Ночь. Светает… Будто бы весь в своем рассказе. Хотя кажется, наверное, что уходишь и уходишь в многословие, описывая не самое сокровенное, чувственное, придыханное… — но, если бы вдруг сейчас в мое ночное окно кто-то увидел… ! Увидел бы голого мужчину. Он, вдыхая подушку, лежал на её трусиках, елозил по ним членом, шептал, почти плача… они все её трусики в моих пятнах семени, влипших уже моих волосках…

Я спал на кухне на раскладушке. Они в моей комнате на тахте. С утра на работу, а по вечерам ужин все вместе. Странно, но я спешил к ним и уже не скрывал от себя: ошеломила Оля! Ошеломила до всего моего мужского естества… !! — да, быть может, кто-то из мужчин не поймет меня: но меня вся она волновала! Большая такая вся. И в росте… мне n6… — а ей! И её вдруг огромье стана и такая вдруг широкость бедер и угадывающиеся под широким халатом груди, тот пушек над губами, тот пушек по полным локтям и… и такие сильные и совсем белые-белые ноги. С таким-же, но более темно-густоватым пушком… — Да, наверное, кто-то из мужчин скажет, что мол вот нашел красавицу… ! Но, поверьте, я вдруг с каким-то жгучим. Жгучим как никогда в жизни чувством — вожделел от Оли!!… вожделел как никогда и ни с кем… Анна была низка и худа и безволоса… бывшая жена, та была помешана на эпиляции и похудении… — помню, и Олю пыталась научить крутить обруч, мучала диетами… Но Оля стала такой какая есть. Упав на всю жизнь в комплексы себя… Умная, прекрасно закончившая мед, читающаяя много, собирающаяя материалы для диссертации… — Но такая вот.

Знаете же, тех самостоятельно-гордых: на людях — показно благополучных; а по ночам, от отчаяния одиночества и душащих комплексов себя, плачущих в подушку…
Знаю, сколько бывшая жена потратила сил и рвения, чтобы познакомить её с кем-то для замужества! Но стало, то что стало: на четвертом курсе родила, а он и жениться не думал… Так и осталась одна. Правда, с любимой Полинкой…

По-вечерам играли с Полинкой в дурака и шашки, а Оля тихо сидела читала и смотрела ТВ. И ничего не случилось бы. Знаю… Если бы не последние три дня. Словно разорвавшие жизнь. Мою. Олину.
***
В тот вечер мы с Полинкой играли в доктора, лечили её куклу Катю… специально для .оrg Оля готовила на кухне. И когда Полинка вдруг сказала:
— дядь Вить, а взрослые тоже играют в куклы, да?… у тебя за шкафом в коробке нашла… но она дура какая-то: голая и сдутая!
— да? — промямлил я и весь похолодел… — а… а мама видела?
— видела… сказала туда же спрятать…

Я обомлел и чуть не упал со стула: да, ту коробку с надувной куклою я казалось хорошо запрятал! Боже ты мой… — да там еще парик тот драный, что на неё одевал и те гольфики, и те ажурные трусики… — мрак и трибунал… !!
И вдруг пронзительное: знает, видела, понимает!… и я, сославшись, что что-то забыл сделать по работе, уехал. Трясло. Трясло от осознания: Оля ведь все поняла…

В тот вечер, вернее, ночь я уже был сам не своим… лежал, пытался заснуть, читать, мастрбировать… вдруг скинул простыню и холодея от волнения лежал голым. Но включить комп и унять себя порно боялся… что-то заставило встать. И я осторожно вышел. Сначало в темноте ничего не увидел… но потом: щель, в их двери щель… освещенная отблеском фонаря из окна Оля лежала на левом боку, приобняв Полинку. В полусумраке простыня с неё сползла и белая спина её! и белые — белые её ягодицы!!! Чуть не икнул и стало горячо, сухо во рту и гортани. Кадык заходил и не пытался его унять… О, господи. О, так близко…

И вдруг потеряв страх и боязнь: трусы на пол. И заонанировал. В невероятии поднятого члена, вдруг пряной тяжкости яиц. Стараясь осторожно, трясясь от вожделения и страха. Видя её такую белую и нагую! Особенно её огромье ягодиц… вдруг не совладая со сдавленным стоном заспускал. Даже не думая, что на дверь и на пол рядом. И Полинка вдруг зашевелилась. И я побежал к себе. Застыв под простынею. не думал, потому что думать не мог.
А утром, не будя их, уехал… лишь в дороге похолодел: семя!… семя на полу у их двери! я ведь знаю эти сгустки и лужицу, когда все происходит после недельного воздержания… Как странно все внутри было: и стыд, и вдруг его радость, и вдруг какая-то давно забытая малчишеская боязнь… Три дня и они уедут