Нет места бодрой лжи,

победа не легка

решают не ножи,

а твердая рука.

В начале войны многие генералы подавали сведения в Генштаб от уничтожении сотен танков и тысяч воинов Вермахта. Поняв генеральскую брехню, теперь стали от них требовать данные о завоеваниях территории. Вот наши идиоты в штанах с лампасами и заставляли штурмовать высоты. Уничтожь армию врага и все высоты и города сами сдадутся наступающим! Поэтому я требовал максимального урона войскам Манштейна.

Вот разведрота 201 дивизии на БА-6 и БА-10 действовала отлично. Ага, они и впрямь ухитрились подловить части нового корпуса на марше. Ведь кавалерийский эскорт, приданный генералу Самнеру, состоял всего лишь из двух рот. Двух рот! Да и то выдвинутые на позицию пулемёты покосили эти несчастные роты, как коса траву на ровном лугу. Часть пулемётов, в то время как другая часть была занята расстрелом не успевших принять боевое построение полков корпуса. И никакой задержки, никакой попытки задержаться хоть на минуту дольше необходимого. Налетели, обстреляли, а потом ускакали на броневиках восвояси.

И тут ночью Ли-2 привёз немного продольствия и отделение девушек-снайперов. С утра, сразу после завтрака я провёл с ними занятие — как укрываться, как сразу менять позицию, как нужно уничтожать офицеров и, самое главное — унтер-офицеров. Это становой хребет Вермахта. Так что через три дня гренадёрская дивизия была почти полностью обескровлена — в ней почти не осталось офицеров!

Затем я бросил в бой маршевые роты, но вынуждено — придурок-политрук с воплями: «За Родину! За Сталина!» поднял в штыковую обе роты морпехов. Немцы штыковой не приняли, а отступив, положили полностью морячков полностью. Выхватив у одной снайперши винтовку, я сам положил этого идиота-политрука двумя выстрелами из СВТ. Девушка только ахнула, а я ей объяснил, что его и расстрелять мало! Из-за этого идиота погибли наши храбрые моряки! А я вот вас, милых девушек, заставляю прятаться, менять позиции, а сколько вы фашистов уже уничтожили? Ясно! Вот как нужно воевать — и смело и умно! Поняла, ловкая красавица, — я нежно её поцеловал, такую аппетитную, а она только сильно зарделать.

Но вот вернулись наши «маршевики», как я и настаивал — они ударили в штыковую, но во фланг немцев. И, забросав гранатами их пулемёты, буквально раздавили немцев мощным штыковым ударом. Но вот две зелёные ракеты и все быстро отошли. И вовремя — немецкая артиллерия ударила по тем окопам, да нас там уже нет.

Вечером врач и медсестра около часа хлопотали надо мной — я сильно распсиховался из того идиота. А когда я уже отошёл, обе умнички почти насильно покормили меня, заодно налив сразу большой бокал коньяка. Ну и ночью сразу вдвоём отлично меня «приспали», сладкие поцелуи врача Светочки и невероятно умелый ротик медсестры Наташи доставили мне несколько сладких минут удовольствия. Как я потом узнал, пришедшего утром Толбухина медсестра не допустила ко мне, мол генерал приболел. Оторопело выставившись на полуголую Олечку и почти одетую медсестру, которые зашипели на начштаба, как две кобры — Вы заместитель командующего, вот и замещайте. Приходите попозже, мы сейчас лечим нашего генерала!

А в принципе она права — пора всем без нянек обходиться! С любым вопросом сразу ко мне. Толухин и грамотный генерал, но вот от любой ответственности отпирается весьма энергично и твёрдо. Да, 37 год, а потом особисты зашугали весь генералитет РККА. А вот любой командир полка Вермахта полностью действует в рамках приказа, но по своему усмотрению. Да плюс великоленое взаимодействие всех родов войск! Нам это пока и не снилось!

