Её звали Алёнка, как ту знакомую с былых советских времён шоколадку. Я называл её «солнышком», за яркий цвет её волос и такую тёплую милую улыбку. Но многие почему-то называли её «ненормальной». И наверное они не слишком ошибались. Было в ней что-то странное, неземное и даже наивно-сказочное. Она появилась в моей жизни слишком внезапно, и так же внезапно из неё удалилась, оставив яркий след в моей памяти. Я бы даже сказал: чересчур яркий.

Сейчас, вспоминая далёкое лето моей юности, я никак не могу взять в толк, чем приворожила меня та нескладная девочка-подросток, с огненно-рыжей копной волос и жутко-конопатым, маленьким носиком. Хотя, при первой нашей встрече, было очень трудно не лишиться дара речи и не ошалеть от увиденного. В то раннее летнее утро я взобрался на крышу старенькой трёхэтажки вовсе не за этим зрелищем, но именно оно, представшее моему взору впечаталось в памяти на долгие годы.

Она лежала обнажённая на стареньком покрывале, прикрыв глаза, слушала музыку из плеера. А я стоял рядом, в лёгком смущении, сжимая в руке тёмные очки. В мягком свете утренней зари её беловатое до прозрачности тело и рыжие кудряшки дрожащие на ветру, как-то слишком нелепо контрастировали с потёртой синевой одеяла и с серостью крыш. Разум подсказывал, что надо развернуться и тихо уйти, но любопытство брало верх, и вытянув шею словно озабоченный сурикат, я взглянул, что же скрывали редкие волоски под животиком дремавшей незнакомки. Две плотно сомкнутые пухленькие губки между ног меня слегка позабавили, и я, не удержав смешок, прыснул в ладонь. Девушка открыла глаза, взвизгнула, и выдернув наушники, испуганно произнесла:

— Эй, ты чего пялишься?

Я вздрогнул, смутился, растерялся и машинально натянул на нос очки. Мир сразу окрасился в тёмно-синие тона.

— Кто здесь? — воскликнул я, размахивая руками.

Девушка вскочила, моментально оказавшись передо мной:

— Ты что слепой? — спросила, с подозрением вглядываясь в стёкла очков.

— Да, — решил я доиграть этот спектакль.

— А чего на крыше делаешь?

— Конец света жду. Конец света наступит с минуты на минуту. И тьма поглотит этот мир.

И в доказательство моих слов вдруг стало темнеть, хоть на небе не было ни облачка. Девчонка испуганно бросилась в мои объятия, и я, не удержавшись на ногах, рухнул на крышу. Даже не знаю, кто из нас тогда дрожал сильней: она, лежавшая на мне и визжавшая в панике или я, одурманенный ароматом её обнажённого тела. Не судите строго, всё-таки это был мой первый в жизни столь близкий контакт с девушкой. А что творилось у меня в штанах — я скромно умолчу.

Вскоре всё закончилось, снова стало светло. А девчушка, отстранившись от меня, сказала, на удивление спокойным тоном:

— Ты чего испугался? Это всего-лишь солнечное затмение.

Только тогда до меня дошло, что мои руки вцепились в её голую попу. В ужасе я её оттолкнул. Девушка хихикнула:

— Ой, даже обмочился!

Сквозь тонкую ткань шорт проступило мокрое пятно — последствие моих пубертатных эмоций.

— Дура! — смутившись, огрызнулся я и убежал.

* * *

Весь день был сам не свой, снова и снова прокручивая в голове события утра. Да ещё из-за этой рыжей дурёхи я так и не смог полюбоваться солнечным затмением. Пребывая в таком тоскливо-пришибленном настроении, я бесцельно бродил по двору, пока снова чуть не столкнулся с этим рыжиком. Моё «солнышко» возвращалось из булочной, задумчиво покусывая кончик батона, и проходя мимо даже не обратило на меня внимание.

— Ненормальная девчонка, — услышал за спиной голос соседского пацана.

Вовка на тот момент был единственным с кем я успел познакомиться после переезда. Поравнявшись со мной, он многозначительно покрутил пальцем у виска, кивнув в сторону удаляющейся девушки.

— Ненормальная эта Алёнка, — сказал он. — Но если захочешь увидеть, что у неё под подолом, то подари ей шоколадку.

* * *

На следующее утро меня снова занесло на крышу. Что я там хотел увидеть? Разогнав пару котов и грустно поглядев сверху на медленно просыпающийся городок, я прилёг на прохладное с ночи железо, закрыл глаза и предался воспоминаниям. Образ рыжей девчонки никак не выходил из головы. Сквозь дрёму мне даже мерещился сладкий цветочный запах её волос.

— Загораешь? — послышался тонкий голосок. От неожиданности вздрогнул и открыл глаза. Прямо надо мной нависало конопатое Алёнкино личико и хитро улыбалось.

Бросив зеленоокий взгляд на меня, девушка хихикнула и принялась разворачивать покрывало. Украдкой поглядывая за её действиями, я сел и неуклюже поджал колени, пытаясь спрятать в складках шорт отвердевшие последствия воспоминаний. Алёнка пристроилась на своё синее покрывало, раскрыла книгу, и увлеклась чтением, разочаровав моё воображение, ожидавшее явно большего. Пошарив в своём кармане, достал плитку шоколада, которую, выходя утром из дома, я машинально стянул из буфета. Протянул её Алёнке, но та сверкнула на меня таким обжигающим взглядом, что мне стало не по себе.

— Просто так, — зачем-то произнёс я, мысленно проклиная Вовку со своими грязными намёками, а заодно и себя, что повёлся на них.

Повисла неловкая пауза. Я уже был готов провалиться на месте или спрыгнуть с крыши, но тут девушка улыбнулась уголком губ, и пошуршав обёрткой, разломила плитку, протянув мне половину.

Потом мы сидели, уплетая шоколад, и болтали о какой-то глупой ерунде.

— Загорать не будешь? — спросил я между делом.

— Но ты же не слепой, а я без купальника, — ответила она, смущённо пожав плечами.

Увидал брошенные вчера второпях очки, я дотянулся до них, и водрузив себе на нос, спросил:

— А так?

Алёнка рассмеялась, и не успел я опомниться, как это озорное чудо одним ловким движением стянуло платье через голову…

* * *
…

* * *

Открыв глаза, я понял что проспал. Солнце уже вовсю палило за окном. На ходу проглатывая бутерброд, выскочил на лестничную площадку и тут же столкнулся с Вовкой. Тот стоял бледный и что-то бубнил под нос.

— Что с тобой? — спросил я его.

— Ненормальная с крыши свалилась…

— Что? — бросился я вниз, перескакивая ступени.

Она лежала на сером асфальте словно окружённая ореолом ярких лучей из растрепавшихся рыжих волос. Но одна прядь выбивалась из этой солнечной короны кроваво-красным протуберанцем. От увиденного у меня потемнело в глазах, как тогда во время затмения. Вот только теперь это было затмение рыжего солнышка… и конец моего наивного детства.