внизу, мощные широкие бёдра, колени с ямочками – все это приятно впитывали мои глаза. Я не был целомудренным юнцом, но еще никогда обнаженное женское тело не представало передо мной в такой откровенности, не стыдливой женственности. Оно, казалось, излучало страстный призыв. Против воли я вдруг представил это неожиданно молодое, крупное и красивое тело в своих объятиях.

Сердце мое гулко застучало и со смешанным чувством стыда, и радости я почувствовал, как поднимется во мне знобящая волна желания. Игнасия стояла неподвижно, давая мне время насладиться созерцанием ее прелестей. Лицо ее было спокойным, лишь горевшие глаза и вздымавшая грудь выдавали её волнение. Как лунатик я сделал два неуверенных шага к ней. Она медленно, не сводя с меня глаз, протянула. Свои руки и положила на мои плечи. Я вздрогнул, они были холодными, как лед.

Завороженный её взглядом, я как во сне, ощутил ладонями ее талию. Я чувствовал запах, исходивший от ее тела – запах чистой кожи, мяты, ладана. Голова моя кружилась. Женщина притянула меня к себе и наши губы встретились. Её губы были сухи и горячи. Мы стояли вплотную, тесно прижавшись, друг к другу, и я всем телом ощущал ее тело; тепло упругих грудей, нежного живота и плотных бедер. Руки мои медленно скользнули по ее бокам и легли на большие мягкие ягодицы. Словно в ответ на это, живот Игнасии еще теснее прижался к моему телу.

Поцелуй был долгим. Наши языки боролись в тесном слиянии ртов. Руки Игнасии медленно бродили по моей спине. Я чувствовал, как с каждым толчком сердца моя взбудораженная кровь устремляется вниз в расширяющиеся сосуды моего фаллоса, заставляя его, толчками напрягаться и подниматься. Оторвавшись, наконец, от моих губ, Игнасия чуть отступила на шаг и взглянула на мой живот. Её глаза блеснули, она прошептала: «Благодарю тебя господь, ты внял моей мольбе. Позволь оросить мою ниву твоим благодатным дождём.

Меня трясло как в лихорадке. Я уже горел нетерпением обладать этой женщиной. Такого со мной никогда не бывало. Я готов был броситься на неё, носдерживал себя, боясь нарушить эту торжественно возбужденную процедуру. О, это была сладостная мука! Игнасия медленно отступала, пока не достигла края кровати. На дрожавших, согнутых ногах я медленно двигался за ней, протянув руки. Не глядя, она отдернула полог и легла в постель навзничь.

– Иди ко мне! – хриплым шепотом почти приказала она и, раздвинув согнутые в коленях ноги, подняла их вверх. Свечи достаточно 6росали света и я увидел под темным клином волос между ног вожделенную манящую плоть. Не сдерживаясь более, я в один миг очутился у постели. Игнасия обняла меня и с неожиданной силой прижала к себе. Я почувствовал, как фаллос, истомившийся в ожидании, мягко и плотно вошел в горячее и влажное тело женщины. Сладостная дрожь пробежала по нашим соединённым те – там. Её тело было совсем не старое, дряблости не было и в помине.

Я почувствовал животом упругость ее гладкого вздымающегося живота, моя грудь ощутила прикосновение её теплых упругих грудей. Её по – молодому плотное и упругое тело послушно отдавалось на каждое мое движение мягко и плавно напрягалось и расслаблялось, подчиняя меня своему томительному тихому ритму, и ощущать его всем телом под собою, обладать им было необъяснимо приятно. Ноги Игнасии теперь лежали на постели, и восхитительные движения ее бедер располагали меня все более.

Постепенно ритм наших движений ускорялся, наслаждение моё становилось всё более острым и всепоглощающим. Я приник к губам Игнасии, и она страстно ответила на мой поцелуй. Наконец наша страсть достигло предела. Тело Игнасии содрогнулось, она вскрикнула: «0, святое блаженство! – и сильно прижала меня к себе. Её бедра напряглись, приподняв нижнюю часть тела. Я почувствовал стремительное приближение экстаза и впился пяльцами в её гладко – прохладные ягодицы, ощущая, как Игнасия, обхватив мои ягодицы, с силой прижимает меня к себе. Жаркая волна упоительной, удовлетворенной страсти захлестнула меня и выплеснулась в её лоно.

Потом мы отдыхали, распластавшись на широкой кровати.

– Ты доволен? – спросила серьезно Игнасия.

– О, да! Честно говоря, я не ожидал от тебя такого. Сколько тебе

лет?

– 52…

Что?! – я привскочил в смятении, ставясь на улыбающееся лицо Игнасии. – Да не может быть!

– Как видишь, может, – лукаво улыбнулась она, – именно 52, ровно в два раза больше чем тебе. Так что я по праву могу называть тебя

«сын мой»

Я все еще не мог опомниться от потрясения.

– Как ты сумела так сохранить своё тело? И… . .. дух? – Я не ре –

шился сказать «темперамент».