Так что я отлично отдохнул, запил утренний кофе крохотной люмочкой коньяка, спокойно посидел за столом с двумя полуголыми красотками — словно и войны нет. Ну потом мы опять заговорили от учёбе, я хотел, чтобы Наташа закончила всё же свой мединститут. Потом о студентах и я вспомнил анекдот времён уже времён своего студенчества:

— Бабулечка-вахтёр рассказывает своей соседке-подруге. Вот молодёжь пошла в нашем институте. Иду я вечерком, чтобы повыгонять студентов и закрыть двери и тут вижу такое! Студенточка стоит на коленях, а пьяный парень тычет ей своим «хреном» прямо в лицо. И ведь хорошо, что в ротик ей попал, а ведь мог бы и в глаз!

Обе медички хохотали до слёз, а потом погрозили мне своими нежными пальчиками:

— Ох и товарищ генерал! Представляем, какой Вы были в молодости!

Так что выехал я в расположение первого полка НКВД — они с утра звонили и просили срочно приехать, с отличным настроением. Плюс обе красотки просили сегодня побить немчуру и приезжать к ним — будет просто чудесно! Да ещё коварная медсестра мне на ухо — А вы в попку пробовали? Вы только попросите — Олечка Вам точно даст. Вот балованные. Разбаловал я их. Ну да ладно, пора ехать. Посмотрим вечером! Но выпороть их бы не мешало!

А тут мой адъютант, чуть посмеиваясь, принёс «Боевой листок». А там такие стихи:

Ревели наши пушки басом,

Гром небесный грохотал.

Наш генерал лихой и смелый,

Немцам перцу задавал!

Точно не Пушкин писал, но ведь от души! Значит, «зацепил» я солдатские души, а это главное!

Все-таки два-три часа сна в сутки урывками, когда только возможно, приводили к хронической усталости. А ведь известно, что если насиловать организм, то в экстремальных условиях войны может держаться он довольно долго, но зато потом будет очень сильный «откат», и загоняемые глубоко внутрь болячки разом повылезают. Украдено с сайта Vlubvi.com Но так жили и воевали сейчас – у многих глаза красные, как у кроликов, вид сильно изможденный, но ведь работают, не ропщут.Хорошо, что меня мои красавицы «присыпают», так сплю хоть пять часов, да очень крепко и высыпаюсь. И утром, собираясь вставать, с удовольствием вспоминаешь сладкие поцелуи Олечки и нежную ласку Ирины.

Утром я проснулся поздно. Хоть и говорят, что утро добрым не бывает, но я считаю совсем наоборот. Это я и сказал пришедшему Толбухину — утро какое прекрасно, так что проснулся живой и живи!. Он засмеялся. а тут и обе красавицы ловко и быстро заставили стол для завтрака. Вот только бегают полуголыми, так что получили по своим классным попкам и, весело взвизнув, улетели на кухню.

Сейчас немчура нас не тревожит, видимо крепко получили по морде и зализывают раны. Насчёт морального климата — пусть политотделы голову ломают, и не собраниями с митингами, как почему-то считали раньше, а реальным делом – боец должен быть сыт, одет, вооружен и понимать, за что воюет. Тогда наш неприхотливый воин будет непобедим!

А не сумеют справиться — расстреляем! Неожиданно нач.штаба выдал удивленное, что я сильно изменился. Ведь он помнит меня по академии. Но вот сейчас — оставаясь «академиком», неожиданно приобрел черты характера, свойственные «волевикам». Резкость могла смениться жесткостью, а та превращалась в жестокость. Но именно этим Вы, товарищ генерал, навели железный порядок в нашем укрепрайоне. Был у него на приёме Гловацкий, так полковник знал, что командующий тяжел на свою руку, уже несколько раз избив нерасторопных или преступно безалаберных командиров. А при отражении вражеского наступления вчера сам расстрелял командира роты, сбежавшего в панике со своими бойцами. Да и грозного для других генералов туповатого именно в военном деле Мехлиса весьма лихо посылал по такому неинтересному пешеходному эротическому маршруту. Тот бы меня давно расстрелял, но… Явно чутьём понял, что и он сразу умрёт — моя охрана за меня стоит горой!