– Господь помог мне. – Серьезно ответила Игнасия и глаза ее не смеялись. Она лежала на спине, закинув руки за голову, словно подставив свое тело моему взгляду. Да зрение и осязание не обманывали меня: передо мной было полное сил, крепкое, здоровое, женское тело, ещё дышавшее жаром только, что закончившейся страстно битвы. Невольно я протянул руку, чтобы еще раз ощутить тело. Я провел ладонью по груди, по животу, по бедрам. Потом вновь меня привлекли ее большие, упругие груди. Я гладил и сжимал их, щекотал соски, чувствуя, что ласка приятна Игнасии

– Ну, что дальше? – спросил я, – дальше я должен спать с другой. – Не спать, а служить господу богу, – поправила она, но откровенная улыбка, удивительно красившая ее лицо, придала иронический оттенок ее словам. – И потом, завтра еще не время. Завтра ты увидишь посвящение новой послушницы. А сейчас подкрепись вином, ибо я не уверена, что ты вполне очищен от мирской скверны, и поэтому во славу господа нашего надо повторить очищение.

Встав с постели, я наполнил бокалы вином, мы выпили, и буквально через минуту, я почувствовал прилив новых сил и бодрости. Как потом я ПОНЯЛ, что в вино для меня добавляли какое – то снадобье, возбуждающе действующее на организм и, в особенности на тот орган, который в моей новой роли был важнее всего. Я поставил бокалы на стол и вернулся к Игнасии, которая ожидала меня, лежа на животе и чуть приподняв одну из самых соблазнительных частей тела, Словно приглашая меня ВОЙТИ в храм ее заднего двора. Я не заставил себя долго ждать и немедленно пошел по этому пути. И через минуту я уже ощущал под собой её пышные, гладкие ягодицы, вновь пустившись в сладострастный путь к вершине наслаждения…

– Сколько же понадобится очищений, чтобы увериться в том, что я

полностью очищен? – усмехнулся я, вытягиваясь с бурно дышавшей женщиной после второй жаркой битвы.

– Я думаю, что трех раз будет достаточно, – в тон мне ответила Игнасия.

– Однако я вижу, господь сильно укрепил твой дух, мать Игнасия.

Если ты еще полна сил к новой битве, как двадцатилетняя.

В ответ на мой комплимент, она рассмеялась!»Ты еще совсем неопытен в таких делах, сын мой. Иначе ты бы знал, что никакая двадцатилетняя не сравнится с умудренной годами женщиной. Поэтому я прощаю тебя и твой комплимент». И надо сказать Игнасия доказала на деле свои слова.

Я заснул лишь под утро, после шестого очищения, усталый и опустошенный, но удовлетворенный вполне.

Я проснулся поздним утром. Штора на окне была отдернута и свежий, прохладный воздух врывался в комнату. Игнасии рядом не было. Я поднялся с постели, еще ранившей следы ночных баталий, облачился в свою немудреную одежду и вышел в соседнюю келью. Там меня ждала Франциска. Поклонившись, она сказала: «С добрым утром, я провожу тебя в твою келью».

– А где Игнасия? – спросил я, но женщина не ответила. Мне ничего не оставалось, как следовать за ней. Я разглядывал впереди идущую монахиню, пытаясь представить себе, как будет она выглядеть без одежды, ведь мне предстоит спать с ней. Но складки черной рясы скрывали очертания её высокой фигуры. Мы шли недолго вскоре Франциска распахнула передо мной дверь и пропустила вперед. Как только я переступил порог, она закрыла за мной дверь. Я удивленно свистнул – это была не моя келья. Комната была большая и светлая, с широкими окнами, за которыми виднелась монастырская стена. Стены комнаты были отштукатурены, стол, три вполне приличных стула, кресло, шкаф и комод составляли в комнате подо6vrе уюта.

В углу я увидел свой мольберт и ящик с красками, и на столе альбом и карандаши. Значит, жить я буду здесь. Заметив вход в соседнюю комнату, я вошел туда. Это была вполне приличная спальня с обоями на стенах, с большой кроватью и с умывальником. Рядом с большим окном была дверь, открыв которую, я очутился на веранде. Деревянная лестница вела вниз, в маленький травяной дворик с кустами роз и несколькими сливами. Я спустился во дворик. Окруженный с трех сторон каменной стеной, с четвертой он ограничивался самим зданием.

Итак, мне выделено даже место для прогулки. Очевидно, меня будут держать взаперти. Вернувшись, наверх – в гостиную, я попробовал, дверь, она, конечно, пыла заперта. Ну что ж, мои апартаменты мне понравились. Надо было располагаться, как дома, лишь один бог знал, сколько времени я здесь пробуду. В спальной я обнаружил свой чемодан и хотел, было переодеться в приличное белье, но раздумал, мне слишком часто придется здесь раздеваться, а моя новая одежда сводила к минимуму эту процедуру. Войдя в гостиную, я увидел сидевшую у стола Игнасию. Я не слышал, как она вошла.