Но вот идея с показными «расстрелами» тех, кто послушал Мехлиса — очень сильный ход! Сразу нашлись и кирки и лопаты, привлекли также и местное население. Теперь все войска фронта крепко зарылись и выбить их очень сложно. А солдаты это уже оценили!А откуда целое стадо баранов пригнали? А я выдал деньги своему начальнику охраны и он проехал по аулам, вот откуда! Бойцов нужно кормить. Ведь голодный воин — это не боец!

Да как отлично, что я выпросил у товарища Сталина эту дивизию НКВД. Кадровая, полной комплектации, у неё снабжение по особым нормам. Полков целых пять: 3 стрелковых, гаубичный и легкий артиллерийский. Отдельных батальонов тоже достаточно – связи, разведки, саперный, медико-санитарный, автотранспортный. Имеются под рукою дивизионы – зенитно-артиллерийский и противотанковый. Плюс весьма развитая служба тыла со своим весьма многочисленным хозяйством, где есть место для ремонтников с интендантами, хлебопекарен с шорниками и плотниками, полевой почты с отделением Госбанка и другими подразделениями. А сражаются как! А на них смотрят другие и тоже теперь лихо дерутся с нацистами.

А вот почему я вернул немцам их раненых? А зачем мы их будем лечить и кормить, тратить дефицитные лекарства и продовольствие? Мы их и отпустили, вколов каждому порцию морфия и предварительно прострелив каждому парой выстрелов из пистолета правую руку. В таком состоянии они подлежали немедленному комиссованию по ранению, так что воевать против нас они уже не были способны ни в каком виде, а вот их лечение, а также снабжение их всех в дальнейшем как ветеранов вермахта медикаментами, пропитанием, водой, обувью и одеждой должно было лечь на немецкие социальные службы. А ресурсы у немецкого государства, по идее, должны были в скором времени начать движение ко все более усиливавшемуся дефициту… Но мы ещё инвалидов немчуре отправим!

Конечно, пятьсот ветеранов-инвалидов так уж серьезно немецкое государство не напрягут, но, как это здесь говорится – курочка по зернышку… Так что получался даже больший выигрыш, чем если бы мы этих пленных просто убили бы. Федор Иванович, вот станете маршалом и будете учить других и поймете — это простой прагматизм и даже экономика. Прав я или нет? А вот маршалом Вы станете точно, поверьте мне.

И тут звонок по ВЧ — комполка-1, оставленный на побережье зовёт, у него для меня большой сюрприз. Толбухин тоже загорелся и мы вскоре выезжали.

Вольный степной ветер беспечно мчался по плоской, словно тарелка и бескрайней евразийской равнине, лишь кое-где, мешая ему и разнообразия пейзаж, вздымались невысокие, заросшие сочной весенней зеленью с яркими красными точками цветущих тюльпанов, холмы. От его неожиданных порывов по весенней, усыпанной цветами степи катились неспешные разноцветными волны, подобные тем, что гуляли по настоящему океану, переходя от бледно-зеленых в сиренево-фиолетовые. Посредине ярко-голубого, без единой тучки, неба яростно пылал золотой круг полуденного солнца. Жара — уже сейчас, в конце марта, совсем не детская, уже скоро, через считанные недели с просторов степи исчезнет яркая зелень травы и останется лишь выжженная земля и пыльный ковыль.Такова степь Крыма. Степь — вот почему я отправил дивизию Книги отсюда и никак нельзя пропустить сюда танки Манштейна!

И вот нас встречают! А у самого побережья стоят две немецкие самоходные десантные баржи и подводная лодка. Ну это точно сюрприз! Невероятный сюрприз!